Квест империя - Макс Мах

Совершенно голый полковник Чертков стоял напротив портрета Дзержинского и страшно ругался с Феликсом Эдмундовичем по какому-то совершенно вздорному поводу. Первой реакцией Виктора было ошеломление, второй – восхищение. Пьяный, сумасшедший Чертков выбрал себе одного из двух возможных собеседников с умом и толком. За беседу со Сталиным можно было ведь и загреметь, а за железного Феликса… ну максимум уволили бы.

Следующим душевным порывом Виктора было помочь. Ну успокоить как-нибудь, угомонить разбушевавшегося коллегу, умыть холодной водичкой, одеть, да и увезти куда подальше от греха и пристальных взглядов товарищей из отдела внутренней безопасности; но углядев ТК[86], зажатый в левой руке Гоши, Виктор загнал свой душевный порыв туда, откуда он и пришел, тихо прикрыл дверь и постарался об этой истории забыть.

Но вот, по случаю, вспомнил.

«Вот же сука! – подумал Виктор с восхищением, глядя в расширившиеся зрачки Клавы-Цо. – Вот же упырь. И здесь хотел достать!»

Знал бы Гоша, во что ввязывается, куда посылает свою ненаглядную комсомолку и спортсменку! Нет, не узнает уже, а жаль! Застрелился Гоша как раз в пятьдесят восьмом, и Клавочка его тогда же растворилась в нетях. Полагали, что вслед за Чертковым. А что, как все было наоборот?

– Ну, – сказал он противным голосом следователя. – Будем признаваться или ваньку валять?

Но Клава все еще не пришла в себя от изумления и ответить не могла. Виктор это понял и тактику изменил.

– Ты уж оживай, милая, – сказал он голосом отца-командира, объясняющего бойцам, что им бы только ночь простоять да день продержаться. – Нету у нас, Клавочка, времени. Не ровен час, хахаль твой припрется. Так что, давай, Клавочка, колись, пока возможность имеется.

– Кто вы? – спросила она наконец.

– Ну ты даешь, девушка! Ты еще спроси меня про мой партстаж и как я отношусь к клике Тито-Ранковича!

– Но я вас действительно не знаю. – Она казалась искренней и еще… удивленно-радостной? Вполне возможно.

– Я Суздальцев, – сказал Виктор, но и эта фамилия не произвела на нее никакого впечатления.

Виктор был озадачен, но сдаваться не собирался.

– Какое задание ты получила от Черткова? – спросил он строго.

– Внедриться в жидо-масонский кагал, – спокойно сообщила Клава.

– Что? – не поверил своим ушам Виктор. – В кагал? – Он посмотрел на Клаву и задумчиво добавил: – А вообще, что ж… Внешность вполне позволяет. А я, значит, ни при чем? Не за мной, выходит, Гоша охотился?

– Не знаю, – ответила Клава. – Но я работала по кагалу. – Она грустно улыбнулась. – Григорий Николаевич ведь сумасшедший был… А я дурой молодой. Он сказал всемирный заговор, Вождя в Пурим[87] отравили, ну и все такое. Он полковник, герой… а я кто?

– И как же ты сюда попала? – поинтересовался Виктор.

– А он меня на Карла вывел. Показал мне его в Вене, издали, и приказал, чтобы я через него в кагал[88] проникла.

– Через Карла? В Вене? – недоверчиво переспросил Виктор, лихорадочно вспоминая, что и как происходило в пятьдесят восьмом. – В Вене… И меня ты рядом с Карлом не видела?

– Нет. Я к нему там и близко не подошла. Только в Париже уже…

– Стоп! – сказал Виктор, вдруг понявший, что они говорят совсем не о том, о чем следует. – Эту историю ты мне потом расскажешь. Ты мне другое скажи, как ты уцелела? В подробностях.

– А Карл и не знал… – начала было Клава, но тут поняла и она: – Так вы из наших?

И так она это сказала, что Виктор остальное понял и сам.

– Это смотря кто тебе наш, – привычно оскалился Виктор, но тут же сам себя и осадил. Не было у них времени шутки шутить.

– Слушай внимательно, – сказал он, переходя на Ахан-Гал-ши. – Предъявляю полномочия. Я, Скользящий, второй второй Правой руки. Доступ: серебряные двери. Ключи: рука – семь – двенадцать – меч – костер – два – крючок – восемь – лоно – четыре ноги.

– Предъяви полномочия! – потребовал он, закончив с представлением.

Не меняя позы, Цо ответила:

– Объявляю, я – Суть, первая четвертая Глаза. Доступ: стальные двери. Ключи: палец – комета – два – меч – лингам – сто – весы – трезубец – три – топор.

– Излагай! – приказал Виктор, чувствуя, что время уходит, а самое главное не сказано.

– А что именно? – растерялась Клава.

– Все! Но коротко! Где работала, как здесь оказалась… Ну! – прикрикнул Виктор, видя, что Клава все еще не включилась.

– Я работала в центре. Иногда разовые задания в колониях, но пятнадцать лет назад открылась возможность заменить выпускницу академии… у меня были все данные, кроме возраста. – Цо спешила, понимая не хуже Виктора, что игры кончились. – Карл вывез меня куда-то – там все было очень спешно и секретно – и… в общем, там был Черный Камень, и…

– Стоп! – снова сказал Виктор, чувствуя, что берет след. – Тебе делали полное омоложение?

