Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты - Сборник статей

28 февраля датировано письмо Рылеева матери из Дрездена, в котором он сообщает, что в Саксонии «нашел дядюшку». Логично было бы предположить, что, встретившись, Рылеев должен был бы отправиться к месту службы, под Париж. Однако в начале марта из Саксонии он едет в Швейцарию, которая к тому моменту уже давно вышла из войны. 25-го числа он возвращается оттуда: переходит границу с Францией в районе пограничного города Шаффенхаузен.

Что делал Рылеев в Швейцарии – неизвестно. Однако ясно, что для неприбытия к роте и неучастия в военных действиях у юного прапорщика должны были быть веские причины. Более того, для этого у него должен был быть конкретный приказ вышестоящего начальства. Очевидно, приказ этот мог отдать ему «дядюшка». Но, что более вероятно, приказ был отдан могущественным князем Репниным. И Рылеев в Швейцарии исполнял какие-то весьма важные поручения русской администрации Саксонии.

Вернувшись из Саксонии через Баварию и Вюртемберг, Рылеев снова оказывается в Дрездене – на этот раз чиновником по особым поручениям при «дядюшке». Самое главное и самое ответственное задание, которое «дядюшка» поручил своему племяннику летом 1814 года, заключалось в сопровождении идущих через территорию Саксонии русских войск до границ округа.

Согласно «Расписанию армии, из Франции возвращающейся», подписанному дежурным генералом, генерал-майором К. Ф. Ольдекопом, вся русская армия была разделена на 5 корпусов. Командирами корпусов были соответственно генералы от кавалерии граф П. X. Витгенштейн и барон Ф. Ф. Винценгероде, генералы от инфантерии барон Ф. В. Остен-Сакен, граф А. Ф. Ланжерон и цесаревич Константин Павлович. При проходе через Германию каждой из этих армий надлежало идти своим, особым маршрутом. Через Саксонию, согласно «Расписанию», предстояло идти 1-му Отдельному корпусу Витгенштейна.

Между тем в Саксонии было неспокойно. «Положение королевства было самое печальное: край разорен войною, города и деревни сожжены, армия рассеяна, администрация дезорганизована, государственная касса пуста, 50 000 раненых и больных, принадлежавших ко всем национальностям, требовали ухода и лечения, множество сирот оставались без призора, ощущался недостаток в съестных припасах, свирепствовали тиф и другие заразные болезни». Кроме того, русские чиновники враждовали с чиновниками местными, в эти конфликты втягивались как войска, так и местные жители. Несмотря на все усилия генерал-губернатора Репнина, представители русской армии и администрации воспринимались местными жителями как чужаки, оккупанты. Русские власти Саксонии опасались провокаций со стороны местных чиновников – и, как показало время, опасения эти были не лишены оснований.

Ожидая передвижения войск Витгенштейна по подведомственной ему территории, генерал-майор Рылеев 20 июня 1814 года отдал племяннику распоряжение следующего содержания: «Первый Отдельный корпус… предлагаю вашему благородию провожать его чрез всю вверенную мне округу от Мерзебурга до Делитча. Посещать Дюбен, Торгау, Герцберг и Дамме, потом, получив от командира сего корпуса о благополучном проходе его чрез сии места, по получении во всех сих городах должного по тарифу продовольствия свидетельства, прибыть в город Мерзебург и представить ко мне при рапорте. – Сверх сего поручаю особенному попечению вашего благородия, чтобы войска сии, проходя чрез округ, вверенный мне, получали везде должное продовольствие по тарифу и соблюдали во всех случаях тишину и спокойствие, дабы жители сих мест сколько можно менее были отягощены».

Предосторожность Рылеева-старшего, пославшего своего племянника сопровождать войска и контролировать их снабжение продовольствием, была не напрасной. 21 июня его племянник приехал в город Герцберг – куда должна была вскоре прийти и главная квартира. Согласно рапорту прапорщика, комендант Герцберга оказался «русский и бойкий; жителей обидеть не даст». Рылеев-младший был спокоен за Герцберг и «не находил надобности» больше одного дня оставаться в городе. Однако ему все же пришлось задержаться. Причиной была внезапно вспыхнувшая ссора «русского и бойкого коменданта» с одним из местных чиновников, неким Фляксом, отвечавшим за квартиры и продовольствие проходящих частей и соединений. Но в итоге Рылееву с главной задачей – сопровождением 1-го Отдельного корпуса через Саксонию удалось благополучно справиться.

Но, несмотря на это, служба Рылеева при «дядюшке» закончилась неожиданно. Деловые качества молодого офицера в этот самый первый период его службы пришли в противоречие с его поэтической натурой. Об этом повествует А. И. Фелкнер, зять Михаила Рылеева: «Одаренный необычайною живостию характера и саркастическим складом ума, Кондратий Федорович не оставлял никого в покое: писал на всех сатиры и пасквили, быстро расходившиеся по рукам, и вооружил тем против себя все русское общество Дрездена, которое, выведенное наконец из терпения, жаловалось на него князю Репнину, прося избавить от злого насмешника… Князь передал жалобу общества Михаилу Николаевичу и предложил, во избежание ссор и неприятных столкновений, удалить от себя беспокойного родственника.

