Русская война - Александр Дугин

Но параллельно наползанию на планету морского, воздушного и даже космического чудовища внимание Карла Шмитта (всегда, впрочем, интересовавшегося глобальными категориями, самой малой из которых было «политическое единство народа») привлекла новая фигура истории – фигура «партизана», исследованию которой Карл Шмитт посвятил свою предпоследнюю книгу «Теория партизана». Шмитт увидел в маленьком борце против больших сил некий символ последнего сопротивления теллурократии, ее последнего защитника. Партизан – это, безусловно, современное понятие. Он, так же как и другие современные политические типы, оторван от традиции, находится за гранью Jus Publicum. В своем сражении партизан пренебрегает всеми правилами ведения войны. Более того, партизан – не военный. Это лицо гражданское, действующее террористическими методами, которые в невоенной ситуации должны были бы быть приравнены к злостным уголовным преступлениям. Тем не менее именно партизан, по мнению Карла Шмитта, воплощает в себе «верность Земле», «Суше». Партизан является откровенно иллегитимным ответом на замаскированно иллегитимный вызов современного «права». Именно в экстраординарности ситуации, в постоянном сгущении «военного мира» (или «пацифистской войны», что одно и то же) черпает маленький защитник почвы, истории, народа, нации, идеи источник своей парадоксальной оправданности. Стратегическая эффективность партизана и его методов является, согласно Шмитту, парадоксальной компенсацией начинающейся или уже начавшейся «тотальной войны» с «тотальным врагом».

Быть может, этот урок Карла Шмитта, много почерпнувшего из русской истории и русской военной стратегии, из русской политической доктрины и даже из анализа работ Ленина и Сталина, для русских является наиболее понятным. Партизан – неотъемлемый персонаж русской истории, который появлялся всегда в моменты максимального отклонения волеизъявления русского политического истеблишмента от глубинной воли самого русского народа. Смута и партизанщина в русской истории всегда имели чисто политический, компенсационный характер, направленный на коррекцию национального курса со стороны отчуждающегося от народа политического руководства. Партизаны в России выигрывали проигранные правительством войны, свергали не соответствующий русским традициям экономический строй, поправляли геополитические ошибки вождей. Русские всегда обладали тонким чутьем иллегитимности, органической несправедливости, заложенной в тех или иных доктринах, проступающей сквозь тех или иных персонажей. В некотором смысле Россия – это гигантская империя партизан, действующих вне закона, но ведомых великой интуицией Земли, континента, того «большого, очень большого пространства», которым является историческая территория нашего народа.

Последние замечания

Наконец, шестым, внеплановым уроком Карла Шмитта можно назвать пример того, что лидер европейских новых правых Ален де Бенуа называет «политическим воображением», «идеологическим творчеством». Гениальность немецкого юриста в том, что он не только почувствовал «силовые линии» истории, внял таинственному голосу сущностного, часто скрывающегося за объемными, но пустыми феноменами современного комплексного и динамичного мира.

Мы, русские, должны научиться с тевтонской жесткостью отливать наши бездонные и сверхценные интуиции в четкие интеллектуальные формулы, в ясные идеологические проекты, в убедительные и неотразимые теории. Это необходимо особенно сегодня, потому что мы живем в «исключительных обстоятельствах» – в преддверии решения, подобного которому наш народ, быть может, вообще никогда не принимал. Истинно государственная элита не имеет права оставить свой народ без Идеологии, которая выражала бы не только то, что он чувствует и думает, но и то, что он не чувствует и не думает, но чему втайне даже от самого себя истово поклоняется в течение тысячелетий. И если мы не вооружим идеологией государство, которое у нас временно могут отнять «не наши», мы обязательно, непременно вооружим ею русского партизана, пробуждающегося сегодня к исполнению континентальной миссии.

Россия – большое пространство, и великую мысль носит народ ее в своей гигантской континентальной евразийской душе.

Стихии, ракеты и партизаны

Шмитт о типах цивилизаций

Выше уже говорилось о том, что Карл Шмитт сформулировал типологию человеческих цивилизаций на основе их отношения к качеству пространства. Рассмотрим проблему подробнее. Шмитт систематизировал данные по четырем характеристикам, которые древнегреческие космологи называли элементами или стихиями. Этих стихий было четыре – Земля, Вода, Воздух и Огонь (или Эфир). Обращение к такому видению этапов технического освоения пространства поможет понять некоторые актуальные геостратегические проблемы, имеющие для России и всего мира решающее значение.

