Пестрые очерки - Александр Портнов

Она послала тайное письмо вождю вандалов Гензериху, убеждая его неожиданно прибыть в незащищенный войсками Рим и покарать убийцу. Прокопий Кесарийский пишет, что Гензерих был маленького роста, хромой от падения с лошади, крайне скрытный, жестокий, немногословный, презиравший роскошь, буйный в гневе, но крайне дальновидный, когда надо было возмутить племена и посеять семена раздора у врагов.

Весь мир завидовал несметным богатствам, накопленным в Риме, и Гензерих, получив такое неожиданное приглашение, решил ими воспользоваться. Он быстро и в глубокой тайне снарядил армию и большой флот; фактически он только выполнял просьбу вдовы законного императора Рима. И если уж вандалы малость переусердствовали в грабеже – так это проявилась широкая славянская натура, как она проявляется и сейчас, при разграблении России.

В 5 веке в Средиземноморье не было ни одной страны, способной дать отпор 80-тысячной армии Гензериха, состоявшей из вандалов и аланов. Огромная добыча, привезенная из Рима, раззадорила захватчиков, и Гензерих затем методично ограбил Сицилию, Сардинию, Корсику, Италию и Грецию. Историки рассказывают, что маршруты своих набегов он держал в глубокой тайне и сообщал о них лишь после выхода флотилии в море. Можно представить, как кормчий флагманского корабля, поглядывая на Гензериха, услужливо спрашивал: «Кого, батюшка, значится, грабить-то нынче будем – Италию аль Грецию?..» Это шутка, но королевство вандалов превратилось в грозное государство пиратов, из-за которых торговля на Средиземном море почти полностью прекратилась.

В 477 году, скопив несметные сокровища, Гензерих умер. А его наследников сгубили роскошь и безделье. Разграбив соседей, вандалы прводили время в бесконечных кутежах и попойках, в театрах, банях и на ипподромах. Все в шелках и золоте, среди бесчисленных рабынь и наложниц, окруженные блудницами и флейтистками, они быстро потеряли былую силу и мужественность.

Расплата не заставила себя ждать. Византия подготовила мощный удар по Карфагену. В 533 году византийский флот под командованием не знавшего поражений знаменитого полководца Велизария возник перед Карфагеном так же неожиданно, как когда-то корабли Гензериха – у стен Рима. Велизарий одним ударом разогнал войско разжиревших бездельников, захватил их в плен, превратил в рабов, а затем еще год ловил в горах руководителей некогда грозного государства. В казну византийского императора Юстиниана, известного и нынешним юристам своим сводом законов, поступили сотни тонн золота Древнего Рима, а государство вандалов исчезло с лица земли. Славяне не сумели колонизовать Африку.

Мир быстро забыл о вандалах. И вспомнили о них лишь французские аристократы в 1794 году, когда завершилась Французская революция и они вернулись в свои дворцы, разоренные восставшим народом. Вот тогда-то французской буржуазии и пригодилось слово «вандализм»! Но французы считали вандалов немцами: здесь проявились и исконная вражда галлов к агрессивному и опасному немецкому племени, и влияние античных историков, которыми зачитывались в эпоху классицизма образованные французы. Они не знали, что древние римляне смешивали славян с другими покоренными народами, объединяя всех одним словом «варвары». Так, например, Гай Юлий Цезарь в «Записках о галльской войне» называл венедов и венетов галллами; Плиний Старший их же считал германцами, а историк Тацит – сарматами (аланами).

В отличие от них германские, готские и византийские историки, современники вандалов, жившие бок о бок со славянами, обязательно отличали германские племена от славянских, к которым они относили винулов, вендов, вандалов и прочих. Но труды этих историков были известны гораздо меньше – отсюда и историческая несправедливость в оценке великого пассионарного – в понимании Л. Гумилева – племени славян, расселившихся на огромных пространствах Европы.

Ведь предками славян были и легендарные хетты и хатты Малой Азии, и загадочные этруски Италии, и древнейшее население Греции и Средиземноморья – пеласги. Согласно Гомеру, пеласгом был и знаменитый царь острова Крита – Минос, при котором расцвела великая Минойская цивлизация, возможно, уничтоженная чудовищным взрывом вулкана Санторин в 1645 году до н.э.: именно этим годом датируется прослой древних льдов Гренландии, обогащенный вулканическим пеплом, золой и кислотами.

