Замуж - не напасть - Лариса Кондрашова

— Ты не представляешь себе, какой криминогенный у нас город! Например, какой-то маньяк, кстати, как раз в районе, где ты живёшь, убивает женщин. На сегодняшний день уже пять трупов! Представь, они возвращались с работы. Ничего не предвещало такой страшной гибели, по улицам ещё ходил народ, но он как-то исхитрился!.. Ты не боишься ходить одна?

— Не боюсь!

— И те, жертвы, тоже не боялись. Надо же, какое совпадение! А ведь народ недаром говорит: береженого Бог бережет!

— Зря ты стараешься меня запугать. Начхать я хотела на твои угрозы!

Она кладет трубку и думает: "Надо срочно поменять замок! Он толком не закрывается, заедает." Сейчас, конечно, уже все магазины закрыты, но где-то в ящиках кухонной стенки должен быть новый замок. Красивый и блестящий. Год назад его забраковал Аркадий: слишком сложный в установке. Тогда он не поленился поехать в хозяйственный магазин, чтобы выбрать другой, попроще и подешевле.

Неужели этот рассчитан на какие-то особые руки и мозги? Наверное, повсюду их устанавливают обычные отцы семейств. Неужели у нее, у инженера, не хватит ума в нем разобраться? Она раскладывает замок на кухонном столе и внимательно изучает инструкцию, к которой приложен чертеж замка. Если вспомнить, чертежи — это как раз её хлеб!

Глаза боятся — руки делают! Для начала, похоже, придется извлечь старый замок. А у него как назло не выкручивается болт. Резьба сорвана, ставит она диагноз и, безуспешно провозившись с отверткой, включает электродрель. Правда, сверло все время соскальзывает, не желая останавливаться в одной точке.

Приходит к себе в квартиру муж Кристины.

— Соседка, помочь?

— Спасибо, не надо, — отказывается Евгения. — Я уже разобралась!

— Смотри, чтобы обиды потом не было: шел мимо, не помог!

Лифт снует туда-сюда, народ возвращается с работы, а она все никак не справится со старым замком. Зачем отказалась от помощи соседа? Решила без посторонней помощи обойтись! В чужих-то руках все легче…

— Бог в помощь! — говорит прямо над ухом знакомый голос.

Евгения от неожиданности подпрыгивает, едва не воткнув сверло в палец. Оказывается, не такая уж она бесстрашная, какой хотела выглядеть перед Зубенко!

— Аристов! Опять ты подкрался!

— Я и не думал красться. Приехал на лифте, как и все. Это ты так увлеклась работой, что ничего не слышала. От Зубенко закрываешься?

Она обалдело смотрит на Толяна.

— А ты откуда знаешь? Шпионишь?

— Какое у тебя извращенное представление насчет обычного прохождения информации… Отойди-ка!

Он отстраняет её и сам берется за замок. И минуты не проходит, как он снимает его.

— Что ты собираешься ставить на его место? Покажи.

Толян бросает беглый взгляд на замок и хмыкает:

— Чем он тебя привлек: размерами или блеском?

В его голосе слышится обидный подтекст.

— Между прочим, я тебя не звала!

— Как же ты собиралась его ставить?

— Так, — пожимает она плечами, — стамеской бы отверстие расковыряла и как-нибудь впихнула…

— Ох, беда с вами, Лопухина! Надо же было вначале его разобрать, вынуть сердцевину. Остальная часть накладывается поверх и прикручивается.

Руки его, не переставая двигаться, разбирают замок, устанавливают. Он лишь немного поработал стамеской, никак не используя электродрель.

— Кесарю кесарево, а слесарю — слесарево, — говорит он, заканчивая работу и стоит в коридоре, пока Евгения сметает в совок стружки.

Но как только они закрывают дверь, как Аристов хватает её за руку и рывком подтаскивает к себе.

— Быстро, глядя мне в глаза, отвечай: чем ты так разозлила Сергея, что он хрипит от ярости?

— Ничем особенным, — пожимает плечами Евгения. — Просто один мой знакомый отобрал у него пистолет.

— Табельное оружие.

— Ну, и со своим знакомым попинал его маленько.

— Господи, и ты ему об этом сказала?

— Конечно. Пусть не думает, что за Машу некому отомстить.

— Так, а пистолет где?

— У меня, — с заминкой произносит она. — В стенке, среди книг.

— Неси сюда!

— Толя…

— Я сказал, неси!

Он забирает у неё из рук пистолет и прячет его во внутренний карман куртки.

— Аристов, — Евгения приваливается к стене и закрывает глаза, — я забыла поблагодарить тебя за то, что ты поставил замок.

Они сидят на кухне по обе стороны от стола. Агрессивность Толяна сошла на "нет", и он грустно посматривает на неё.

— А я-то думал, — вздыхает он, — как тебе удалось так быстро измениться? Раз, и другой человек. Впечатление оказалось обманчивым: ты так же наивна, как и была. Только шуметь стала больше. И торопиться.

— Я так долго спала, что теперь поневоле приходится торопиться.

— Но в этой спешке ты, согласись, кое-что упускаешь, делаешь поспешные выводы. Помнишь, твой тезис: Сергей Зубенко убил свою жену. Ошибочка вышла!

— Кто это тебе сказал?

— Имею информацию. После твоего категорического утверждения я, как говорится, держал руку на пульсе. Вывод следствия однозначен: жена Зубенко покончила жизнь самоубийством! Версия убийства не подтвердилась.

— Я бы и сама так подумала, если бы не далее, как сегодня Зубенко потешался надо мной, что никто ничего не докажет!

— Что ты сказала?

— То, что слышал!

— Он с тобой сегодня говорил о таких вещах?

— Считал меня этакой безобидной овечкой.

— Лопухина, уж не вздумала ли ты ему угрожать?

— А ты хотел, чтобы я сидела в загоне и блеяла?

Аристов вскакивает с табуретки и начинает, насколько позволяют несчастные девять метров метаться по её кухне.

— Пойми, Зубенко опасен! Он может долго выжидать, и ударить, когда ты не ждёшь!

— А чего ты разволновался? Если я всё придумала, какая это для меня опасность? Ты же не поверил!

— Слишком дико твоё обвинение прозвучало! В газете и вправду о таком пишут, но всегда кажется, что тебя-то уж оно никогда не коснётся… Боюсь, что он потому и позвонил, что не знал: помнишь ли ты его прежние откровения? А раз не стал отрицать, значит, он тебя уже приговорил!

— Руки коротки! А вообще-то не он мне звонил, я ему звонила!

Аристов непритворно стонет.

— Женька! Кому ты объявила войну? У него в корешах половина ментов города!

— И что мне теперь делать? Попросить у него прощения? Мол, извини, что плохо о тебе подумала?

— Женя! Не строй из себя Рэмбо. Поверь, я знаю жизнь немного лучше и мне виднее. Погоди. Поживи пока у мамы, я что-нибудь придумаю.

— Аристов, не вмешивайся! И не надо ничего придумывать. Если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, я себе этого вовек не прощу!