За троном. Царская милость - Юрий Корчевский

Время было неспокойное. Османская империя в союзе с Крымским ханством жаждали захватить украинские земли, готовились к войне. И в самой стране бунты, а виной тому церковный раскол. Еще при отце Федора, царе Алексее Михайловиче, патриарх Никон осуществил реформу церковную, целью которой была унификация богослужебного чина Русской церкви с Греческой, прежде всего Константинопольской. Реформа вызвала раскол среди служителей церкви и паствы. В 1656 году все крестящиеся двумя перстами Поместным собором объявлены раскольниками, еретиками, отлучены от Троицы и преданы анафеме. Согласия не было даже среди священников и монахов.

Восстал Соловецкий монастырь, объявились проповедующие, утверждающие об истинности старой веры. Особенно известен стал протопоп Аввакум. В 1681 году Поместный собор будет просить царя о казнях старообрядцев, и в 1682 году состоится первая массовая казнь. Сам же Аввакум (Аввакум Петров) в 1667 году был бит кнутом, сослан в Пустозерск на Печоре, где четырнадцать лет просидел на хлебе и воде в земляной яме. Послал резкое письмо царю Федору Алексеевичу, где поносил патриарха Иоакима последними словами, а царю предрекал скорую смерть. Письмо переполнило чашу терпения, и Аввакум с сотоварищами был сожжен в срубе 14 апреля 1682 года. За упорство в вере, за подвижничество и мученическую смерть старообрядцами причислен к лику святых, пострадавших за веру.

Алексей о ситуации в стране, о происходящих и грядущих событиях знал, выстраивал свою линию поведения.

В каморку его открылась дверь. Слуга, что наблюдал за ним на поварне, спросил:

– А что же кушать не идешь? Али не голоден?

– Я бы поел, да где и когда обед – не знаю.

– Ах, незадача какая! Идем со мной.

Поварня и трапезная для прислуги располагались в этом же доме, на первом этаже. Большая часть прислуги поели уже. Но и Алексею налили полную миску щей, да каши с убоиной, да кружку сыта. Кормежка не хуже была, чем у стрельцов, но и не лучше. С пылу с жару, свежее. А хлеб горячий еще, из печи. Так жить можно! После сытного обеда отправился в свою каморку. Выспался от души, направился в Покровский собор. С одной стороны, интересно, а с другой – помолиться надо. Православный он, к тому же – наблюдают за ним. Прислуга друг друга знает, за новым человеком всегда приглядывают. Изразцы в храме осмотрел, полюбовался, перед иконами постоял. Храм в родовой усадьбе Романовых, иконостас в богатом окладе и иконы намоленные.

Утром проснулся рано. Спал бы еще, да на кухне гремят посудой кухарки. В храм на заутреню сходил, но царя не видел. Видно, в домовой церкви был. После завтрака по территории имения походил. В двадцать первом веке сюда экскурсии водить будут. Однако любопытным не все покажут, да и новодела много. Самое интересное в запасниках, особых кладовых, как в Эрмитаже, Этнографическом музее, да и прочих.

А только заметил Алексей за собой слежку. Ненавязчиво, в отдалении, но приглядывал за ним человек. Боялись, что сбежит или стырит что-нибудь? Смешно. Он царю помочь приехал, если получится, сблизиться. Понятно, вокруг царя опекуны, няньки – тетки, бояре. Все хотят поближе быть, щедротами царскими обласканы. Но для этого полезным царю и стране быть надо. И не угодничеством, а делом.

На второй день Алексей березовый чурбачок нашел, стал приседать с ним, пробежку сделал. Надо себя в форме держать. Рынды, периодически наблюдавшие за ним, посмеивались. Алексей на насмешки не отвечал, памятуя слова полковника. Задирать его рынды не смели, все-таки царем приглашен, государь и осерчать может. Но на словах молодые балбесы изгалялись. Но Алексею терпения не занимать, продолжал занятия.

Минуло пять дней. Алексей слугу нашел, у которого водка с сабельником настаивалась.

– Пора.

– Отпробовать надо.

– Только чуть, третью часть чарки. Это снадобье уже, не хлебное вино.

– Нешто мы не понимаем?

Служба у слуги такая. Ест-пьет с царского стола, что и бояре не каждый день вкушают. Но помереть от яда в любой момент может. От многих ядов первое противоядие – селен, да где его взять на Руси?

Настойку можно было применять внутрь и втирать наружно в суставы. Да закавыка была. В начале лечения обострение бывало, усиливались боли. Когда Алексей со слугой к царю в комнату вошли, стрелец так и сказал:

– Государь, вначале совсем худо будет, седмицу суставы ломить будет, а потом с каждым днем облегчение. Выдержишь семь ден, через месяц свободно ходить будешь.

