Морской волк – 8. Сумерки богов - Савин Влад

   И тут синьорина Лючия вскакивает, загораживает нас, как наседка цыплят, и кричит так, что слышно наверное, у паровоза. Понимаю лишь отдельные слова - "вы за народ?", "они двух немцев убили", "неправильно". Все прочие в ауте, даже Маневич и отец Серджио, а в вагоне вокруг начинается нездоровое шевеление и ропот. Что за черт?

   Затем святой отец встает, и тоже толкает речь. Народ успокаивается, синьорина тоже - но когда мы встаем, вцепляется мне в руку. Ладно, пошли тоже, разберемся и с тобой, чья ты птичка и на кого работаешь?

   Выгружаемся с барахлом. Паровоз дает гудок, и вагоны мимо нас уплывают вдаль. Птичка-Лючия смотрит с удивлением, как я с нашими за руку - и командир группы подошел, тоже мне знаком, Олег Ярыгин, взводный из диверс-роты, раньше у Федорова был, и из его ребят, и даже из приданного взвода поддержки я всех наших, русских, знаю, а они меня. Улыбаюсь птичке - да, советский я, и теперь дома, а вот ты зря осталась, ехала бы своим путем! И по-русски, чтобы не поняла, просвещаю наших, что это за барышня к нам прицепом, и какие у меня подозрения на ее счет.

   -А она кричала, "если вы его, то есть тебя, хотите расстрелять, то и меня с ним тоже" - отвечает Влад - уважаю, однако! Ладно, проследим, чтобы без глупостей.

   Впрочем, мы не звери, чтобы святого отца, Маневича, а теперь еще и даму, двадцать километров до расположения пехом тащить - думаю, что и транспорт за кустами заготовлен. И тут наша барышня, взглянув на одного из наших бойцов, из местных, бросается к нему на шею, и дальше следует бурное объяснение. Это что еще за мексиканский сериал?!

   Сериал и оказался. Стали разбираться, выяснилось что этот наш партизан, и есть брат этой самой Лючии, и что именно он ее и вызвал сюда, отправив письмо из ближайшей деревни. Искренне полагая, что наша партизанская зона, "дойчефрай", и есть самое безопасное место для приличной девушки девятнадцати лет. Там в деревне какая-то их то ли тетушка то ли бабушка, и можно было там жить - если не возьмут в бригаду, куда уж точно немцы не доберутся. Ладно, домой придем, озадачу Особый Отдел, чтобы разобрались, это хитрая игра с агентурной сетью, или и в самом деле итальянские страсти бушуют. Мне до того уже дела нет - поскольку барышня-галчонок, как я сказал, совершенно не в моем вкусе. И думаю, других забот сейчас будет полно!

   Я оказался прав. Только добрались до расположения - нас уже новостями встречают! Штурм Ватикана слушали в прямом эфире, радисты динамик на поляну вынесли - лица у бойцов видеть надо, бунт ведь будет натуральный, если в бой не поведем! В штабе беготня, ор, и обстановка контролируемого дурдома - ну это чисто по-русски, готовились, а все равно как жареный петух клюнул, так оказалось, что внезапно. Ждем приказа с Большой Земли, что нам делать дальше. А по большому счету, что мы можем? Спускаться с гор, выходить из леса на равнину - так немцы нас там танками раздавят. А на своей территории ни одного немца и так уже не осталось.

   И тут святой отец оказался очень кстати. Я думал, будет он на контрах с нашим комиссаром и политруками - нет, такую речь толкнул перед строем! Мне после пересказали - что ваши командиры немцев ненавидят не меньше вас, но гораздо больше сведущи в военном деле, а потому слушайте их, как господа нашего, в том, что касается битвы с черным воинством Адольфа Гитлера, продавшего душу дьяволу. И что месть, это такое блюдо, которое лучше кушается холодным.

   Четыре дня было почти как по-прежнему. Вот только на железку ходили чаще, и уже не диверс-группами, а ротами, а однажды даже целым батальоном. МЗД пока не ставили, зато опробовали радиомины, очень удобно, не надо провод тянуть. И, спустив эшелон под откос, теперь обстреливали его из пулеметов и минометов, если предполагалось наличие живой силы, и в завершение брали штурмом, вскрывали вагоны, что ценное брали с собой, прочее поджигали или ломали. И у немцев явно не хватало сил пресечь наши безобразия - все, на что они оказались способны, это пускать вдоль дорог усиленные патрули, да выставлять караулы у мостов и тоннелей, ну что нам после Полесья десяток тыловых фрицев? А числа с двадцать шестого - двадцать седьмого начались настоящие дела!

   Наши прорвали немецкий фронт. И немцы отступали. Шли на запад, колоннами, не надеясь на железные дороги (может быть, южнее и ехали по ним, а у нас движение эшелонов почти прекратилось). Что может группа партизан против танкового или мотопехотного батальона? Многое - если не становиться открыто на пути!

