Полковник Коршунов - Лев Канторович

— Да.

Комиссар вдруг улыбнулся. Все морщины на его лице сразу разгладились. Только вокруг глаз остались мелкие веселые складки.

— Вот поэт этот… А?

Горбов молчал.

— Вам нужно ехать, Горбов, — комиссар все еще улыбался. Улыбка медленно сходила с его лица. — Придется ехать быстро. Понятно?

— Да. Понятно.

— Три часа вам должно хватить, Горбов, на сборы и все такое. Придется снова стать военным. Документы на вас заготовлены. Через три часа вы поедете. Так?

— Слушаюсь.

— Можете идти. Всего хорошего.

Окраины города промелькнули перед окнами. Поезд шел по полю. На краю поля еще виднелись фабричные трубы и серое облако дыма и пыли над городом. Сбоку железнодорожного пути шло шоссе. Поезд обгоняли легковые автомобили. Грузовики ехали медленнее. Грузовики отставали от поезда.

На столбах стояли рекламные плакаты.

«А я ем повидло и джем», — прочел Борис.

«А я ем повидло и джем… А я ем повидло и джем…» Стишок назойливо и скучно звенел в голове Бориса. «А я ем повидло и джем…»

Стучали колеса вагонов, громко пыхтел паровоз. Длинная тень от дыма бежала рядом с поездом. Шоссе свернуло вправо и скрылось из виду. Поезд шел по полю.

Прощай, Маша! Прощай, Маша!

Все вдруг прервалось, все кончилось.

Борис так и не повидался с Машей. Уехал, не повидавшись с ней. Он позвонил ей по телефону. Телефон долго трещал. Потом недовольный голос домашней работницы сказал: «Кого надо?» — и Борис попросил Машу, и голос сказал: «Нету дома…» — и Борис повесил трубку.

Андрея Борис тоже не застал дома. Очевидно, Андрей был еще на заводе.

Перед самым поездом Борис заехал на стадион. Петр Петрович выслушал Бориса и долго молчал.

— Очевидно, так нужно, — сказал он. Борис испугался, таким старым показался ему Петр Петрович. — Очевидно, так устроена жизнь, Борис, что часто нужно прощаться. Слишком часто нужно прощаться… Мне очень жаль. Вы знаете… Но так нужно. Я уверен в вас. Я уверен, что вы не сдрейфите в тяжелый момент. Вот и все. Может быть, вы еще вернетесь ко мне. Вот и все.

Старик крепко пожал Борису руку и пошел по аллее. Он шел, как всегда, сутуля спину, руки глубоко засунув в карманы.

— Прощайте, Петр Петрович!

Поезд несся по полю. Паровоз гудел, гремели колеса на стыках рельсов.

Серое облако над городом все еще виднелось на краю поля.

Ворона летела рядом с поездом. Она долго летела рядом с поездом. Еще две вороны поднялись с проводов и полетели за первой вороной. Небо было синее-синее. Только с краю, там, где был город, стояло серое облако, Потом облака не стало видно.

«А я ем повидло и джем… А я ем повидло и джем…»

Снова и снова Борис вспоминал все события сегодняшнего дня. Как сразу все кончилось! Сразу все кончилось, все оборвалось. Будет совсем другая жизнь. Какая будет теперь жизнь? Какое усталое было лицо у полкового комиссара в Военкомате… Хорошо, что толстый молодой человек — поэт он, что ли, — хорошо, что он не узнал Бориса, а то было бы стыдно… Очень стыдно было бы… Он Машин знакомый, этот молодой человек… Очень было бы стыдно…

Прощай, Маша!..

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Борис привязал лошадь к коновязи возле крыльца комендатуры. Черные бока лошади лоснились. Борис ослабил подпругу. Лошадь тяжело вздохнула, повернула голову и мягкими теплыми губами слегка ткнулась в плечо Бориса.

— Ночка! — сказал Борис и улыбнулся.

Утро было морозное.

Столбы дыма прямо стояли над трубами. В холодном тумане всходило солнце. Снег на крышах розовел.

— Устала, Ночка? — сказал Борис.

Ночка вздохнула еще раз. Над ее спиной подымалось облачко пара. Шерсть на ее ногах заиндевела.

Борис пошел к крыльцу. На ходу он разминал затекшие ноги. Он еще раз оглянулся на лошадь. Ночка, подняв голову и прямо поставив уши, внимательно смотрела вслед Борису. Повод не давал ей повернуть голову. Она негромко заржала.

Борис вошел в коридор и расстегнул ремни. Ему было жарко. Гимнастерка сбилась на спине. Он распахнул шинель и поправил гимнастерку. От рук и штанов сильно пахло теплым запахом конского пота.

Проходя по коридору, Борис в окно увидел свою Ночку. Лошадь рыла копытом снег и, выгибая шею, грызла обитое железом бревно коновязи. Борис немного задержался у окна. Он очень гордился своей лошадью.