– Да. А что?..

– Помолчи! В Саркофаге?

– Да. – Клава не понимала, к чему он клонит. Она просто не знала всего.

– Саркофаг был на крейсере?

– Пожалуй… да. Скорее всего, это был крейсер, но мне ничего не сказали.

– Хорошо. Кто был оператор?

– Не знаю.

– Не видела?

– Нет.

– Дальше!

– Дальше было внедрение, а потом… потом переворот.

– И тебя?..

– Не знаю. Может быть, не нашли? Они ведь не всех нашли… Меня – нет. Наоборот, на второй день после переворота перевели в Башню. Значит…

– Это-то понятно. Верят тебе… Постой! Что значит не всех? Есть еще кто-то?

– Да. – Клава помялась.

– Тебе мало моего допуска? – Виктор не верил самому себе. Это была совершенно невероятная удача, если, конечно…

– Да, – ответила Клава.

Виктор усмехнулся.

– Добре, – сказал он. – По праву получившего полномочия. Доступ: серебряные двери. Ключи: трезубец – семь – лингам – уста – девяносто два… Ну и хватит с тебя, или и власти первого второго недостаточно?

– Достаточно, – потрясенно прошептала Клава. – Значит, Легион жив?

– Быстрее, твой хмырь идет, – прошипел Виктор, увидевший сквозь клубы пара Макса и Йёю, неторопливо шедших к ним.

Цо увидала тоже и, усмехнувшись, откинулась на подушки.

– Остров Дубовый, – сказала Цо с полуулыбкой. – Ресторан Ярша Рыжего, Ярш – первый второй Желудка. Вы невыносимы, полковник… или я просто не умею разговаривать с гвардейскими офицерами.

– Нет, сахарная моя, – хищно осклабился аназдар Вараба. – С нами не надо разговаривать, с нами… – Но закончить он не успел.

– Йёю, вы убьете его сами, или это придется сделать мне? – спросила Цо ленивым голосом, сладко потягиваясь всем своим великолепным телом.

– Вы обижаете мою женщину, аназдар? – улыбнулся Йёю.

– Если бы, – процедил полковник, вставая. – Скажите, герцог, за что флотские так не любят гвардию?

– У них просто никогда не бывает достаточно денег и терпения, чтобы приготовить вас правильно. – Йёю был сама вежливость, а присутствовавший при разговоре его светлость Ё только меланхолически улыбался. Впрочем, когда контрапунктом легкой, ни к чему не обязывающей беседе во втором тональном ряду зазвучали напряженные ноты, он счел уместным вмешаться.

– Не обижайте полковника, – сказал он, сделав жест примирения и равновесия. – Аназдар славный человек и истинный герой. – Ё чуть улыбнулся, показывая, что все уже закончилось, и, повернувшись к Варабе, сделал приглашающий жест: – Пойдемте, мой друг. Люди хотят… помолиться, не будем им мешать.

Виктор заговорил, едва они удалились на шесть-семь шагов.

– Коротко, – сказал он быстрым шепотом. – Цо – агент Легиона. Уцелело еще несколько человек. Прямо отсюда иду встречаться с первым вторым Желудка. На всякий случай, остров Дубовый, ресторан Ярша Рыжего, Ярш. Что у тебя?

– Йёю чрезвычайно впечатлился упоминанием о Камнях. Он думает, что Легион уцелел. Понятно, не весь, но его значительная часть. По поводу тебя, Лики и Вики у него сомнения – никак он не может разобраться, кто вы на самом деле, – но со мной он искренне готов сотрудничать. По его данным, власти нашу легенду приняли. Во всяком случае, Железная Башня приняла. Спрашивал, пригодился ли мне оператор, но я его «разочаровал», ведь к оператору мы еще не обращались. Дал связь и намекнул, что его сеть пострадала, но не умерла. – Они дошли как раз до лестницы, ведущей к верхним купальням. На ее вершине стояла младшая Ё.

– Ну, мне пора, – сказал Макс, не разжимая губ и, выполнив жест расставания, начал подниматься по лестнице.

Виктор поклонился девушке, повернулся и пошел прочь. К Йф он решил не возвращаться. Зачем? Для них обоих, хоть и по разным причинам, это теперь было лишнее. И, вообще, оставаться в храме ему не хотелось, а, наоборот, хотелось как можно быстрее отсюда «слинять» и еще сегодня встретиться с Яршем. Его снедало вполне понятное нетерпение, что не было хорошим признаком, а указывало на усталость. А значит, имело смысл посидеть где-нибудь в тихом месте или побродить и подумать; пройтись, а не пробежаться по фактам и фактикам, по событиям этого длинного дня. Конечно, обсудить бы все это с Максом, узнать подробности его разговора с Йёю и этой валькирией, упавшей бедному Максу в прямом смысле как снег на голову – нет, скорее, как булыжник – было бы предпочтительнее. Но не с кем поговорить. Макс решает свои непростые фамильные проблемы, а девочки далеко.