   Мы ведь знали многое. Опыт Афгана и Чечни перетек в методички, которыми учили здесь Осназ. И Кравченко был гением минной войны, в иной истории у Федорова он сумел с ноля создать и обучить диверсионный батальон - он был еще и отличным наставником и организатором. И рядом были мы, которые могли что-то подсказать, разъяснить. Эффект вышел убойный - для немцев.

   Мы не трогали тоннели и большие мосты - они нужны будут нашим, на пути к французской границе. Но мостики через речки и овраги длиной до пятнадцати метров нам было дозволено не жалеть - в составе наших армий уже был на вооружении аналог танкового моста ТММ, на шасси Т-54. А еще есть водопропускные трубы, и обочины, на которые в этом времени еще не обращали внимание, и склоны, с которых можно вызвать обвал. Камнеметы, с зарядом булыжников поверх взрывчатки. Одновременный подрыв вдоль дороги нескольких зарядов, соединенных детонирующим шнуром. И конечно, обманки - явные следы раскопа на дороге, закопанные ржавые железки, на которые реагирует миноискатель, разбросанные по песку крошки тола, вызывающие тревогу у натасканных на взрывчатку собак. И системы неизвлекаемости - после горького опыта, немецкие саперы предпочитали подрывать обнаруженные мины, а не пытаться их обезвредить - пренебрегая тем, что после придется расчищать завал, заравнивать яму на дороге, или восстанавливать мостик через овраг. Колонны едва ползли, потому что впереди шли саперы, обследуя не только полотно, но и обочины. Нередко с ближайшего холма раздавались выстрелы снайперов, и саперы падали мертвыми. Бывало, что колонна попадала и под минометный обстрел - до чего же технический народ итальянцы, уже в это время фермеры-единоличники обрабатывают свои участки с помощью тракторов и самоходных шасси с навесным инструментом, а уж автомобили-пикапы есть у каждого - и нетрудно разместить в кузове и 82мм миномет, и довольно большой запас мин, а если заранее пристрелять цель и выставить на закрытой позиции целую батарею? И в завершение, на остановившуюся колонну налетали наши бомбардировщики. Взаимодействие партизан с авиацией, чему мало уделялось внимания в иной истории, здесь приносило свои плоды. Конечно, уничтожить врага полностью не удавалось - но такая задача и не стояла, требовалось лишь максимально замедлить его движение! Да, мы не могли отдалиться от предгорий, и у немцев оставались маршруты южнее, вдоль побережья - но их было недостаточно для такой массы войск. А наши наступали, висели у фрицев на плечах!

   Двадцать шестого нашими была взята Падуя. Двадцать седьмого - Верона. Двадцать восьмого - Брешия и Парма, бои шли на подступах к Болонье и Милану. Немцы откатывались к Генуе, и дальше, или на запад, к Альпам - или же от Болоньи к Флоренции и на юг. Сегодня капитулировала группировка, окруженная на полуострове Истрия. И Первая Гарибальдийская бригада, бывшая восточнее всех, соединилась с нашими, и оказала им помощь в зачистке территории к северу от Бергамо и до швейцарской границы. Скоро Италия будет наша вся - мы побеждаем!

   Прощай, Лучия, грустить не надо,

   О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао

   Я на рассвете уйду с отрядом

   Гарибальдийских партизан

   Да простит меня автор этой песни, в иной истории сочиненной предположительно, летом сорок четвертого, имя которого так и осталось неизвестным! Тем более, что первоначальный (итальянский) вариант звучал совсем по-иному - я же знаю ее в том виде, в каком исполняли Муслим Магомаев и Дин Рид. Эта песня, которую я и Валька изобразили под гитару в нашем кругу уже после возвращения из Рима, буквально за два дня стала чем-то вроде гимна Третьей Гарибальдийской - а после, наверное, будет и всех трех наших Коммунистических Гарибальдийских бригад.

   И ладно, что меня сочли автором. Но эта Лючия с чего-то решила, что песню я посвятил ей! После того, как святой отец поклялся, что и она и ее брат - не подставы, он не только сам исповедывал обоих, но и поговорил с кем надо, установив достоверно, что они оба, по крайней мере, те, за кого себя выдают, а не засланные герр и фройляйн, и наши особисты подтвердили - так эта бисова девчонка умудрилась вытребовать себе место в нашей роте диверсов, не бойцом конечно, а на кухню. Но ходит на все утренние тренировки и пробежки, когда я командую, даже пытается что-то изображать по русбою, а еще считает своей персональной обязанностью кормить, обстирывать, обшивать, и лично меня, а заодно Вальку и Скунса. Хотя уже многие в бригаде на нее заглядываются - "та самая, про которую поют".