В комнате дежурного тускло горело электричество.

Дежурный, с землистым от бессонницы лицом, кричал что-то в трубку полевого телефона.

Не отрываясь от телефона, он пожал руку Борису.

Борис повернул выключатель. Электричество погасло. В комнате стало приятней, когда исчез тусклый свет лампочек. За окном розовел, искрился снег. Ночка хрипло заржала. Дежурный положил трубку и устало дернул ручку телефона.

— Уже утро, — сказал Борис. Ему все время хотелось улыбаться.

— Ты быстро прискакал, — сказал дежурный.

— Ночка — молодчина, — сказал Борис.

С дивана в глубине комнаты встал человек в шинели и подошел к столу. Раньше Борис не заметил этого человека. Он обернулся к нему и отступил на шаг.

— Здравствуй, Борис, — сказал человек.

— Андрей! — крикнул Борис.

У них был такой взволнованный вид, что дежурный растерянно вытаращил глаза.

— Андрей, — повторил Борис. — Андрей, дорогой, здравствуй! Как же это?..

Андрей протянул руку, но Борис бросился к нему на шею. Они крепко обнялись.

— Так вы знаете друг друга? — сказал дежурный.

— Знаем, — сказал Борис. — Чуть-чуть знаем…

Андрей тихо смеялся.

— Это здорово, — сказал дежурный, — он же к тебе на заставу едет!

— Врешь! — крикнул Борис. — Черт возьми! Андрей, как же это все получилось?

— Что у вас получилось?

Борис круто обернулся. В раскрытых дверях стоял полковник. Борис вытянулся.

— Товарищ начальник отряда, лейтенант Горбов явился по приказанию коменданта.

Андрей искоса поглядывал на Бориса. Борис держался и говорил с непринужденной, слегка щеголеватой выправкой. Он был подтянут, весь собран, но вместе с тем в нем не было никакой напряженности.

«Быстро ты снова стал настоящим военным», — подумал Андрей.

— Хорошо, — сказал полковник, улыбаясь. — Но о чем же вы так оживленно говорили? Что получилось у вас тут?

— Я встретил лучшего своего друга, товарищ полковник, — без улыбки сказал Борис.

— Это вы, лейтенант? — полковник повернулся к Андрею.

— Да. Мы старые друзья, товарищ полковник, — сказал Андрей.

Андрей тоже стоял «смирно». Его шинель и снаряжение совсем новенькие. Борис сразу заметил это. Слишком новенькие. Андрей был похож на человека, только что переодетого в военную форму.

«Ничего. Ты скоро привыкнешь», — подумал Борис.

— Это хорошо, — сказал полковник. — Хорошо, что вы друзья. Вам, лейтенант Горбов, придется временно быть начальником заставы. Лейтенант Иванов ложится в больницу. Дело несерьезное. Аппендицит. Пустяковая операция. Вам придется командовать, пока Иванов встанет на ноги. Понятно?

— Да, товарищ полковник, понятно.

— Вашего друга возьмете с собой. Помощником. Введите поскорей во все дело. Учтите, что застава должна работать не хуже, чем при лейтенанте Иванове. Правильно?

— Да, товарищ полковник.

— Вы довольны? — полковник снова улыбнулся.

— Да, я доволен, товарищ полковник, — очень серьезно сказал Борис.

В комнату вошел комендант.

— Когда лейтенант сможет ехать, капитан? — спросил полковник у коменданта.

— Лошадь готова, товарищ полковник, — сказал комендант.

— Поедете сейчас же, товарищи, — сказал полковник.

Он протянул руку Андрею, и Андрей пожал руку ему и коменданту.

— Будь здоров, Горбов, — сказал полковник, прощаясь с Борисом. — Командуй.

Борис и Андрей проехали мимо окон комендатуры. Полковник смотрел в окно. Ночка приплясывала, мелко перебирая тонкими ногами. Борис сидел в седле прямо и спокойно. Полковнику, старому кавалеристу, понравилась свободная, почти небрежная посадка Бориса. Борис говорил что-то Андрею, поворачивая голову и смеясь. Под Андреем был белый жеребец. Андрей тоже смеялся. Полковник видел, как Борис посмотрел на часы и подобрал поводья. Ночка взяла в карьер. Комья снега полетели из-под копыт. Борис низко нагнулся. Андрей дал шпоры своему коню и поскакал вдогонку. Снег сверкал на солнце.

— Хороших лейтенантов запаса нам прислали, капитан, — сказал полковник и отошел от окна.

— Конечно, хороших, — сказал комендант.

— Поспим часок и поедем, — сказал полковник. — Скажи дежурному. Пусть машина будет через час. Пусть нас разбудят.

— Слушаюсь, — сказал комендант.

Он вышел в комнату дежурного и вернулся через несколько минут.

Полковник крепко спал на узком кожаном диване.