Под впечатлением замечания, сделанного князем, Михаил Николаевич, возвратясь домой и увидав Кондратия, стал строго выговаривать ему его легкомыслие и, объявив, что увольняет от занятий по комендантскому управлению, приказал ему в двадцать четыре часа уехать из Дрездена; при этом с сердцем сказал: «Если же ты осмелишься ослушаться, то предам военному суду и расстреляю!»

«Кому быть повешенным, того не расстреляют!» – ответил пылкий молодой человек, выходя от рассерженного родственника, и тотчас же, ни с кем не простясь, уехал из Дрездена…

Фраза о «повешении», скорее всего, – плод позднейшего знания о трагической судьбе поэта. Но не доверять этому свидетельству в целом нет оснований: служба у «дядюшки» не принесла прапорщику Рылееву ни наград, ни чинов. Стоит только заметить, что история эта могла случиться не ранее конца сентября 1814 года. Ибо в письме к матери от 21 сентября прапорщик рассыпается в любезностях в адрес «дядюшки» и сообщает, что тот «недавно» выхлопотал ему «место в Дрездене, при артиллерийском магазейне», а на день рождения подарил «на мундир лучшего сукна».

Именно в Саксонии Рылеев впервые испытал серьезную любовь, закончившуюся, однако, неудачей. Согласно анонимной записке, хранящейся в фондах РГАЛИ, за границей он влюбился «в Эмилию, в дочь какого-то маркиза; ее родные уговаривали его остаться за границей, но он, любя отечество, не решился на это».

Рассказанная анонимным мемуаристом история, по-видимому, вполне реальна. В бумагах Рылеева сохранился отрывок раннего прозаического произведения «Сентиментальное письмо к другу моему, Филиппу Васильевичу Голубеву», в котором речь идет о его расставании с возлюбленными: «Емилия! Флорина! Кумиры, боготворимые нами! Где вы? Какое ужасное пространство разделяет пламенеющие сердца наши! И какая искра надежды может тлеться еще в душах наших? – Никакая!»

«Так, вы умерли для нас, божественные, любезные девицы! Мы уже не услышим вашего восхищающего душу голоса; мы уже не узрим ваших прелестных улыбок, которые разразили сердца наши; не узрим той неоцененной красоты, которая блистает на лицах ваших; тех прелестных улыбок, которыми вы осчастливили нас!..

Так, любезный друг, мы разлучились с любезнейшими, драгоценнейшими предметами любви нашей, и разлучились! – навсегда! – Что осталось нам теперь в скучной жизни сей? Что? Единое токмо воспоминание о блаженных минутах, пролетевших с быстротою молнии!»

Кроме того, 1814-м годом датируются два ранних стихотворения Рылеева, в которых упоминается Эмилия, – «Бой» и «Утес». В стихотворении «Бой» (май 1814) в шутливой форме описана «война» лирического героя со своей возлюбленной:

Краса с умом соединившись,Пошли войною на меня;Сраженье дать я им решившись,Кругом в броню облек себя!В такой, я размышлял, одеждеИх стрелы не опасны мне,И, погруженный в сей надежде,Победу представлял себе!..Как вдруг Емилия явилась!Исчезла храбрость, задрожал!Броня в оковы превратилась!И я любовью запылал.

Однако не только любовные переживания занимали Рылеева-поэта в период его саксонской службы. В Дрездене он пишет оду, посвященную князю М. И. Кутузову-Смоленскому. В ее строках – события недавних сражений с Наполеоном, все, чем тогда «дышало» русское общество:

На страшном поле Бородинском,В бою кровавом, исполинском,Ты показал, что может росс!На бога веру возлагая,Врагов все силы презирая,Он всюду, завсегда колосс.С своими чувствами сражаясь,Решился ты Москву отдать;Но, духом паче укрепляясь,Един лишь ты возмог сказать:«Столицы царств не составляют!»И се уж россы низлагаютНаполеонов буйный рог!Тарутин, Красный доказали,Где россы галлов поражали,Что правым есть защита – бог!

Конечно, Рылеев идет вслед уже сложившейся к тому времени традиции, заложенной Державиным и Жуковским. Но для молодого поэта это – один из первых литературных опытов. Опыт этот характеризует гражданскую поэзию Рылеева той поры – она посвящена войне с Наполеоном. В Отечественной войне 1812 года Рылеев не участвовал, но он, несомненно, чувствовал себя причастным к этому военному поколению. В декабре 1814 года, на несколько месяцев позже своих сослуживцев по конноартиллерийской роте, Рылеев возвращается наконец в свое «любезное отечество».