Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он заслуживает вашей симпатии, этот элегантный кардинал-принц, бывший объектом ненависти и коварства безжалостной австрийской императрицы с того самого дня, как он появился при венском дворе в качестве посла короля Франции.
Великолепие, с которым он обставил свое пребывание в Вене, превосходило королевское, даже если сравнивать его с блеском французского двора. И это чрезвычайно возмущало Марию-Терезу, придерживавшуюся строгих германских понятий. Его охотничьи увеселения, вечеринки, праздники, которые он устраивал по любому поводу, остроумие, пышность и безрассудная экстравагантность, превращавшая эти забавы в сцены из «Тысячи и одной ночи», изнеженная роскошь его свиты и ее невероятная расточительность — все это раздражало и шокировало императрицу.
Мысль о том, что духовное лицо, в нарядной светской одежде, верхом на коне, может охотиться на оленей, повергала ее в шок, его нескромный флирт со знатными дамами Вены приводил ее в состояние, близкое к отчаянию, а его элегантность и неотразимое обаяние были для нее лишь свидетельством распущенности, которая могла привести к нравственному разложению всего ее двора.
Она всеми силами сглаживала его пагубное влияние и в конце концов стала плести интриги, которые должны были привести к отзыву посла. Она не пыталась скрывать свою к нему враждебность, и, разумеется, расположению королевы к кардиналу вовсе не способствовало то, что он на ее фригидную надменность отвечал иронической учтивостью; это всегда ставило ее в затруднительное положение. Но однажды он зашел слишком далеко в своем злорадстве.
«Мария-Тереза, — написал он Дагийону, — в одной руке держит носовой платок, чтобы вытирать слезы, проливаемые из-за несчастий угнетенной Польши, а в другой — меч для продолжения ее раздела».
Сказать, что острый язык принца был одной из причин Французской революции, кажется, на первый взгляд, сильным преувеличением. Однако это на самом деле так, потому что, не будь этой опрометчивой фразы, у Рогана, возможно, не было бы необходимости в эту августовскую ночь спешить на свидание, в результате которого в руках революционной партии оказалось мощное оружие.
Дагийон опубликовал эту колкость. О ней узнала Мария-Антуанетта, а от нее — ее мать в Вене. Это вызвало у императрицы негодование и обиду, которые не давали ей покоя до тех пор, пока блестящий принц-кардинал не был отозван из Вены. Но даже тогда успокоения не наступило. Разоблачительная насмешка (а если хоть немного знать Марию-Терезу, можно представить, что это для нее значит) вызвала враждебные действия, отныне целеустремленно направленные против Рогана.
Кардинал был честолюбив, полон веры в свои таланты и в мощную поддержку своей влиятельной семьи. Он надеялся стать новым Ришелье или Мазарини, первым министром короля, некоронованным правителем Франции, той силой, которая направляет действия монарха. И он наверняка достиг бы своей цели, если бы не препятствия, которые воздвигла на его пути враждебность Марии-Терезы. Императрица постаралась, чтобы ее ненависть через дочь преследовала его повсюду, даже во Франции.
Как всегда послушная железной воле матери и разделявшая ее обиду, Мария-Антуанетта использовала все свое влияние, чтобы расстроить планы этого кардинала, которого под влиянием своей матери стала считать опасным и беспринципным человеком.
По возвращении из Вены с письмами от Марии-Терезы к Людовику XVI и Марии-Антуанетте кардинал был весьма холодно принят хмурым королем, а королева отказала ему даже в аудиенции, распорядившись, чтобы он передал письма через придворных. Посол был обескуражен и не знал, стоит ли ему задерживаться при дворе.
Раздосадованный кардинал понимал, в чем дело. Он чувствовал, как рука Марии-Терезы управляет Марией-Антуанеттой, а через нее и королем. Его положение все ухудшалось. Он, мечтавший стать вторым Ришелье, с трудом смог получить обещанную ему должность главного альмонера Франции, и то лишь в результате настойчивых хлопот своего семейства.
Он понимал, что ему не преуспеть, если он не смягчит суровую королеву. За это он и взялся. Но на три написанные им королеве письма он не получил ответа. И через другие каналы настойчиво просил он аудиенции, чтобы лично выразить свое сожаление о проявленной им оскорбительной неучтивости. Но королева, находясь под влиянием Марии-Терезы, оставалась непреклонной.
Роган был доведен почти до отчаяния, и тут в недобрый для него час пути его пересеклись с путями Жанны де ля Мотт де Валуа, о которой говорили, что она, будучи тайной фавориткой королевы, оказывает на нее закулисное влияние. Такая репутация обеспечивала ей средства к существованию.
Как утопающий за соломинку, ухватился принц-кардинал Луи де Роган, главный альмонер Франции, ландграф Эльзасский, командор ордена Святого Духа за эту аферистку в надежде, что она поможет ему в его отчаянном положении.
Жанна де ля Мотт де Валуа была, возможно, самой отчаянной авантюристкой из когда-либо живших на этом свете: лишь изворотливость ума и красота обеспечивали ей возможность жить безбедно. Начинала же она с того, что клянчила подаяние на улице. Потом объявила, что происходит от побочной ветви графов Валуа, это засвидетельствовала Марчионесс Буленвий, дружившая с ней, Жанна получила от короны небольшую пенсию и вышла замуж за не слишком щепетильного молодого солдата бургундского жандармского полка Марка Антуана де ля Мотт.
Позже, в августе 1786 года, ее покровительница представила Жанну кардиналу де Рогану. Его преосвященство, заинтересовавшись необыкновенной историей дамы, а также се удивительной красотой, жизнерадостностью и умом, пригласил ее в свой пышный замок в Саверне близ Страсбурга, где выслушал подробный рассказ о ее приключениях, обещал свою поддержку и в доказательство своей к ней благосклонности добился для ее мужа чина драгунского капитана.
Потом супруги де ля. Мотт оказались в Париже и Версале, где были вынуждены переезжать из одной квартиры в другую из-за требований хозяев об уплате долгов; наконец они обосновываются на рю Нев Сен-Жиль. Здесь они живут на относительно широкую ногу на деньги, занятые либо у самого кардинала, либо под его поручительство: то впечатление, которое производило ее имя, происхождение и покровительство кардинала, беззастенчиво ею используемое, помогали ей получать кредит в магазинах и облегчали различного рода мошеннические проделки.
Но жить, все время изворачиваясь, не так-то легко. Нужно обладать особым тактом, ловкостью, хладнокровием, дерзостью и изобретательностью. Все эти качества были присущи мадам де ля Мотт в полной мере. Поэтому, осаждаемая кредиторами, она умудрялась успешно отражать их
