Серые кардиналы - Артем Корсун

А у Штраусберга трудностей становилось все больше. Сроки строительства полностью нарушились. В конце 1869 г. Штраусберг был все еще весьма далек от своей цели, в то время как конкурент (Офенхайм) с большой помпой открыл свою линию. У железнодорожного короля все более и более сдавали нервы, из Бухареста в Берлин докладывали о растущих антинемецких настроениях. В августе 1870 г. биржевой курс румынских облигаций на берлинской бирже упал до 43 пунктов, т. е. до уровня, который прежде едва ли считался возможным.

Империя Штраусберга зашаталась. Перед ним маячил мрачный призрак банкротства. Штраусберг мнил себя жертвой международного заговора, в котором известную роль якобы сыграли берлинские банкиры (а самым коварным конечно же был «отвратительный еврей» Блейхредер). Поскольку они отказали ему в дальнейшем предоставлении кредитов, он обратился наконец за помощью к государству. Он хотел получить от прусского правительства 2,5 млн талеров наличными под залог акций его многочисленных предприятий на сумму 5 млн талеров.

В поддержку этой операции выступил прежде всего Бисмарк, потому что он знал, что в сделках Штраусберга замешан ряд его, Бисмарка, ближайших друзей. Кроме того, он опасался катастрофических последствий развала одной из крупнейших немецких промышленных групп. Однако либерально настроенные министры отказались транжирить государственные деньги на нужды частного предпринимателя. 1 января 1871 г. Штраусберг был вынужден признать свою неплатежеспособность. Румынское правительство категорически отказалось признать выданные им гарантии по уплате процентов. Свой отказ оно аргументировало тем, что данные обязательства вступают в силу лишь с окончанием сооружения дороги. Речь шла о колоссальных суммах. Поддержанный Бисмарком, считавшим румын «пришедшим в упадок народом», который следовало бы призвать к порядку с помощью «пары сильных батальонов», Штраусберг со всей решительностью потребовал права на эмиссию новых облигаций от имени румынского правительства, с тем чтобы иметь возможность выполнить свои текущие обязательства.

Запутанную проблему оказалось невозможным решить с помощью политических и даже военных средств. В далеком от Румынии Берлине это признал в конечном счете даже Отто фон Бисмарк. Поэтому осенью 1871 г. он поручил двум своим умнейшим банкирам взяться за это дело.

Герсону Блейхредеру и второму после него банкиру в Пруссии Адольфу Ханземану потребовалось почти 11 лет на окончательное решение этой проблемы. В качестве первого шага они учредили новое акционерное общество, которое приняло на себя права и обязательства потерпевшего крах предприятия Штраусберга. А сам он все быстрее катился ко дну. В конце 1875 г. человек, который прежде мог похвастаться тем, что зарабатывает в месяц более 1 млн талеров, был арестован в Петербурге из-за опротестованного векселя на сумму в 2 млн талеров. Штраусберга заключили в долговую тюрьму. Лишенный свободы, бывший «железнодорожный король»

не имел больше никаких возможностей удержать в своих руках нити своего распавшегося концерна. Когда после семилетнего заключения он был выпущен на свободу, этот человек, прежде самый богатый в Германии, оказался бедняком. Он умер в 1884 г. в бедности, покинутый своими друзьями, в возрасте 61 года. А что же Блейхредер и компаньоны? За них можно не переживать – их состояние возросло и преумножилось.

Даже богатейшие из богатых не гнушались тем, чтобы тут или там урвать «шальной талер». Даже самому канцлеру князю Отто фон Бисмарку приходилось терпеть упреки в том, что, управляя государством, он чересчур много уделял внимания своей личной шкатулке. Близкий родственник его жены Иоганны, урожденной фон Путткамер, открыто заявлял, что рейхсканцлер изменил закон только для того, чтобы Иоганна смогла наследовать состояние Путткамеров, а его банкир Герсон Блейхредер, который уже с середины 1860-х годов управлял личным состоянием князя, подозрительно часто был чересчур хорошо осведомлен о предстоящих решениях правительства, которые приносили ему и его видному клиенту изрядные доходы.

Правда, капиталы Блейхредера были не настолько велики, чтобы в одиночку спасти предприятия «оружейного короля» Круппа. Похожая история «слияния и поглощения», но без такого мрачного финала как в деле Штраусберга, произошла с крупповскими миллионами. Как известно, грюндерство породило цепочку экономических проблем внутри Германии, вызванных, как ни странно, изобилием денег. Множество людей кинулись в спекуляции на денежном рынке, о котором они имели самое смутное представление – и, конечно, прогорели. В их числе были и влиятельные аристократы. Некоторых из них – по персональной просьбе кайзера, переданной через Бисмарка – сумел вытащить из беды Блейхредер. Но спасать фирму Круппа, владелец которой оказался вынужденным заложить свое имущество, включая даже его роскошный дворец-особняк, пришлось уже военному ведомству. Сумма – 30 миллионов талеров – для частного банка Блейхредера была неподъемной.