– Выдержу, – твердо заявил Федор Алексеевич. – Народ мой только на стуле или носилках меня видит. Негоже. Разве я о слухах не знаю, что предсказывают мне смерть скорую от хвори неизлечимой? Как лечиться?

– По чарке, не больше, три раза в день пить, а еще суставы натирать, потом теплым обертывать.

– Начинаем, надоело бока отлеживать. Эй, подать чарку.

Царь выпил, скривился.

– Государь, не так пьют. Выдохнул, выпил и не дыши.

– Сколь не дышать?

– А сколько сможешь.

– Голова уже кругом пошла, в животе тепло.

– На хлебном вине настояно. Тереть?

– Три.

Слуга и Алексей раздели царя, благо сиделок да теток Федор Алексеевич на время процедур выгнал. Алексей суставы по очереди растирал, хотя царь постанывал и охал. Настойку втирали, обертывали шерстяными пуховыми платками.

– Огнем горят суставы-то! – пожаловался царь.

– Терпи, верь и молись, государь! На тебя вся страна смотрит. А вечером мы снова придем. Духом собирайся, три седмицы лечение длиться будет.

– Слово даешь, стрелец, что опосля на ноги встану?

– Головой ручаюсь.

– А десны-то кровить меньше стали. Еще бы мне этих заморских фруктов.

– Государь, пусть слуги твои на торгу покупают. Для стрельца дорого, я весь кошель опустошил. Ты уж прости, что много не привез, денег нет.

– Что же ты раньше молчал? Рынду мне!

Царский телохранитель за дверью стоял, явился мгновенно.

– Стольника ко мне немедля!

Где царь, там и придворные. Стольник вошел не спеша, не пристало боярину поспешать, не к лицу.

– Бери сани и на торг. Что купить, вот он скажет.

И показал на Алексея.

– И еще – полный кошель серебра стрельцу отсыпь. Потратил он все жалованье на меня. И молчит, скромен. Не то вы, все время денег просите.

– Исполню в точности, государь.

Долго ли слугам лошадь запрячь? До торга лихо домчались. Нашли лимоны, Алексей еще калины и облепихи взял. Наши они, российские. Витамина «С» в них поменьше, чем в лимоне. Однако, если медом приправить, ложками есть можно и не так скулы воротит, как с лимона.

– Отчего сей фрукт? Кислый зело!

– От многих хворей полезен. Хочешь – сырым ешь, а хочешь – в сыто сок выдави. Особенно зимой, болеть простудой меньше будешь.

– Э, лучшее средство от хвори – банька, да с девками!

– Ты, боярин, это царю скажи.

– Что ты, что ты! Мал он еще о девках думать.

По приезде стольничий к себе Алексея зазвал:

– Кошель давай!

Боярин взял двумя перстами кошель Алексея, как насекомое ядовитое. Брезглив, верно. А вернул через несколько минут тугой, монетами набитый. Алексей мошну в руке подбросил. Тяжелая, он истратил на покупки царю явно меньше. Да ладно, сочтутся.

– Ты скажи, стрелец, как хлебное вино очищаешь? Прохор сказывал – прозрачное, как слеза, и пьется легко, а еще не воняет.

– А сам-то он не сказал?

– Умолчал.

Прохором звали слугу, что пробовал царские кушанья.

– Наливаешь хлебное вино в сосуд с широким горлышком, бросаешь туда уголь древесный, лучше березовый, накрываешь крышкой. Через час сливаешь через холст чистый, потом еще раз повторяешь.

– Все? Просто очень.

– Попробуй – понравится. Мне к государю идти надо.

– А как же! Непременно идем.

Стольничий провел Алексея в комнату царя. Выложил облепиху и калину.

– Пусть истолкут мелко, меду добавить. По ложке три-четыре раза в день вкушать. Ну, и про лимоны не забывай, государь.

– Закормишь снадобьями! – простонал царь. Суставы крутит, не могу.

– Терпи, недолго осталось, пять ден всего.

Не лекарь Алексей, вся надежда на снадобья. Что знал из литературы, то и присоветовал. Три раза в день теперь, по часам сверяясь, ходил с Прохором. По внешнему виду с ногами лучше стало – отеки почти сошли, сыпь на теле прекратилась, как и кровавый понос, десны не кровили. Царь, как и окружающие, эти улучшения здоровья отмечал. Но боли в суставах мучали сильнее, царь поглядывал на Алексея недовольно, но терпел. Мучился, нервничал, но верил. Алексей в храме свечку поставил, чтобы царь поправился. Все же он головой ручался за исход благополучный. Алексей себя не раз укорял: зачем не в свое дело полез? Да поздно, слово сказано. А за свои слова на Руси отвечать надобно, будь ты простолюдин, купец или боярин. Купцы на словах сделки заключали, исполняли ревностно. Ибо по Библии – «Единожды солгав, кто тебе поверит?» С обманувшим купцом дел никто не вел, обычно такой бойкот к разорению вел.