Шмитт утверждает, что традиционные общества более всего были связаны с элементом Земля. Это – теллурократия (власть Суши). Суша представляет собой тип наиболее фиксированного пространства, что предопределяет, согласно Шмитту, наибольшую степень упорядоченности – то есть наличие довольно строгих норм, отделяющих территорию одного государства от территории другого, устанавливающих границы и формирующих основу межгосударственного права, действующего как в периоды мира, так и в периоды войны. Столкновения на суше между двумя противоборствующими сторонами всегда подчинены определенным правилам, Jus Belli, некоему закону войны. Это вызвано тем, что сухопутная цивилизация всегда оценивает завоеванные территории как потенциально свои и поэтому руководствуется принципом избирательного поражения противника, где главной мишенью становятся лишь регулярные военные формирования противоположной стороны. Сами же земли и мирное население сухопутный завоеватель стремится не столько опустошить или разорить, сколько освоить, сделать своими, интегрировать. Карл Шмитт считает, что именно сухопутные цивилизации имеют наиболее строгие моральные нормы, отражающие на социально-этическом плане фиксированность элемента Земля.

Следующим, уже более жидким (и менее фиксированным) элементом является Вода. Цивилизации, основанные на водной стихии, принято называть талассократиями (морскими державами). Шмитт пишет, что «разжижение» господствующей стихии влечет за собой и размывание юридических норм, связанных с упорядочиванием пространства. Действительно, водные границы и морские владения гораздо хуже поддаются делению на «свои» и «чужие», нежели границы земные. Параллельно этому изменяется и логика боевых действий. В противовес сухопутной экспансии-интеграции морские державы практикуют чаще всего колонизацию и пиратство, то есть грабительские и малоэтичные (с сухопутной точки зрения) набеги на территорию, которая рассматривается лишь как временный источник обогащения и эксплуатации, так как между морской колонией и метрополией в условиях талассократии лежит жидкая стихия, вода, прерывающая однородность пространства. Шмитт утверждает, что цивилизация Воды имеет и свое этическое отличие: для нее свойственна большая подвижность в вопросах морали, ее нормы менее строги, более расплывчаты.

Традиционное для всех геополитиков – от Макиндера до Лохаузена – противопоставление теллурократии и талассократии, будучи совершенно обоснованным, оставляет без внимания два других элемента – Воздух и Огонь (Эфир). Карл Шмитт указывает перспективы восполнения этого недостатка, который все более очевиден при развитии авиации, ракетостроения и космического оружия.

Появление воздухоплавания, освоение цивилизациями воздушной стихии усложняет двухполюсную геостратегическую картину. Если уже талассократия действует разрушительно на территориальные нормативы цивилизации суши, привнося «разжижающий» юридически-этический компонент, то переход к элементу Воздух логически должен еще более «размывать», «развеивать» традиционные нормы – как с точки зрения пространственного разграничения, так и с точки зрения типа цивилизации. И действительно, именно воздушные виды вооружений характеризуются максимальной разрушительностью. На смену сухопутному освоению, покорению и водному ограблению, разорению приходит чистое воздушное разрушение. Самые ужасные страницы современных войн связаны с оружием воздушной стихии: Герника, Дрезден, Хиросима и Нагасаки, вплоть до современных ковровых бомбардировок Сербии, Ирака и Ливии. Переход техносферы к стихии воздуха еще более, чем воды морей, отрывает человечество от его земных, традиционных корней, отсекает его от исторической, культурной и этической почвы. Освоение воздушного пространства сопровождается еще большим расслаблением нравственных критериев в цивилизации. Шмитт указывает, что аэрократия (власть посредством Воздуха) во многом затушевывает противостояние Суши и Воды, отчасти уравнивая их перед лицом целиком деструктивной стихии. Любопытно заметить, что ядерное оружие теснейшим образом связано именно с воздухом, так как перемещение ядерного боезаряда в военных целях возможно только с помощью ракет или стратегических бомбардировщиков.