Сегодня – позавчера - Виталий Храмов

– Приготовиться!

Двести пятьдесят. Двести. Сто пятьдесят. Пора!

– Огонь!

Я стал стрелять. Затараторили пулемёты. А вот автоматов и винтовок стреляло мало. Ребята заменили выбывших пулемётчиков?

Немцы падали, стали бегать, но не стреляли и не останавливались. Правда, танки их «отрывались» за пехоту – танковые пулемёты чуть не захлёбывались, бухали танковые пушки. С нашей стороны по танкам долбило только одно противотанковое ружьё. Попадало – нет – не видел.

– Приготовить гранаты!

Сам тоже взвёл лежащие перед собой гранаты.

– Атас! – заорал я и начал их швырять. Одна, две, три, четыре! После разрывов добавил из автомата. Взрывались гранаты бойцов моей роты.

– Отходим!

Остатки моей роты потекли по полуразрушенным ходам сообщения на север, к лесу. В полутора сотнях метров позади этой линии у нас была запасная, не такая основательная, как первая, без дзотов, но всё же.

Танки дошли до наших окопов, стали их утюжить, подставив борта. Никто больше не стрелял в эти борта. Твою-то дивизию! Неужто нет больше у нас пушек? Пехота врага стала спрыгивать в наши окопы. Я увидел несколько рукопашных схваток. Не все отошли? Враги добивали наших раненых. Со стороны немцев полетели, крутясь в воздухе, длинные деревянные ручки гранат нам вдогонку. Ну, уж нет!

– Ура! – заревел я, вылетел из окопа, будто меня вышвырнули, побежал на немцев. Бежал я приставными шагами, автомат прижат к плечу, на линии прицеливания, поэтому, как только видел на линии огня серое пятно врага – тут же – очередь патронов на три-пять.

Через несколько секунд я спрыгнул обратно в свой окоп, приголубил прикладом по шее прячущегося немца, метнул гранату вперёд – там окоп изгибался, перезарядил и пошел вдоль окопа. Стреляя во всё, что шевелилось.

Я не заметил, что один пошёл в атаку. Мой отчаянный бросок видели многие, но никто не смог последовать за мной. Рота заняла запасную позицию, завязала перестрелку с немцами, занявшими наши старые окопы. А я в это время ледоколом шёл по этим окопам, зачищая их. Как-то так получалось, что те фашисты, что должны были меня уничтожить, были убиты мной раньше, чем увидели меня. Остальных я бил в спины – они не успевали среагировать.

Говорят, в бою время замедляется. Это чушь. Ход времени неизменен и неутомим. А вот наша скорость реакции может сильно изменяться. В бою, войдя в состояние боевого экстаза или, иначе говоря – боевой ярости (научно – состояние изменённого сознания), боец поднимает уровень восприятия настолько, что появляется эффект слоу-мо. Всё становится неспешным. Это восприятие. На самом деле берсерк, а способный войти в состояние изменённого сознания – берсерк, становится настолько быстр, что его движения «смазываются». Именно в таком состоянии наши предки уворачивались от стрел, мечей. Я раньше испытывал подобное в драке, а впервые – в бане, в парилке, перегревшись.

И вот сейчас такое же ощущение – всё вокруг порозовело, в ушах волнами шум, как на грампластинке с пониженной скоростью воспроизведения, солдаты врага стали какие-то вялые, сонные. Я расстреливал их, а они даже оружие не успевали повернуть. Лишь глаза становились большие-большие, испуганно-удивлённые.

Я знал, что ещё пара минут такого моего состояния – и я упаду в обморок. Но у меня ещё полтора рожка, противотанковая граната, шар-ампула и Ф-1 подмышкой. Надо успеть израсходовать боезапас и выдернуть чеку Ф-1. Я хотел прихватить с собой ещё один танк, тем более что прямо впереди один «чех» утюжил наши окопы.

