Свет во тьме. Черные дыры, Вселенная и мы - Хайно Фальке
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В связи с этим спор между верой и наукой представляется мне сравнимым с соревнованием в беге между черепахой и зайцем. Заяц-наука недооценивает своего оппонента, но когда добирается до финиша, то видит ждущую его черепаху.
Однако не является ли Бог только абстракцией, созданной воображением человека? Конечно, является, поскольку представление о Боге всякий раз формируется человеком и всегда абстрактно. Наш мозг старается сделать непознаваемое познаваемым и использует для этого абстрактные понятия. Но это не значит, что то, что стоит за этими понятиями, не существует. Комплексные числа – абстрактное понятие, связанное с математическими уравнениями, но тем не менее это понятие привело к предсказанию очень реального позитрона, который существует на самом деле.
По сути дела, описывающие вполне реальные процессы законы природы – это тоже созданные человеком абстрактные конструкции. Строго говоря, законы природы существуют только у нас в голове. Яблоко ничего не знает о законе притяжения Ньютона или общей теории относительности Эйнштейна, и все же всякий раз каждое яблоко падает вниз независимо от высоты, с которой его бросили. Закон притяжения реален, поскольку яблоко падает. По той же причине Бог, как основная движущая сила, реален, поскольку наш мир возник.
Законы природы – абстрактные характеристики реальности, записанные на языке математики. Но законы природы не характеризуют реальность исчерпывающе. Простые системы они описывают с удивительной точностью, но чем природа сложнее, тем труднее ее описать с помощью простой математики. Каждая математическая формула, каждая компьютерная программа – всегда лишь аппроксимация реальности. Только сама реальность является абсолютно точным описанием реальности, только сама Вселенная – абсолютно точное описание Вселенной, только сам человек – точное описание себя. Однако доступа к этому точному описанию у нас нет. Таким образом, все, что у нас есть, – это большое число неполных точек доступа к реальности, к Вселенной и к себе как к людям.
Точно так же лишь сам Бог является идеальным описанием Бога. Разговор о Боге может быть только невнятным. Любой, кто говорит, будто существует человек, знающий, кто есть Бог или кто не есть Бог, очевидно, не до конца понимает этого человека. Библейская заповедь, утверждающая, что мы не должны создавать себе конкретный образ Бога – кумира, – свидетельство глубокой мудрости. Бога нельзя запечатлеть ни в одном образе. Deus semper maior – Бог всегда больше, чем наше представление о Боге. Это верно как для верующих, так и для атеистов. Меня огорчает, когда я вижу, как Бога превращают в карикатуру, – либо для того, чтобы заручиться его поддержкой, либо чтобы посмеяться над ним. Бог – это не летающий макаронный монстр и не убеленный сединами чисто выбритый американец.
Но есть ли вообще смысл размышлять о Боге? В чем польза разговоров о Боге, если он находится за горизонтом того, что мы можем узнать? Даже если мы не можем исследовать момент создания космоса, мы, безусловно, можем изучать его последствия. Хотя происходящее внутри черной дыры измерить нельзя, физики выполняют расчеты, связанные с внутренней частью черных дыр.
В XVIII веке Готфрид Вильгельм Лейбниц предложил очень ограниченную концепцию Бога: он сравнил Бога с искусным часовщиком. Бог – это первопричина: он привел мир в движение, и с тех пор этот столь искусно созданный им механизм работает постоянно и неизменно. Работа Бога настолько совершенна, что ему больше не надо беспокоиться о Вселенной. Его мир – лучший из всех возможных миров. Бог Лейбница – этот безымянный и неприметный Бог эпохи Просвещения – до сих пор не дает покоя некоторым людям, хорошо знающим, что мир несовершенен.
На самом деле – в силу того, что в научном подходе причинно-следственные связи занимают центральное место, – даже эта идея о Боге-часовщике не столь уж нелогична. Если я верю, что Бог – просто безличная совокупность всех законов природы и начальных условий, существовавших в начале мира, значит, эти законы природы и начальные условия по‐прежнему задают форму и направление развития нашей Вселенной, которые я сегодня измеряю. Тогда астрофизика, в известном смысле, – поиск следов этого искусного часовщика, так сказать, при свете современности.
Точно так же богословы уже тысячелетия ломают голову над тем, кто и что такое Бог, и ищут знамения Бога в дне сегодняшнем. Для меня лично Бог больше, чем просто часовщик. В моей религии Библия доносит до нас огромное количество имен, встреч, историй, рассказанных Богом, и историй о нем. В других религиях есть свои, сопоставимые священные истории. Эти описания Бога создавались многими поколениями на основании радостного и болезненного опыта, поставленных вопросов, стремлений и надежд людей, живших в этом мире. Они все описывают прожитую реальность, но их язык – не язык математики, а скорее язык опыта, поэзии, мечты, сновидений и мудрости.
Язык математики не позволит мне разобраться в таких вопросах, как любим ли я или чего я стою (разве что, возможно, только если я сам математик, который, как это иногда случается, живет единственно красотой собственной науки). По-моему, это самонадеянность, а то и высокомерие – думать, будто я могу и даже обязан отмахнуться от всего человеческого опыта только потому, что сегодня я знаю физику лучше, чем люди знали ее сто лет назад.
Следовательно, поиск Бога актуален и важен по‐прежнему. То, как я представляю себе начало, определяет и мой взгляд на настоящее и будущее. От Бога-часовщика я ожидаю стабильности и надежности, но не интереса ко мне или к кому‐то еще как к отдельному человеку. Однако если я верю, что Бог – это не просто нечто, но и личность, то есть кто‐то наподобие Бога в монотеистических религиях, то я ожидаю, что Бог – это кто‐то, с кем я могу взаимодействовать, кто‐то, от кого я еще могу ожидать чего‐то нового и сегодня, и в будущем. Такой Бог дает мне шанс сблизиться с ним. В христианской религии личность Бога проявляется как в символических страданиях и искупительной жертве Иисуса Христа, так и в общности верующих и величии творения.
Физики (агностики или атеисты) могут отнестись к моей идее описания Бога как некой
