На веки вечные - Кэтрин Андерсон

Боже! Нет, сердце непременно разорвется. Боль сделалась нестерпимой и подступила к горлу. Хит уже догадался, что собиралась сказать Мередит. И не мог это слушать спокойно. Ему требовалось выбежать на улицу, найти крепкий пень, представить, что это садист Дэн Календри, и размолотить его кулаками в опилки.

Но если он бесился от одних слов, то каково же было Мередит? Ему захотелось бежать, а ей убегать было некуда. Какое там супружеское счастье! Кошмар, как она сказала ему в управлении. А он, да простит его Бог, накричал в машине на несчастную за то, что та попыталась ему все объяснить. Хорош джентльмен! Думал только о том, как обижен сам… Ну нет! Больше он себе этого не позволит. Будет всегда рядом и поможет справиться ей с кошмаром прошлого.

— И что же он делал с револьвером?

— Сами знаете! — выкрикнула Мередит.

Но Хит понимал, что ей лучше произнести это вслух.

— Расскажите, — попросил он.

В ее голосе слышались и гнев, и боль, когда она заговорила вновь.

— Во время этого… Дэн приставлял дуло к моей голове. А когда… ну, в конце — в общем, вы понимаете — нажимал на курок. Я никогда не знала, выстрелит револьвер или нет — умру я на этот раз или останусь в живых. Мне было страшно. Пот лился ручьями. Я не могла дышать. Если постоянно ждешь, что пуля вот-вот разнесет тебе мозги, все тело каменеет. Ему это очень нравилось.

Внезапно Хит почувствовал, что обнял Мередит слишком крепко и сделал ей больно, но был не способен разжать руки. Однако она обвила его шею руками и прижалась теснее, словно ей в самом деле сейчас грозила опасность.

— Ах, Мерри, я всегда чувствовал, что оружие вас пугает. Теперь понимаю почему. — Хит погладил ее по волосам. — Вас тревожит, что я ношу пистолет? Мне не стоило его доставать. Шансы невелики, что сюда кто-то явится. Хотя как знать…

— Все в порядке, Хит. Я верю, что вы не будете им угрожать.

Но дело было не в ее вере. Хит знавал ветеранов, которые вздрагивали, если какие-то звуки напоминали им взрывы снарядов, и не раз видел забитых детей и женщин, приседавших и закрывавших ладонями лицо, если в их присутствии мужчина начинал энергично жестикулировать. Проблемы Мередит не в том, что она боится его, а в инстинктивной реакции, с которой она пока не способна совладать. Боже, каким он оказался негодяем и как ему повезло, что Мередит его простила!

— Запомните, — прошептал Хит, и голос его задрожал, — я скорее дам отсечь себе руку, чем испугаю вас. И пожалуйста, простите, если у меня нечаянно это вышло. Я сделаю все, чтобы вы как можно скорее забыли кошмар прошлого.

— О, Хит, я люблю вас! — Мередит поежилась и еще теснее прижалась к его груди. — Я не хотела, чтобы вы знали о револьвере. Никогда. Боялась, вам станет противно.

Ему стало противно — это так, — но только из-за того, что есть еше на белом свете такие подлецы.

— Вы самая замечательная женщина из всех, кого я встречал. И что бы вы ни говорили, я не изменю своего мнения.

Мередит прорвало. Но среди самых жутких подробностей Хита больше всего поразили пауки. Этот Дэн наверняка свихнулся, потому что ни один нормальный человек не способен на подобную жестокость.

Мередит с детства боялась пауков, а этот любил позабавиться, пугая ими жену: клал под подушку или между простынями, сажал на плечо, когда Мередит чем-нибудь занималась, засовывал в платье, перед тем как она одевалась. Если жена делала то, что ему не нравилось, садист устраивал расправу при помощи пауков.

— Я по сей день не ложусь в постель, прежде не проверив, нет ли под простыней паука. Даже если Сэмми на меня смотрит. Мне стыдно: какой пример я подаю девочке, но ничего не могу с собой поделать. Пыталась. Но стоит мне лечь в кровать, как я начинаю представлять, что они ползают по мне.

— Мередит, вы фантастическая мать. Сэмми не боится пауков. Наверное, она прекрасно понимает, что это нечто такое, с чем вы действительно не способны справиться. Вы научили дочь сочувствию. — Хит зарылся лицом в волосы Мередит, несколько минут не говорил ни слова, но потом решился и спросил: — Откуда, черт побери, Дэн брал так много пауков?

— Покупал их дюжинами в зоомагазине. В картонных коробках, вроде тех, в которых дают обеды на вынос. — Мередит нервно рассмеялась. — Сами понимаете, с тех пор я ни разу не брала обеды на вынос. Один взгляд на белую картонку — и у меня пропадает аппетит. Дэну нравилось заниматься любовью, если по мне ползали пауки.

Хит не выдержал и выругался. Мередит заметила его отвращение и попыталась высвободиться, но его руки сомкнулись крепко, как железные обручи.

— Ничего не выйдет, — прошептал он.

Тогда Мередит снова уронила голову ему на плечо. Все слезы она уже выплакала и сейчас просто испытывала странное одеревенение.

— Извините, дорогая. Жаль, я не знал вас тогда и не мог выручить из беды.

Теперь в его тоне не было ни отвращения, ни осуждения — только сожаление, что ей пришлось справляться со всем одной. Великолепное ощущение, теплое, мерцающее озарение наполнило Мередит. Хит ее любил. Любил по-настоящему — на всю жизнь. В его сильных руках Мередит почувствовала себя уютно и надежно. Ровный стук его сердца. Обволакивающий жар его тела. Она закрыла глаза. Хотелось раствориться в этом мужчине, не двигаться, быть поглощенной его силой и лаской и больше никогда не оставаться одной.

— И что бы вы сделали? Расскажите мне сказку. А я забуду свои воспоминания и представлю, что так оно и было. О том, что именно вы прекратили мои мучения.

Хит заговорил, его грудь ходила ходуном, а низкий, решительный голос, словно целительный бальзам, проникал Мередит в самую душу. Хит сочинил сказку, вроде тех, что она рассказывала Сэмми. Как приехал в Нью-Йорк и рыскал по улицам, пока не набрел на дом, в котором томилась Мередит. Вышиб парадную дверь, ворвался внутрь и наткнулся на Дэна.

Эта часть понравилась Мередит больше всего, потому что Хит ударил Дэна под дых, начал бить кулаками, повалил на пол и заставил ползать.

— А что потом? — спросила она точно так, как это делала Сэмми, если мама останавливалась перевести дыхание.

— Потом я поднялся по лестнице. Там была лестница? — И когда она кивнула, продолжал: — Обыскал все комнаты, пока не открыл нужную дверь. За ней были вы — такая милая и прелестная, что я застыл на месте: стоял и только смотрел.

Мередит тихонько засмеялась.

— Волосы цвета меда озаряло солнце. Кожа была белее сметаны. Губы — как созревшая на кустике земляника. И потрясающие карие глаза, будто шоколадные карамельки.

Мередит толкнула его локтем.

— Голубые! У меня голубые глаза!

— Черт! — Хит уперся подбородком в грудь, чтобы взглянуть на обращенное вверх, к нему лицо. — В самом деле голубые? Прочь контактные линзы! Прямо сейчас! Мужчина имеет право знать, какие глаза у дамы его сердца.