Дар - Мария Унт

Однако ехать мне не пришлось. Через день, около полудня, раздался звонок. Я тут же подбежала к телефону и схватила трубку.

– Миссис Митчелл? – раздался голос Кинга.

– Да, – поспешно ответила я.

– Я хотел сообщить вам новости. Боюсь, они не слишком хорошие.

Я ничего не ответила, только от растерянности села на диван.

– Вы готовы? – спросил Кинг.

– Да, – еле слышно ответила я.

– Насчет ваших венгерских знакомых. Мы пробовали с ними связаться разными способами, но они, увы, куда-то пропали. В итоге я попросил одного своего знакомого узнать, проживают ли они по указанному вами адресу. Оказалось, около трех недель назад их вывезли из Будапешта.

– Вывезли? – переспросила я.

– Да… их забрала немецкая армия. Депортировали как цыган в один из лагерей. Куда именно, мы не знаем.

– О боже! – воскликнула я.

– Мне очень жаль. Мы не можем для них ничего сделать. Простите, но я не уверен, что они до сих пор живы.

– А что с Марком? – давясь слезами, спросила я.

– С кем? А, простите, я не понял. Ваши английские друзья живы, но они отказались покидать страну.

– Как это?

– Мой человек нашел Марка Эллингтона в королевском госпитале и сообщил ему о вашем предложении. Осуществить то, о чем просили вы, не составило бы особого труда, но мистер Эллингтон наотрез отказался.

– Но почему?

– Он сказал, что необходим там, в больнице. И что он никуда не уедет, пока не узнает, что случилось с его сыном. Его жена и дочь также отказались покидать остров.

– Это так похоже на Марка, – тихо ответила я.

– Мне очень жаль, что все так получилось, но я и вправду сделал все, что мог.

– Спасибо, – ответила я, – за вашу помощь.

– Если я могу еще чем-нибудь помочь…

– Нет, благодарю. Всего доброго, – прервала я Кинга и положила трубку.

Мне хотелось остаться в тишине и покое и подумать, что я могу еще сделать.

Найди я письмо от Ясмин раньше, возможно, ее с семьей и не выслали бы. Теперь они находились неизвестно где, и в этом отчасти была моя вина. Я сидела, размышляя несколько минут, после чего набрала номер Кинга.

– Кинг слушает, – ответил он, что показалось мне странным. Обычно трубку всегда брала Кэтти.

– Мистер Кинг, это снова миссис Митчелл. Я знаю, как вы можете мне помочь.

– Слушаю вас, – серьезным голосом ответил он.

– Вы должны помочь мне уехать в Венгрию как можно скорее, – сказала я.

Глава 3

«Это безумие! Вы с ума сошли! Что бы сказал ваш муж?!» – вспоминала я о гневе мистера Кинга, гуляя по палубе огромного лайнера, направляющегося к берегам Франции. Мне стоило невероятных усилий и довольно большого количества денег, чтобы, в конце концов, заставить Кинга помочь мне. Он сдался (думаю, немалую роль в этом сыграли и деньги) и на удивление быстро придумал план, который мог сработать. Так как дело было довольно сложное, мистер Кинг попросил, чтобы я предупредила всех своих знакомых о том, что на какое-то время уезжаю в другой штат. «Так вы предотвратите лишние вопросы о вашем внезапном исчезновении», – объяснил Кинг.

Он также раздобыл мне новые документы. Теперь я значилась тридцатилетней Джейн Паркер из Арканзаса. В соответствии с легендой я ехала в Европу, точнее – во Францию в качестве медсестры. Нужно отдать должное мистеру Кингу – он позаботился обо всех документах, справках и остальных бумагах, что могли мне понадобиться. Судно, на котором я отплывала во Францию, везло в Европу медикаменты и провизию – помощь странам, пострадавшим от войны. Помимо меня, на борту находилось еще около двадцати девушек и женщин, ехавших на фронт помогать раненым, и десять докторов, отправившихся в путь с этой же целью. Я не знаю, являлись ли эти люди в действительности медсестрами и врачами или, как и я, направлялись в Европу по только им известным причинам.

