Барыня уходит в табор - Анастасия Дробина

В открытые окна ресторана, шевеля занавески, входила ночная свежесть, всплывал запах цветущих деревьев. Поднималась луна, ее свет мешался на полу с отблесками свечей. Чуть слышно всхлипывали две гитары. Илья стоял перед столами и, спиной чувствуя взгляд Насти, брал дыхание для последних слов:

Пусть эта глубь – безмолвная, пусть эта даль – туманная,Сегодня нитью тонкою связала нас судьба.Твои глаза бездонные, слова твои обманныеИ эти песни звонкие свели меня с ума…

К счастью, гости не остались до утра. Пьяного, рыдающего ротмистра увели под руки друзья. Разошлись остальные посетители, и цыгане, зевая, собрались домой.

В домике Макарьевны никто не спал. Сама хозяйка, посвященная в план кражи невесты, пообещала жечь свечу до утра и быть готовой принять молодых. Варька, еще недовольная, но уже не спорящая, тоже собралась ждать. Пришла Настя, отпросившаяся переночевать у Варьки. Братья Конаковы, с которыми Илья наспех переговорил после закрытия ресторана, пришли от задуманного в полный восторг и предложили своих лошадей – вороных донских двухлеток Вихря и Зарему, с начала сезона бравших призы на ипподроме. Илья выбрал для себя норовистую Змейку из конюшни Митро. Сам жених взял игреневого Зверя, который, помимо сказочной резвости, обладал еще и завидной выносливостью. Ему этой ночью предстояло вывозить на себе двоих. Когда время перевалило на второй час пополуночи, четверо цыган верхом в полном молчании выехали из Москвы на пустую, залитую лунным светом Владимирку.

Вскоре прибыли на место, пустили неразнузданных лошадей на траву, сами полезли в кусты. Конаковы вскоре заснули, наказав разбудить, «когда начнется». Митро уселся под развесистой бузиной, уткнулся подбородком в колени и умолк. Несколько раз Илья вполголоса спрашивал: «Спишь, морэ?» «Нет, – глухо слышалось в ответ. – Гляди лучше».

Час шел за часом, а Илонки не было. Луна начала садиться. На небо набежала цепочка облаков, и поле потемнело. Сильнее запахло сыростью. Илья тревожно поглядывал на восток, теребил пряжку на поясе.

– Да где она, босявка? – наконец, не выдержав, забурчал он. – Через час светать начнет, бабы проснутся… Передумала, что ли?

Митро молчал. Из темноты отчетливо слышалось его прерывистое дыхание. Насупившись, Илья уже начал прикидывать, как утешать Арапо, если чертова девчонка не придет вообще. В кустах захрустело: проснулся один из Конаковых, сиплым басом спросил:

– Ну, что?

– Ничего пока, – шепотом ответил Илья.

И в эту минуту луна выглянула из туч. Голубоватый свет хлынул на пустое поле, и цыгане увидели бегущую от табора маленькую фигурку.

– Ефим! Ванька! – зашипел Илья. – Вставайте!!!

Конаковы с треском выломились из бузины. Испуганно всхрапнула, шарахнувшись в сторону, Змейка, заиграл, вскидывая голову, Вихрь, и Илья повис на поводе, сдерживая его. Митро прыжком взвился на ноги. И невольно шагнул назад, когда перепуганная девочка вбежала в тень кустов и замерла, прижав кулачки к груди.

– Девлале… Май сыго трубул [60]… – пролепетала она, глядя расширенными глазами на обступивших ее мужчин.

– Говорит – скорее надо, – усмехнувшись, перевел Илья. – Сами знаем, чайори. Ну – иди к жениху.

Митро протянул руку. Илонка проворно спрятала лицо в ладони. Но Митро уже осмелел и, подойдя, бережно отвел маленькие ладошки, поднял за подбородок осунувшееся от страха личико. Улыбнувшись, прошептал что-то на ухо девчонке, и та смущенно засмеялась, загораживаясь рукавом.

– Вот, долго ли умеючи, – фыркнул Илья. – Ну, едем, что ли? Рассветет скоро!

Конаковы вскинулись в седла. Митро, вскочив на Зверя, протянул руку невесте, помогая ей сесть впереди него. Илья, пряча улыбку, спросил с деланной озабоченностью:

– Слышишь, морэ, может, лучше я с ней на Зверя сяду? Я тебя полегче, живее пойдет…

Митро молча показал ему кукиш. Девчонка сжалась у него на груди. Илья махнул рукой и вспрыгнул на спину Змейки.

– Дэвлэса! [61]

– Дэвлэса… – нестройно ответили три голоса из темноты.

Лошади рванули с места в карьер. Стук копыт казался пугающе громким; гулко колотилось, грозя выскочить прочь из горла, сердце, впереди бубном катилась заходящая луна. Несколько раз Илья оглядывался, но залитая бледным светом дорога была пуста.

У Макарьевны ждали. Стоило цыганам загреметь кольцом калитки, вводя лошадей во двор, как хозяйка вышла на крыльцо.

– Ну? – трубно вопросила она, поднимая свечу, как факел.

– Слава богу! – весело отозвался Илья. – Наша невеста! Митро, Илонка, где вы там? Молодых вперед!

Молодые едва успели подойти к крыльцу, а из сеней уже послышалась песня, исполняемая приглушенными голосами Насти и Варьки:

Сказал батька, что не отдаст дочку,Сказал батька, что не отдаст дочку!Пусть на части разорвется —Все равно отдать придется!

Под шепот свадебной Митро ввел Илонку в горницу. Макарьевна наспех собрала стол: на скатерти стояло блюдо с подовыми пирогами, запеченная курица, котелок каши, три бутылки мадеры. Настя первая подошла к невесте, взяла ее за руку, улыбнулась:

– Какая красавица, боже мой…

Илонка поняла, заулыбалась. Ее личико раскраснелось от скачки, волосы выбились из кос и покрывали стройную фигурку до талии. Желтая, мокрая от росы юбка облепляла колени, босые ноги Илонка украдкой терла одну о другую. Монеты на шее уже не было – вместо нее красовалось золотое ожерелье с крупными гранатами, которое Митро купил вечером на Кузнецком мосту и невесть когда успел надеть на шею будущей жены. Настя повела ее к столу. Илья тем временем деловито шептал на ухо жениху:

– Сейчас выпьем – и тащи ее живее в постель… Успеть надо, пока эти котляре не явились! Не дай бог, спохватились уже! Успеешь ее бабой сделать – твоя до смерти, а нет – сам знаешь… Цыган небось.

– Успеем, – нахмурился Митро.

Варька разлила вино по стаканам. Все выпили стоя за молодых. Поспешной скороговоркой пожелали здоровья, счастья и охапку детей – и Макарьевна широко распахнула двери в спальню. Там было темно, лишь смутно белела перина.

– С богом, Дмитрий Трофимыч.

Митро взглянул на невесту. Та вспыхнула так, что на миг сравнялась цветом с гранатами на своей шее. На потупленных глазах выступили слезы. Низко опустив голову, она засеменила к спальне. Митро протолкнул ее впереди себя, сам обернулся с порога.

– Вы сидите пока…

– Не беспокойся, – отозвался Илья. – Если что – покличьте.

Тяжелая дверь спальни захлопнулась. Макарьевна, подойдя, навалилась на нее всем телом, закрывая плотнее.

– Вот так, – она несколько раз истово перекрестила дверь, вздохнула. – Ну, давай бог… А мы, пожалуй, еще выпьем. Илья, где ты там, скаженный? Неси гитару! Свадьба все-таки!