После тебя - Джоджо Мойес

Лили покосилась на меня и грустно улыбнулась, и от этой ее улыбки у меня защемило сердце.

День обещал быть жарким, даже уличные звуки были как будто приглушены ласковым солнцем. Тепло уже проникало в окна, делая прозрачный воздух белесым. Где-то внизу протарахтел мусоровоз, прокладывающий дорогу под аккомпанемент гудков и мужских голосов, вдоль тротуара.

– Лили, что происходит? – осторожно спросила я, не желая играть роль обличительницы. – Конечно, я понимаю, что не имею права задавать тебе вопросы. Ведь я не член твоей семьи и вообще посторонний тебе человек, но я прекрасно вижу, что происходит нечто очень плохое, и я чувствую… одним словом, я чувствую, что между нами установилась некая связь, поэтому ты вполне можешь поделиться со мной тем, что у тебя наболело. – (Лили сидела потупившись и упрямо молчала.) – Я не собираюсь тебя судить. И не собираюсь никому передавать содержание нашего разговора. Я только… Просто ты должна знать, что иногда полезно снять камень с души. Тебе сразу станет легче. Обещаю. Мало-помалу твои печали пройдут, как дурной сон.

– И кто так считает?

– Я. Лили, мне ты можешь рассказать все. Ничего не скрывая. Правда.

Она мельком посмотрела на меня и тотчас же отвернулась.

– Тебе этого не понять, – проронила она.

И тогда до меня вдруг дошло.

Улица внизу как-то странно притихла, хотя, быть может, это я внезапно оглохла, сохранив способность слышать лишь в пределах разделявших нас нескольких дюймов.

– Я хочу рассказать тебе свою историю, – начала я. – Только один человек на земле был в курсе, поскольку долгие годы я не решалась ни с кем поделиться. Но, признавшись ему, я взглянула на мир вокруг, в том числе и на себя, другими глазами. И давай договоримся так. Ты в своем праве, не хочешь откровенничать – не надо. Но я тебе доверяю и открою свою тайну. Надеюсь, мой опыт тебе поможет.

Я ждала, что Лили начнет возражать, или сделает круглые глаза, или скажет, что ей это по барабану, но она лишь обняла себя за коленки и стала внимательно слушать. Она слушала мой рассказ о девочке-подростке, которая одним прекрасным летним вечером чуть-чуть перестаралась с алкоголем в том месте, где, по ее мнению, было вполне безопасно, и пила она не одна, а в компании подруг и воспитанных милых мальчиков из приличных семей, и атмосфера вокруг царила праздничная, непринужденная и чуть-чуть сумасбродная, правда до тех пор, пока после очередной рюмки девочка не обнаружила, что подруги куда-то испарились, смех сделался громче и развязнее, а объектом шуток стала уже она сама. И я рассказала Лили, не вдаваясь в подробности, чем закончился тот вечер, как сестра, ни слова ни говоря, отвела девочку домой, босую, потому что туфли она потеряла, с кровоподтеками в интимных местах и с зияющей дырой на месте воспоминаний о тех страшных часах; но воспоминания оказались слишком живучи, они терзали ее, нависали над ней черной тенью, неустанно напоминая ей о том, что она сама своим глупым, легкомысленным, безответственным поведением накликала неприятности на собственную голову. И даже потом, спустя много лет, события того злополучного лета накладывали отпечаток на любой ее поступок и, что самое главное, на ее самооценку. Вот потому-то, закончила я, так важно, чтобы нашелся человек, способный сказать совсем простые слова: Нет. Это не твоя вина. Ты действительно ни в чем не виновата.

Я замолчала, однако Лили продолжала испытующе на меня смотреть. И по выражению ее лица невозможно было догадаться, чтó она обо всем этом думает.

– Лили, я не знаю, что с тобой произошло или происходит сейчас, – осторожно продолжила я. – И твоя история наверняка не имеет ничего общего с тем, что я тебе рассказала. Просто ты должна понять: нет ничего такого, пусть даже самого плохого, чем бы ты не могла со мной поделиться. И клянусь, я в любом случае не выставлю тебя за дверь. Никогда. – Она по-прежнему упрямо молчала. Тогда я, не желая ее смущать, встала и задумчиво посмотрела вдаль. – Знаешь, твой папа как-то сказал мне очень важные слова, которые я никогда не забуду: «Некоторые ошибки… просто имеют больше последствий, чем другие. Но та ночь не должна определять, кто вы».

– Мой папа. – Лили приподняла голову.

Я кивнула:

– Ладно, не хочешь говорить, не надо. Но в любом случае ты должна помнить, что твой папа был абсолютно прав. И последние недели, пусть месяцы, не должны повлиять на твою жизнь. Да, я не слишком хорошо тебя знаю, но я не слепая и вижу, какая ты яркая, забавная, добрая, умная. И если сумеешь переступить через прошлое, тебя ждет блестящее будущее.

– С чего ты взяла?

– Ты похожа на него. Ты даже надела его джемпер, – тихо добавила я.

Она подняла руку и задумчиво потерлась щекой о мягкую шерсть.

Я снова опустилась на скамью, мысленно задав себе вопрос: не слишком ли далеко я зашла, заговорив об Уилле?

Но затем Лили сделала глубокий вдох и тихим, каким-то чужим, невыразительным голосом выложила мне все. Рассказала о парне, и о том мужчине, и о фото на мобильном телефоне, и о том, как она бледной тенью бродила в неоновом свете по улицам ночного города. Она говорила и плакала, ежась от воспоминаний, ее лицо сморщилось, словно у пятилетнего ребенка, и тогда я придвинулась к ней и, пока она облегчала передо мной душу, гладила ее по волосам, и выплеснувшиеся наружу слова вдруг полились бурным потоком, прерываемым лишь икотой и всхлипываниями. А когда Лили подошла к описанию последнего дня, она вцепилась в меня обеими руками, утопая в этом своем джемпере не по размеру. И она действительно тонула. Тонула в море страхов, вины и раскаяния.

– Прости, – всхлипнула она. – Мне очень жаль.

– Тебе не за что просить прощения, – ответила я. – И не о чем сожалеть.

В тот вечер пришел Сэм. Он был очень веселым и милым, с Лили вел себя непринужденно, а когда она сказала, что ей не хочется выходить на улицу, он приготовил нам пасту со сливками, беконом и грибами, а после ужина мы смотрели комедию о семье, которая заблудилась в джунглях, такая вот странная аллюзия с нашей собственной семьей. Я улыбалась, и хохотала, и заваривала чай, но внутри у меня все бурлило и клокотало от злости, которую я с трудом сдерживала.

И как только Лили легла спать, я поманила Сэма за собой на пожарную лестницу. Мы залезли на крышу, где нас точно никто не мог услышать, и, усадив Сэма на кованую скамью, я выложила ему все, что несколько часов назад рассказала мне Лили.