Каюту со мной делили еще три девушки, сразу нашедшие друг с другом общий язык. Чтобы не вызывать подозрений, я иногда проявляла интерес к их беседам. В остальное же время я еще и еще раз обдумывала план, который предложил мне Кинг.

Приехав во Францию, я попробую добраться до Парижа. Со справками и деньгами, спрятанными под подкладкой чемодана, я надеялась, это пройдет более-менее гладко. В Париже я найду месье Генура, знакомого Кинга. Он передаст мне деньги, которые понадобятся в дальнейшем, а также новые документы. Было бы глупо везти все это с собой: меня могли обыскать, и, обнаружив бумаги, посчитали бы шпионкой. В таком случае я точно не смогу помочь Ясмин и ее семье.

По документам я стану немкой. (Мой немецкий был на хорошем уровне, но все же чувствовался небольшой акцент, поэтому мистер Кинг предложил говорить, что я выросла не в Германии, а в Канаде). Из Парижа я должна отправиться в Швейцарию, оттуда – в Австрию и, наконец, – в Венгрию.

Я надеялась, что на весь этот путь у меня уйдет несколько дней, если окажется возможным движение на поездах. Все и так занимало слишком много времени. Времени, которое могло стоить Ясмин и ее детям жизни. Таким образом, в Венгрию я, наверное, приеду в середине апреля. Главное – узнать, куда их отправили.

Конечно, план не выглядел идеальным и мог провалиться уже во Франции, но все же стоило попытаться.

Однажды ночью, когда девушки уже спали, я лежала без сна и размышляла о своей жизни. Потеря Джона должна была разрывать мое сердце, но я почему-то не чувствовала ничего, кроме облегчения. Конечно, я не хотела его смерти, но за долгие годы я впервые почувствовала себя свободной. Если бы Джон был жив и узнал о Ясмин, то никогда бы не позволил мне отправиться в Европу. Возможно, это и выглядело безумным, как говорил мистер Кинг, но это было мое безумие, добровольное и отчаянное. Оказавшись на корабле, я наконец-то обрела независимость. Мне не требовался никакой макияж, никакие прически и строгие платья. Я могла быть самой собой. Поэтому за день до отплытия я отрезала свои длинные волосы. Теперь они не развивались на ветру, а аккуратно обрамляли мое лицо, на которое я больше не накладывала толстый слой грима. На вид мне было лет двадцать пять, по паспорту – тридцать, а на самом деле – сорок шесть лет. Я замечала, что отличаюсь от остальных пассажиров, и не столько из-за своей отчужденности, сколько из-за другого взгляда на вещи и мир. Иногда я не могла понять: это мир изменился вокруг меня или же дело во мне? Время тронуло мое сердце и душу, но не тело.

Я часто ловила на себе любопытные взгляды молодых матросов и докторов, но всегда сторонилась их. Мне был непонятен интерес этих людей, особенно врачей, ехавших на войну. Веселый щебет медсестер тоже меня удивлял, – многие из этих девушек больше не вернутся домой, не обнимут своих матерей, не выйдут замуж, не родят детей. Но их, казалось, это вовсе не заботило. Они считали себя патриотками своей страны и народа. Не видя людских страданий, не зная, что такое смерть и потери, они наивно думали о войне, как о неком романтическом приключении. Иногда мне хотелось развеять их мечты и сказать, что никакого прекрасного принца в конце не будет и никто не спасет их в случае опасности. Но потом я ловила себя на мысли, что, возможно, слишком отстала от времени или слишком абстрагировалась от жизни и не понимаю чего-то. Как бы то ни было, я чувствовала себя чужой на корабле: меня не интересовало, когда закончится война и кто в ней виноват, я хотела спасти Ясмин и ее семью, после чего отправиться в Англию, найти отца и уговорить Марка уехать со мной. Я с трудом представляла себе, как это можно осуществить, но была уверена, что смогу придумать что-нибудь. Часть денег Джона лежала в швейцарских банках, и я рассчитывала, что деньги сыграют наиважнейшую роль в моем плане. Конечно, это не касалось Марка, но и брата я сумею уговорить. В крайнем случае, я смогу увезти его дочь и жену.