Пока я дошел до него на расстояние броска гранаты, то есть практически в упор, он развернулся и собрался атаковать мою роту. Вот этого я ему не позволю!

Чем хороша противотанковая граната – мощностью и взрывателем мгновенного действия, а вот плоха она – весом. Далеко не кинешь, а при взрыве – самого контузит. Ха! Мне ли бояться! Цилиндр гранаты полетел неспешно, ударил в последний, задний опорный каток. Я нырнул в окоп. Взрыв! Я тут же встаю и туда же кидаю шар ампулы. Стекло лопается о броню, маслянистая жидкость растекается, загорается. Всё! Этот готов! Ну! Где вы, враги! У меня ещё есть секунд тридцать, я чувствую, я хочу забрать вас с собой!

Я пробежался по окопу – никого, выглянул. Ух, ё-ё! Танк, пылая факелом, наехал прямо на меня. Ну, как на меня – я нырнул на дно окопа, а он – сверху. Время выходило, сейчас отрублюсь! Я бросил автомат, потянулся за чекой Ф-1. Не успел. Взрыв!

Тьма.

Ночь ходячего мертвеца

Тьма. И БОЛЬ. Опять?

Нет. В этот раз иначе. Какие-то физические ощущения были. Сквозь боль. Тут я вспомнил, где я. Был бой, я оказался под горящим танком. Что-то сильно взорвалось. Что? Граната под мышкой? Это был бы конкретный трендец, но я жив, значит, что-то другое. Потом разберёмся.

Так, надо что-то делать. Попробую пошевелиться. Не получается. Меня парализовало? Нет, чувствую, что пальцы и на руках, и на ногах шевелятся. Может, меня просто придавило? Или засыпало? Вот, это конструктивно. Надо поднатужиться. Ух! Как больно! Потерпишь, не барышня!

Получалось. Я маятником раскачивался туда-сюда, обретая свободу всё больше. Вот, наконец, я смог встать, сразу грохнувшись головой о что-то. Голова взорвалась дикой болью. Судя по металлическому звуку удара, я ударился каской о днище танка. Получается, танк так и стоит надо мной. А я в окопе. А окоп частично осыпался, засыпав меня – ведь я скукожился на дне окопа, увидев горящий танк, прущий на меня. Ага! Всё вспомнил. А голова болит от взрыва. Опять контузило. Ну да, и тошнит.

Ладно, пора выбираться отсюда. Пощупал броню – обжёгся. Ничего себе! Как днище раскалилось. Как я не сгорел? Нащупал пустое место, качнулся туда, упал, пополз, вытягивая ноги. Не заметил, что с меня слез сапог. Увидел позже. Долго искал, копал. Нашёл, надел.

Я стоял в окопе согнувшись – меня долго тошнило, выворачивая наизнанку. Уже и в желудке ничего не осталось, а всё равно тошнило.

Когда чуть полегчало, выбрался из обвалившегося окопа. Теперь понятно, что взорвалось – от танка остался лишь остов – ни башни, ни верхней бронеплиты не было. Видимо, сдетонировал боекомплект. Над моей головой. Ещё бы не контузило! Как на куски не порвало?! Или порвало? Стал себя ощупывать, но сообразил – если бы что-то оторвало – кровью бы уже истёк. Ночь ведь уже. И дождик идёт. Не сильный, моросящий. Типичный октябрьский дождь.

Так ведь уже ночь! А бой для меня закончился утром! Это сколько же я «отсутствовал»? Посмотрел на часы – бесполезно. Стекло расколото, механизм забит землёй.

А ведь я могу быть тут не один! И, что более вероятно, среди врагов! Мои «призывы Ихтиандра» могли всполошить тут кого угодно. Я тут же присел, стал рыскать по карманам и по земле. Слава богу! ТТ – в кобуре. И хотя автомата я не нашёл, почувствовал себя намного увереннее. Сжав пистолет в руке, поднялся, огляделся. Бинокль я тоже потерял, а вот планшетка на месте. Уже хорошо.