Гадюка - Биннур Шафак Нигиз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ушах шумело, а грудь быстро вздымалась и опускалась. Беспорядочные мысли в голове напоминали разбросанные вокруг окровавленные куски мяса, в которые остервенело вгрызался монстр, питающийся моими страхами. С бешено колотящимся сердцем я посмотрела в сторону коридора, но Ярен говорила так громко, что не услышала ни моего крика, ни выпавшей из рук чашки кофе. В любом случае, если бы она услышала посторонний звук, то любопытство давно привело бы ее сюда.
Я не знала, был ли это просто сон, реально пережитый мною момент или видение, явившееся ко мне в моменте. А может быть, разум играл со мной в ужасно реалистичную игру. Возможно, друзья, которые боялись меня все детство, оказались правы, и я была внучкой сумасшедшей, а теперь и сама теряю рассудок.
Знал ли папа, что я нахожусь здесь?
А бабушка? Могла ли она действительно принести меня в жертву? Мое сердце билось так сильно, как будто в груди скрывалось не полное жизни сердце, а бомба замедленного действия с обратным отсчетом. По какой-то неведомой причине я ощущала себя брошенной, преданной, принесенной в жертву, но мне хотелось, чтобы эти чувства поскорее исчезли, потому что я была на грани срыва. Грудь наполнилась такой тяжестью, что я пожелала, чтобы удары моего сердца стали пулями и я смогла убить кого-нибудь.
Королева… Я тут же выбросила эту мысль из головы и побежала по коридору, словно с каждым шагом вверяя огонь земле под ногами. Открыв входную дверь, я оказалась на холодном, занесенном снегом крыльце. В одних носках на ногах и свитере, который едва прикрывал ноги, я быстро спустилась по лестнице и направилась в Снежный Лес.
Я была заложницей времени.
Я тяжело дышала, и мне казалось, что я прожила недостаточно долго. Как будто собственное дыхание пыталось сообщить мне, что приближается момент, когда оно превратится в пепел в груди. Даже холод снаружи не казался таким суровым, как неведомое чувство, переполнявшее тело. Холодный серебристый свет луны разливался по моей коже, и мне казалось, что я не бегу по снегу, а парю над ним. Я двигалась так быстро, словно собиралась взмыть прямо в небо на невидимых качелях.
Я свернула в сердце леса и продолжала бежать вперед со всех ног. Я хотела избавиться от этого чувства. И не хотела чувствовать себя брошенной, преданной, принесенной в жертву и нелюбимой. Я знала: стоит мне ощутить себя жертвой, и я уже никогда не избавлюсь от этого чувства. Может быть, увиденное было лишь сном, иллюзией, но я не сомневалась, что попала сюда из-за бабушки. А еще я была уверена в том, что она знает, что я здесь. Большие темные ветки цеплялись за свитер, словно сильные руки, и пытались замедлить меня, но я лишь одергивала свитер и продолжала бежать между толстыми стволами деревьев, натыкаясь на колючие сучья.
– Жрица! – Голос женщины, который я услышала в своем сознании, звучал точно так же, как и мой. Это она была Медуза, а не Махинев. Пусть она и была как две капли воды похожа на меня, но у нее была ядовитая улыбка и опасный взгляд. Каждый раз, когда я ее видела, она лежала на ледяной серебристой стене, из которой прорастали шипы. – Ты не можешь сделать это, глупая, – говорила она. – Ты не сможешь убежать от своей судьбы!
Меня бросила, оставила, покинула, предала, выстрелила в спину женщина, которая, как мне казалось, любила и защищала меня долгие годы. Женщина, которую я долгие годы защищала, отказываясь принимать то, что она была сумасшедшей. Она загнала меня в эту мрачную дыру, но, даже несмотря на открывшуюся правду, я продолжала ее любить. И буду любить до последнего вдоха.
Я остановилась перед кедром с толстым стволом и торчащими из-под земли корнями, который стоял особняком на фоне гигантских сосен, окружавших меня. Грудь бешено вздымалась, а по раскрасневшимся щекам катились слезы. Я не сразу поняла, что плачу.
Кедр был таким большим, что по высоте и ширине не уступал пятиэтажному дому. На темно-зеленой хвое кое-где виднелись снежные шапки. Я смотрела на его прикрытые снегом ветки и толстый коричневый ствол с торчащими из-под земли корнями.
Из глаз продолжали катиться слезы, а мое незащищенное, почти обнаженное тело дрожало вовсе не от мороза, а от слабости. Я чувствовала холод под ногами, но, посмотрев вниз, увидела больше мха, чем снега. Оглянувшись назад, я заметила, что кедровое дерево защищено неким ореолом. Крона дерева была настолько пушистой и объемной, что задерживала снег и защищала от холода все, что находилось под ним.
Тонкие лучи холодной серебристой луны просачивались сквозь деревья, но света все равно было недостаточно, чтобы разогнать лесную темноту. Все вокруг было окрашено в темно-серые краски, и эта серость напоминала мертвую невесту в белом подвенечном платье, которое она носила после смерти.
Внезапно я увидела, что в сердце толстого ствола кедра что-то блестит. Я перестала осматриваться и перевела взгляд на дерево. По коже пробежал холодок настолько сильный, что мог заморозить все мои внутренности и органы, включая сердце, когда я поняла, что в сердце кедра передо мной находилось серое зеркало с гравировкой, напоминающей толстые корни дерева. И в нем отражалась я.
Я хотела отступить назад, но не смогла – как будто окаменела. Как будто встретилась взглядом с Медузой, которая обратила мою душу в камень. Как и у меня, у женщины в зеркале было заплаканное лицо. Свитер на правом плече порвался, и сквозь дыру виднелась кожа. Да, это была я.
В глубине леса раздался волчий вой.
В отражении виднелись снежинки, падающие позади меня. Казалось, кто-то запечатлел меня на картине. Несмотря на окружающую темноту, я видела каждую деталь ясно и четко. Кожа, проступающая сквозь дырки на свитере, казалась мраморно-гладкой в серебряном свете луны.
Казалось, я была выточена изо льда и если бы кто-то дотронулся до меня, то кончики пальцев тут же запылали огнем от нестерпимого холода.
Я вспомнила о волках – расхитителях, несущих смерть и разрушение. У них было много имен. Я перебирала все слова, которые всплывали в памяти, чтобы описать их, но не могла найти объяснения зеркалу прямо передо мной. Может быть, я снова уснула крепким сном, но
