История одиночества - Дэвид Винсент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У тех, кто жил один, вне зависимости от того, разговаривали они с друзьями и родными или нет, имелся дома и более широкий спектр развлечений. Как обсуждалось в пятой главе, улучшение домашнего пространства, процветание домохозяйств и коммуникационные системы расширили виды досуга, привлекающие к себе внимание в отсутствие общества. Искал ли человек себе место в доме или проводил время, оставшись наедине с собой, в его распоряжении имелась насыщенная программа развлечений. В начале XXI века Крис Филлипсон и его коллеги вновь обратили внимание на сообщества, которые были предметом классических послевоенных исследований. Среди пожилых людей они насчитали в общей сложности 139 форм досуга. В их число вошел ряд давно известных занятий, ставших теперь более доступными, а также недавние нововведения, такие как просмотр телевизора или поездки на отдых. Такое традиционное времяпрепровождение, как чтение, было по-прежнему самым распространенным развлечением, а прогулка, на протяжении веков служившая основным видом отдыха как для богатых, так и для бедных, – четвертым по популярности[1064]. По мере того как домохозяйство, состоящее из одного человека, превращалось из маргинального социального явления в признанную черту все более разнообразного жизненного уклада, рынок постепенно приспосабливался к новой категории потребительского спроса. В супермаркетах стали продаваться продукты в упаковках «для одного». В кофейнях закуски и напитки продавали так, чтобы не вторгаться в «пузырь» приватности, окружающий клиента. Тем, кто не хочет есть или самостоятельно делать покупки в общественных местах, стала доступна услуга доставки на дом[1065]. Для одиноких путешественников стали организовывать «пакетные» туры (по более высокой цене).
Желание жить в одиночестве было еще более усилено тем, что Энтони Гидденс назвал рефлексивным проектом позднего модерна[1066]. Более широкий выбор форм интимной близости одновременно и способствовал повышенному вниманию к самоидентификации, и требовал его. Постоянный пересмотр личных ценностей и устремлений был условием открытой, доверительной близости. В условиях физической изоляции необходимости в такой рефлексии не было; однако, как отмечалось в предыдущей главе, все более желанным становилось обретение некоторого пространства, в котором можно было бы развить чувство собственного «я» или же провести его ревизию. Такой уход в себя может иметь временный характер, а может быть предпринят в качестве более долгосрочного плана. В рассказах, зафиксированных «Массовым наблюдением» во время Второй мировой, на фоне глубокой нужды можно заметить чувство воодушевления в связи с растущей возможностью самостоятельной жизни. «Дом для меня – это место, где я могу быть полноценной личностью, – объяснял один из респондентов. – Сейчас это целая квартира, в которой я управляюсь сам и которая отвечает моим личным потребностям: могу принимать там друзей, а могу предаться уединению и делать то, что мне нравится, могу есть, когда хочу, – короче говоря, это место, где я совершенствуюсь в искусстве благополучного уединения»[1067].
В исследовании Энтони Сторра об одиночестве главная идея состояла в том, что это состояние необходимо для такого развития личности, которое последовательно упускалось из виду его профессией – психологией. «Мне кажется, – писал он, – что то, что происходит в человеке, когда он сам по себе, так же важно, как и то, что происходит в его взаимоотношениях с другими людьми»[1068]. В частности, женщин привлекала возможность избежать всепоглощающего в прошлом труда – заботы о детях и работы по дому, с тем чтобы сосредоточиться на том, кто они и кем хотят стать. Во Введении к составленному ею сборнику статей «Центр паутины: женщины и одиночество» Делиз Уэр обнаружила, что
многие авторы думают об уединении как о передышке для размышлений о своей индивидуальности. В этих изысканиях оно часто предстает как условие/место для восстановления духа, прояснения мыслей, оценки собственной жизни, а часто и для работы – отдельное от других жизней, которыми мы живем в многообразных семьях, нами созданных[1069].
Было уделено внимание и значению одиночества при переходе ко взрослой жизни. В исследованиях, посвященных подросткам, Рид Ларсон и его коллеги подчеркивают важность для развития самоидентификации способности добровольно уходить из компании взрослых и сверстников[1070]. Уединение ли это за запертой дверью в родительском доме или проживание в отдельной комнате в колледже или в квартире, яростно утверждаемое уединение – это не отторжение общества, а ресурс, необходимый для того, чтобы научиться в нем жить.
Поэтому есть основания утверждать, что уединение – не столько патология позднего модерна, сколько прямое и зачастую высоко ценимое следствие его сильных сторон. Ключевой вопрос в том, при каких обстоятельствах уединение скатывается в одиночество. Во многих высказываниях на эту тему присутствует неявный детерминизм. Количественно измеримые демографические изменения после 1945 года, в частности старение общества и быстрый рост домохозяйств из одного человека, прямо ведут, как считается, к формам психических и физиологических страданий, связанным с отсутствием компании. Но вместо этого было бы полезно сосредоточиться на вопросе свободы воли. Как недавно утверждал Джон Лоуренс, «важно признать, что это внушительное увеличение числа одиноких людей во многом является результатом личного выбора, ставшего возможным благодаря росту благосостояния»[1071]. И стремление освободить пространство для себя в рамках отношений, и полный отказ от них – жизненные стратегии, существовавшие во все времена. Это был сознательный риск, и это не всегда приводило к запланированным результатам. Доставляющее удовольствие личное хобби, когда им занимаются дома, может создавать проблемы для партнера. Рассказ Саймона Гарфилда о его страстном увлечении филателией начинался с печальной, хотя и юмористической, преамбулы: «Я прямо рассказал жене о своем романе [с марками], когда мы гуляли по побережью Кента, – писал он, – и понеслось. Следующую неделю я спал в своем офисе, а следующий месяц – в съемной квартире»[1072]. Решение разорвать неудовлетворяющие отношения в надежде найти что-то получше могло привести к тому, что одиночество длилось гораздо дольше, чем предполагалось. В других обстоятельствах ожидаемая выгода сопоставлялась с предвиденными затратами. Рэй Паль в своем исследовании о возросшей роли дружбы обобщил анализ риска, который лежит в основе любого вступления в связь с другим человеком. Приводя в пример женщину, которая «предпочитает быть одна и иметь пространство для того, чтобы жить так, как хочется», он пишет, что
это, конечно, ее решение. Она поймет, что иногда это может вызывать