Конец грюндерского бума «эпидемии разнузданной жажды денег», наступил 7 февраля 1873 г. В этот день Эдуард Ласкер, глава фракции Национал-либеральной партии в палате депутатов прусского рейхстага, разоблачил несколько типичных мошеннических операций, в которые были втянуты высокопоставленные политические деятели.

Разоблачения произвели в Берлине эффект разорвавшейся бомбы, хотя некоторые посвященные лица уже давно были в курсе дела. Президент ведомства рейхсканцлера Рудольф Дельбрюк цинично комментировал растущее недовольство проделками грюндеров: «Никакое законодательство не в силах помешать людям избавиться от своих денег, если они задались такой целью».

Однако лавину, вызванную разоблачительной речью Ласкера, остановить было уже невозможно. Наступил полный крах, и голубые мечты были развеяны в одну ночь. Обанкротились 61 банк, 116 промышленных предприятий и 4 железнодорожных общества. Курс акций на бирже падал в бездонную пропасть, и еще в 1876 г. он находился на 50 % ниже котировок периода грюндерского бума до февраля 1873 года.

Банкир Блейхредер, благополучно переживший кризис, считал, что во время биржевого краха была потеряна треть национального богатства страны. Германия, которая, казалось, совсем недавно уверенно шла по пути к богатству, была на грани экономической катастрофы. Бисмарк был уверен, что если бы Блейхредер был министром финансов Пруссии, то ни о каком кризисе не было бы и речи. Так высоко он ценил финансовый гений «своего еврея». Действительно, состояние Бисмарка росло прямо-таки неприличными темпами, и нередко частные сделки государственного деятеля самым тесным образом переплетались с его политическими маневрами.

Когда королевство Пруссия решило расстаться со своей долей акций Кельн-Минденской железнодорожной компании, одним из первых частных лиц об этом узнал банкир Бисмарка Блейхредер, который незамедлительно приобрел значительное количество этих акций для своего самого знатного клиента.

В ситуации противоположного характера Бисмарк также наживался. Когда прусское правительство решило национализировать частные железные дороги, премьер-министр, разумеется, прекрасно знал, какую цену государство было готово платить за это. А так как она была выше тогдашнего биржевого курса, Блейхредер по поручению Бисмарка опять-таки приобрел большое количество железнодорожных акций.

Изрядные прибыли от таких сделок банкир в большинстве случаев вкладывал в надежные ценные бумаги с твердым процентом. Впрочем, процентных поступлений от этих вложений никогда не хватало бы для обеспечения ежегодных доходов в размере 18 %, которые Блейхредер записывал на счет своему видному клиенту.

Следовательно, должны были существовать какие-то другие, негласные и спекулятивные вложения.

Бисмарк редко вникал в операции, которые осуществлял за него его банкир. Только в одном случае он четко высказывал свое мнение – при покупке новых земель. Юнкер, у которого когда-то были большие долги, оказался ненасытным покупателем недвижимости. С помощью Блейхредера он добавил к полученным в наследство землям вначале громадное поместье Варцин с кирпичным заводом и фабрикой, производящей известь, а потом две соседние латифундии, площадь земельных угодий которых была в полтора раза больше. Еще более значительными были земельные приобретения Бисмарка после победы над Францией. Вильгельм I, в то время ставший императором Германии и знавший о «земельном» голоде своего канцлера, подарил ему 21 марта 1871 г. Заксенвальд близ Гамбурга, уже тогда бывший крупнейшим лесным массивом Пруссии. Столетие спустя эта земля, которая и сегодня делает потомков князя богатейшими людьми Германии, оценивалась в 2 млрд марок.

Насколько неразборчивым был «железный канцлер», когда речь шла об извлечении личной выгоды из политических маневров, настолько мелочным он становился, когда его «звала к ответу» казна. В 1870 г. он был определен в 18-й разряд налогообложения. Это означало, что чиновники налогового управления оценивали его годовой доход, с которого предстояло взимать налог, в 32–40 тыс. талеров. На такие деньги можно было существовать вполне прилично, так как в те годы среднегодовой доход на душу населения Пруссии составлял всего 116 талеров. Несмотря на это, скупой премьер-министр заявил протест и не успокоился до тех пор, пока финансовые чиновники не согласились брать в расчет его собственные данные, а именно 24,5 тыс. талеров.