Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда - Уилл Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким Али и был. Он всегда пытался заставить тебя улыбнуться. Он знал, что он – Мухаммед Али, и понимал, что это значит для людей вокруг. Он готов был пойти на все, чтобы оставить автограф на твоем сердце.
«Успокоившись», он меня обнял. Он стал проверять мои бицепсы и пресс, прощупывать кости моих рук. Затем выставил передо мной ладони.
– Покажи свой удар, – сказал мне Мухаммед Али.
– Да ну, чемпион, я ведь еще даже не начал тренироваться…
– Давай, хорош болтать! Врежь мне, – настаивал величайший боксер всех времен.
Я вообще не представлял, как нужно правильно боксировать или бить. У меня была правосторонняя стойка, но я вытянул правую руку и уныло тыкнул ей в подставленную ладонь. И тут Али меня напугал до смерти, потому что согнулся пополам и начал вопить от боли, держась за руку.
– Вы видали?! – крикнул он, указывая на меня. – Этот мальчик меня ударил! Я тут сижу, никого не трогаю, а он меня взял и ударил! Да тебя сегодня в тюрьму упекут, сосунок!
Все в комнате в очередной раз расхохотались. Затем Али заявил, обращаясь к Лонни:
– Ну, он почти такой же красивый, как я. Для кино потянет.
Мы болтали несколько часов.
– Меня на диету посадили, – сказал мне Али. – Лонни считает, я растолстел.
Я в шутку посмотрел ему на живот.
– Да, у тебя тут все серьезно, чемпион, – ответил я.
Али взялся за живот двумя руками и потряс его.
– Да это все ради девчонок, они такое обожают.
Я обратил внимание, какое у нас с ним похожее чувство юмора. Нам было невероятно комфортно друг с другом. Он в душе был большим ребенком, в точности как я сам. Его сердце было открыто. Али рассказывал о своем детстве, о том, как изменилась его жизнь, когда он научился драться, как он победил на Олимпийских играх, как нелегко ему давались отношения с женщинами, как тяжело ему было со своим отцом. Я был шокирован тем, насколько хорошо мы друг друга понимаем. Мой внутренний актер вдруг подумал: блин, кажется, я смогу…
– Я не хочу, чтобы кто-то другой играл меня в кино, – сказал Али. – Я годами отказывал людям. Но для меня будет огромной честью, если ты расскажешь миру мою историю.
Майкл Манн – один из моих самых любимых режиссеров. «Схватка», «Последний из могикан», «Свой человек», «Охотник на людей», «Полиция Майами: Отдел нравов». Мы встретились с ним на небольшом складе, который он переоборудовал в свой лос-анджелесский офис. Большую часть пространства занимали вещи, посвященные Мухаммеду Али: тысячи фотографий, книг, памятных сувениров, журнальных статей, переполненных папок с документами, видеороликов, которые играли сразу на нескольких телевизионных экранах – где-то шло интервью, где-то – запись его удара, которая повторялась по кругу снова и снова. В центре висела боксерская груша, лежали гири, перчатки, скакалки, а также идеально освещенный боксерский ринг.
Все это выглядело как штаб-квартира ФБР, где с маниакальной дотошностью шло составление психологического портрета знаменитости. Когда я приехал, Майкл как раз о чем-то спорил с пожилым итальянцем. На манекенах перед ними висели четыре черные кожаные куртки. Майкл хотел куртку, идентичную той, что была на фотографии Али из шестидесятых. Как оказалось, его собеседником был семидесятипятилетний портной, который сшил оригинальную вещь. Он прислал четыре разных куртки, но ни одна из них не устроила Майкла, поэтому он организовал прилет человека из Чикаго, чтобы они могли обсудить проблему лично. Портной яростно защищал свою работу, указывая то на фотографию из 1960-х, то на куртки (которые, кстати, мне казались идентичными).
– Майкл, при всем уважении, я ведь сам и сшил оригинальную куртку. Я сшил вот эти четыре копии. Все материалы, все выкройки абсолютно такие же, какими были сорок лет назад.
– Что-то не так, – ответил Майкл. – Почему-то они непохожи.
Спор накалялся, пока до Майкла наконец не дошло.
– Я понял! – воскликнул он, указывая на ворот куртки с фотографии. – Шов на вороте копий одинарный, но посмотри, на фотографии он двойной.
Портной прищурился и понял, что Майкл прав. Затем он вспомнил, что в середине 70-х материал ниток поменялся, и он перестал использовать двойной шов. Он пожал Майклу руку и отправился переделывать куртку… как надо.
Как оказалось, Майкл Манн крайне въедливо подходит к работе. Я в жизни больше не встречал людей, которые настолько досконально знали свое дело.
Мы сидели у Майкла за столом.
– Я встретил Малкольма Икс в 1963 году, – сказал мне Майкл. – Я на год младше Али. Мы из одного поколения, поэтому меня возмущали те же проблемы, что и его. Я не пытаюсь его идеализировать. Это сделало бы его менее человечным. Мой фильм – не про бокс, он о политике, войне, религии и бунте. Я хочу передать взгляд изнутри, его личную точку зрения. Я хочу, чтобы было видно его отчаяние в тот момент, когда удача отвернулась от него.
– Не представляю, как стать Мухаммедом Али, – признался я.
– Ну, к счастью, об этом тебе не нужно беспокоиться, – ответил Майкл. – Я создам для тебя учебный план, по которому ты превратишься в Али. Тебе всего лишь нужно будет ему следовать.
Майкл объяснил, что он собирается сам изучить все, что связано с Али, собрать команду мировых экспертов, учителей и тренеров. Он будет руководить моим расписанием. Он окружит меня людьми, которые окружали Али. Он выберет для меня одежду, соберет актеров, даже список музыки для меня составит.
От меня требовалось лишь подчиняться.
Мне понравился этот рецепт: возьмите одного жесткого командира, добавьте четких приказов, щепотку дисциплины, и хорошенько перемешайте. С таким я точно справлюсь.
– Но будет нелегко, – продолжил Майкл. – Тебе придется полностью отдаться этому делу. А потом еще чуть-чуть. Ты боксом когда-нибудь занимался?
– Вообще никогда, – ответил я.
Майкла это не смутило, даже слегка вдохновило. Он потянулся к телефонной трубке на своем столе.
– Даррелл еще не ушел? – спросил он, прекрасно понимая, что Даррелл на месте. – Отлично. Пусть зайдет ко мне.
Даррелл Фостер – самый жесткий человек, которого я встречал в жизни.
Он родился и вырос на улицах Вашингтона и пережил совершенно чудовищное детство, полное жестокости и насилия.
– Блин, это просто чудо, что я не оказался в гробу или за решеткой, – говорил он. – Если бы не бокс, кто знает, что бы со мной стало… Эти перчатки спасли мне жизнь.
Даррелл был спортивным гением. Он
