Роскошь нечеловеческого общения - Андрей Белозеров

— Не смертельно, — повторил Гоша, пытаясь улыбнуться, но у него это почему-то не получалось.

Им овладели невероятная усталость и одновременно покой. Такой покой, которого Гоша давно не испытывал.

— Не смертельно, — еще раз сказал Гоша, и наконец улыбка появилась на его губах.

— Во! Смеется — значит живой, — констатировал Виталя. — Давай, писатель, выпьем. Больше на людей кидаться не будешь?

— Не буду, — серьезно ответил Крюков. — Больше не буду. Что толку-то?..

— Вот именно. Ты молодец, понимаешь, — удовлетворенно сообщил Виталя. Кидаться, если силы в тебе нет, — последнее дело. Убьют. И правы будут, между прочим. Так что сиди уж, писатель, пей спокойно, пиши свои книжечки… Может, про меня напишешь? Я тебе бабла бы дал… Чего тебе на кладбище ковыряться? Тут Миха есть… Ты справишься, Миха, без Крюка?

— Да запросто.

— Давай, Крюк, в натуре… Скажи, сколько стоит книгу написать? У меня бабки есть, я конкретно говорю. Издадим, пацаны порадуются. Мне по фигу, просто ну чисто по приколу. Давай, а? Сделаешь?

Крюков поднес стакан к губам и выпил его целиком.

— Вот молодец… Это мы умеем, — усмехнулся Виталя. — Я чего говорю? Каждый на своем месте должен быть. Ты, интеллигенция, сиди и пиши. А мы будем дело делать. Кроме нас никто не сделает. У нас вся сила, ты понял? Понял, писатель?

— Понял, — ответил Гоша очень спокойно. — Конечно. Я все понял.

— Во. Я и говорю — у кого сила сейчас, тот и прав. Это не я придумал. Что есть, то есть. А сила у нормальных ребят. Все путем будет, писатель, не дрейфь. Гляди веселей! Скоро так подымемся, и страна подымется… Только надо, чтобы не мешал нам никто. У нас, ты чего, такие люди наверху, такие профессора, что… Что… Весь мир умоем скоро.

— Это верно, — ответил Гоша. — Мир умоется. Наливай.