Если взглянуть на карту, можно удивляться удивляться энергии народа, который с боями прошел от Азовского моря через Германию, Францию, Португалию, Гибралтар, Ливию; построил Карфаген и разгромил могучий Рим. Но великие воины бесследно исчезли, растратив свои силы на грабежи, пьянство, разврат. О печальном конце вандалов должны помнить многие славянские страны и народы – бывшая Югославия, бывшая Чехословакия, бывший СССР, а также Украина и Белоруссия.

Князь Игорь – автор «Слова»

Рано утром 11 мая 1185 года, войско князя Игоря было окружено половцами.

…Бишася день, бишася другый, третьяго дня к полуднию падоша стязи Игоревы…

Ту пиръ докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Русскую.

Ничит трава жалощами, а древо съ тугою къ земли преклонилось.

Вот уже более двухсот лет первое великое произведение русской литературы – «Слово о полку Игореве» – выходит без имени автора. И российская общественность не устает сокрушаться по этому поводу. Авторы многочисленных монографий и статей, посвященных поэме, а следом за ними – преподаватели русской литературы в школах и вузах с удивительным постоянством восклицают: «Ах, безымянное гениальное произведение! Ох, как жаль, что мы никогда уже не узнаем имени автора! Охти нам, Иванам Непомнящим!..»

Обидно за Россию. Греки, например, своего Гомера помнят вот уже три тысячи лет; грузины восхищаются современником князя Игоря – поэтом Шота Руставели, финны ежегодно отмечают дату опубликования Э. Леннротом «Калевалы» (1835), как национальный праздник, а вот русским, как обычно, не повезло: имя своего первого национального поэта, описавшего трагические события в середине мая 1185 года, они забыли. Два века не утихают унизительные для русской культуры «дискуссии» о подделке великого произведения. Но, может быть, «загадка» авторства – всего лишь плод исторически сложившегося недоразумения?..

Вспомним историю. В 1792 году московский библиофил и любитель старины граф А. И. Мусин-Пушкин приехал в Ярославль, где заинтересовался собранием древних рукописей, хранившихся в доме Иоиля, престарелого архимандрита Спасо-Преображенского монастыря. Под номером 323 архимандрит числил рукописную книгу, отличавшуюся особенно древним видом: слова в ней были написаны без разделения и с трудом поддавались прочтению. Исследователи пришли впоследствии к выводу, что рукопись относилась к рубежу ХУ-ХУ1 веков.

А. И. Мусин-Пушкин по достоинству оценил свою находку. Он понял, что имеет дело с древнейшим русским литературным произведением, написанным великим поэтом. В своей московской усадьбе он занялся переложением «Слова» на современный русский язык, но вскоре понял, что такая задача ему не под силу: в тексте не было ни разделения слов, ни строчных знаков, ни привычного правописания, а многие слова уже вышли из употребления и смысл их был неясен.

Тогда Мусин-Пушкин обратился за помощью к двум опытнейшим русским историкам-архивистам – Н. Н. Бантыш-Каменскому и А. Ф. Малиновскому. Разбирать текст было очень трудно, оригинал был в неважном состоянии, к тому же мы теперь знаем, что это был не оригинал в истинном понимании этого слова. Ведь современные исследователи сходятся в том, что поэма была написана в конце 12 века, а к Мусину-Пушкину попала рукопись, переписанная примерно через триста лет. Предполагается, что переписчик был из Пскова – каково было ему, жителю русского севера, разбирать текст, созданный сотни лет назад в южной части России!..

Ошибки накапливались – и уже в наше время новые поколения исследователей бьются над «темными» – не вполне понятными – местами «Слова». К тому же рукопись бесследно исчезла в 1812 году при разграблении французской солдатней московского имения Мусина-Пушкина.

С найденной поэмой вскоре ознакомился и известный литератор Н. М. Карамзин, ставший впоследствии знаменитым историком. Но в то время вся Россия рыдала над его «Бедной Лизой», а он выпускал сборники сентиментальных стихов «Аониды» и «Мои безделки». Задолго до окончания работы над переводом «Слова» Карамзин в 1797 году опубликовал в гамбургском журнале «Северный зритель» короткую заметку о том, что в России найдена древняя поэма под названием «ПЕСНЬ ИГОРЕВЫХ ВОИНОВ», написанная НЕИЗВЕСТНЫМ СОЧИНИТЕЛЕМ. С этой заметки, где НЕВЕРНО ВСЕ – и название поэмы, и мнение о «неизвестном сочинителе» – начинается «безотцовщина» «Слова».