Гегель - Арсений Гулыга

  Переписка Гегеля состояла в основном из писем иного рода. Ему писали единомышленники; студенты обращались за советом и помощью; молодые ученые присылали свои книги, рукописи, диссертации. Один почитатель сообщил Гегелю, что учит наизусть его книги, философ ответил, что это не лучший способ усвоить диалектику. В конце ноября 1828 года из Ансбаха поступило латинское сочинение «О едином, универсальном, всеобщем разуме», защищенное в качестве докторской диссертации. Его автор Людвиг Фейербах два года слушал в Берлине лекции Гегеля, слушал внимательно и восторженно. «Благодаря Гегелю, — признавался Фейербах, — я осознал самого себя, осознал мир. Он стал моим вторым отцом». Посылая на строгий суд учителю свою диссертацию, ученик, однако, в почтительной форме ставил вопрос о дальнейшем развитии принципов, заложенных в гегелевской философии религии. Сейчас важно, писал Фейербах, подвергнуть отрицанию прежние способы воззрения на смерть и жизнь, потусторонний и посюсторонний мир. Христианство не является совершенной и абсолютной религией, разум не исчерпан в христианстве. Так у будущего автора «Сущности христианства» зарождались первые критические идеи, которые, разумеется, не могли найти сочувствия у автора «Лекций по философии религии». Письмо Фейербаха осталось без ответа.

Гегель, однако, с большим вниманием отнесся к другому присланному ему сочинению. Анонимно изданная книга называлась «Афоризмы о незнании и абсолютном знании в отношении к познанию христианской веры». Книгу написал Карл Фридрих Гешель, член суда в Наумбурге, человек, Гегелю совершенно не знакомый, но удивительно точно применивший идеи гегелевской философии к сфере религии. Гегель опубликовал в «Ежегодниках» рецензию, в которой с большим одобрением отозвался об этом сочинении. Опасность показаться человеком, пристрастно относящимся к своим интересам, не могла удержать его «от выражений радости по поводу содержания этой книги и содействия истине, оказываемого ею, а также от благодарного пожатия руки незнакомому лично автору специально за отношение его к работам рецензента по умозрительной философии». Впоследствии, когда Гегеля спрашивали, в каком опубликованном сочинении изложены его взгляды на религию, он называл «Афоризмы» Гешеля.

Почти одновременно с книгой Гешеля на книжном рынке появилось анонимное произведение «Об учении Гегеля, или абсолютном знании и современном пантеизме», которое обвиняло Гегеля одновременно и в самообожествлении и в самоуничижении. Гегелевская критика католической церкви унижает небо, а кто унижает небо, тот унижает самого себя. Мысль Гегеля, высказанную в «Основах философии права», что способность человека уродовать и умерщвлять себя является одним из его преимуществ перед животными, автор подавал как теорию самоизуродования и самоумерщвления, несовместимую с христианским вероучением.

Надо сказать, что это был не первый донос на философа, исходивший из католической среды. Еще три года назад, в министерство вероисповеданий поступила жалоба по поводу того, что Гегель «публично бесчестит католическую религию». На одной из лекций профессор позволил себе остроту: если мышь, сказал он, съест освященную просфору, то для католика она приобщается «телу господню» и должна стать объектом поклонения. Расследование было поручено тайному советнику Шульце, близкому другу Гегеля, который удовольствовался объяснительной запиской философа, где тот заявил, что он лютеранин, преподает в протестантском университете и видит свой долг в том, чтобы научно разоблачать «папистское идолопоклонство и суеверие». В аналогичных тонах было выдержано и его устное объяснение перед студентами. Находившийся в аудитории доносчик — католический священник — тупо и угрожающе уставился на профессора. «Мне не импонирует ваше присутствие здесь», — заявил Гегель, и под шум зала доносчик вынужден был уйти.

Теперь Гегелю пришлось отвечать в печати. Он использовал свои «Ежегодники», где поместил рецензию на анонимный памфлет, назвал своего критика злобным клеветником, который паразитирует на его работах и еще к тому же бранится. Впрочем, еще никому не довелось видеть паразита, благодарного своему хозяину. «Вот с каким сбродом принужден я бороться», — заканчивал Гегель разбор этой книги.

В этой же рецензии Гегель отбивался и от другого публичного доноса, содержащегося в книге «О философии вообще к «Энциклопедии философских наук» Гегеля в частности. К оценке последней». Ее автор, некто Шубарт, в судьбе которого Гегель по просьбе Гёте принял живое участие, отблагодарил своего благодетеля обвинением в неблагонадежности. Гегель, уверял он, отвергает бессмертие души: в психологическом разделе «Энциклопедии», где идет речь о возрастах, нет ни слова о смерти и бессмертии. Не верит ли Гегель, что он будет живым взят на небо или, как вечный жид, блуждать по свету? Ответ Гегеля бы резок: полемика, состоящая из злобных инсинуаций и безвкусных выходок, претендующих на остроумие, слишком жалка, чтобы назвать ее даже паршивой.

В полемических схватках проходил 1829 год. Но впереди была приятная перспектива: осенью Гегель решил предпринять новое каникулярное путешествие. Как обычно, заблаговременно он подал прошение о вспомоществовании, не преминув опять напомнить Альтенштейну о невыполненных обещаниях относительно повышения оклада. Речь шла об Академии наук, которая упорно не желала открывать свои двери перед Гегелем. Академия, хотя и существовала на государственные деньги, все же сохраняла относительную независимость. Здесь не было, как в университете, государственного надзирателя, не было даже президента, ответственного перед правительством. Она управлялась по очереди секретарями отделений. Шлейермахер и Александр Гумбольдт играли решающую роль. Альтенштейн в течение одиннадцати лет настойчиво добивался избрания Гегеля. Академики его выслушивали, но решали по-своему. Последний раз вопрос рассматривался летом 1830 году. К этому времени Гегель уже помирился с Шлейермахером, и богослов настаивал на принятии философа в число членов академии. Но теперь на пленарном заседании воспротивились физики и математики. Их слово оказалось решающим, Гегелю было не суждено занять место в Прусской академии наук.

Альтенштейну ничего не оставалось, как в утешение компенсировать Гегелю путевые расходы, когда философ напоминал министру о несбывшихся надеждах. Так было и на этот раз. В конце августа 1829 года Гегель отправился в Прагу, провел там несколько дней, затем поехал в Карлсбад. Чешский курорт уже тогда пользовался мировой славой. Гегель не страдал каким-либо недугом, требующим в Карлсбаде специального лечения. Любопытства ради он пил, правда, целебную воду, но ванн .не принимал. Приятным сюрпризом была встреча с Шеллингом. Узнав, что друг его юности находится в Карлсбаде, Гегель отправился его разыскивать и застал во время процедуры в ванна. Они сердечно обнялись и не расставались в течение пятидней, пока Гегель но уехал. Вместе обедали, вместе лазали по горам, окружающим город, говорили о политике, о чем угодно, но только не о философии. На обратном пути Гегель заехал в Веймар. Это была последняя встреча с Гёте.