Производственный секрет - Алексей Макеев

— Наденьте! — распорядился он. — Не нужно, чтобы видели вашу пижаму.

Санитар Виктор снял халат, залез в кабину. Медленно поехали в сторону ворот.

— Как прошло? — не оборачиваясь, спросил Марк.

— Нормально, — ответил тот, что курил. — Отнеслись с душой. Сказали, вероятнее всего, последствия переутомления.

— Придется тебе молоко выписать, — хмыкнул Марк.

— От бешеной коровки, — добавил «больной». — Граммов полтысячи.

— Договорились, — кивнул Марк.

— А у тебя как?

— Неважно, — скривил губы Марк. — Грязновато получилось. Можно было и поаккуратнее.

— Самокритично!

— Забейся в щель и молчи! — бросил через плечо Марк. — А то пацаны на входе удивятся, чего это ты так оживился… А в следующий раз ваньку валять я буду, а ты с «пушкой» пойдешь.

Подъехали к воротам. Охранник мельком покосился на машину и продолжил разговор с напарником. Отъезжающие их, кажется, вовсе не волновали.

Покинув больницу, серый фургон покатил на северо-запад Москвы, старательно выбирая путь подальше от шумных перекрестков и милицейских постов. Не доезжая Химкинского лесопарка, свернули к лесопосадкам вдоль железнодорожного полотна, остановились под кронами молодых деревьев. Совсем рядом в густом сумраке мигнул и погас свет фар. Марк выключил мотор, обернулся к своим спутникам.

— Виктор остается. Остальные со мной, — распорядился он. — Приготовьте на всякий случай «пушки». Приближается момент расчета. Возможны всякие неожиданности.

— А мне что делать? — жалобно пробормотал Бекас.

Его слегка трясло. Пытаясь согреться, он поднял воротник пальто.

— Вот странно! — сказал Марк. — Что ему делать! Ничего не делать. Просто расслабься и получай удовольствие!..

Он хрипло хохотнул, но в его смехе почти не было веселья.

— Ты год на койке валялся, — поддакнул санитар Виктор. — Ходить чуть не разучился. А еще спрашивает, что ему делать. Слушай, чего тебе говорят, и делай!

— А все-таки? — с тревогой спросил Бекас.

— Выходи из машины! — приказал Марк. — С нами пойдешь. Виктор остается в машине. Будь внимателен. Мотор включи. Мало ли чего?

— Понял, — сказал Виктор.

Все прочие вышли из машины, неторопливо зашагали к тому месту, где в вечернем воздухе темнели неясные фигуры. Когда до них оставалось не более пяти шагов, вспыхнули яркие лучи фонарей.

— Убери! — зло сказал Марк, загораживаясь рукой. — Не в театре!

— Должны же мы видеть, кто расхаживает тут в темноте! — ответил насмешливый голос.

Однако фонари погасли.

— Мы привели вам вашего человека, — сказал Марк. — Прошу убедиться и расплатиться.

Фонарь снова вспыхнул, чтобы дать возможность заказчикам рассмотреть лицо Бекаса.

— Это, несомненно, он, — сказал немного погодя рассудительный голос. — Посадите его в машину!

— Э, стоп! — недовольно перебил его Марк. — Во-первых, на нем мое пальто. Во-вторых, деньги вперед.

— Разумеется, — произнес все тот же рассудительный голос. — Все, что заработали, вы получите. У кого деньги?

Вперед выступил какой-то невысокий человек с пакетом в руках. Он протянул пакет Марку. Одновременно вспыхнул фонарик, чтобы Марк смог заглянуть в пакет. Он это и сделал. После чего настроение его мгновенно изменилось.

— Мать вашу!.. Вы со мной шутить вздумали? — процедил он сквозь зубы, отбрасывая пакет далеко в сторону.

Видимо, дальше должно было последовать с его стороны нечто угрожающее, может быть, с применением оружия. Во всяком случае, Марк сделал именно такое движение, будто собирался выхватить пистолет. Но тут окружающие его тени пришли в движение — с нескольких сторон воздух прорезали огненные вспышки. Звуки выстрелов совпали с шумом порожнего товарняка, который загрохотал по рельсам где-то за деревьями. Марк споткнулся, нелепо раскинул руки и рухнул лицом в траву. Его спутники также были в одно мгновение срезаны выстрелами. Лишь ошеломленный и окаменевший Бекас стоял посреди трупов и все сильнее дрожал, несмотря на застегнутое на все пуговицы пальто.

— За этим проследить! — скомандовал тот, что был здесь главным. — Остальные — проверить машину!

Четверо молодых людей сорвались с места, побежали к фургону. Бекас вспомнил про Виктора, который остался за рулем, и в мозгу его будто бесстрастно щелкнул счетчик, приплюсовав еще одного покойника.

Но Виктор уже разобрался в ситуации. Это лишь внешность у него была туповатого увальня — соображал он куда быстрее многих. Еще услышав треск первого выстрела, он открыл дверцу и, пригнувшись, вывалился из фургона на землю, а там, вскочив на ноги, но согнувшись под прямым углом, устремился в темнеющие с каждой минутой лесопосадки. Погоня отстала.

Виктор несся, обдирая лицо о ветки, туда, где, невидимый, грохотал поезд. До железной дороги было рукой подать, но бежать среди деревьев, в темноте было нелегко. Впрочем, преследователям было так же трудно. Поняв, что Виктор может уйти, они открыли стрельбу. Прозвучало всего три-четыре выстрела — видимо, стрелков смущала близость жилых кварталов, — но одна пуля царапнула ухо Виктора. Обожженный болью, он на несколько секунд потерял ориентировку и заметался среди деревьев как заяц. Его заметили и почти догнали. Кто-то уже схватил его за полу мятого пиджачка, но Виктор вывернулся и со звериной яростью лягнул догнавшего его человека в лицо. Тот вскрикнул и, опрокинувшись на спину, укатился в какую-то яму между двумя березками.

Виктор удвоил усилия и побежал дальше к железной дороге. Он протиснулся сквозь колючие, воняющие мазутом кусты, спрыгнул вниз и стал карабкаться на насыпь прямо к несущемуся мимо товарняку. Сзади прогремел еще один одинокий выстрел. Пуля ударилась о гравий. Каменная крошка, точно огненными искрами, прошлась по руке Виктора. Он инстинктивно отдернул руку, но скорость не снизил. Мимо неслись темные вагоны. Состав был длинный.

Виктор заметил приближающуюся тормозную площадку. Собравшись, он подпрыгнул и вцепился в липкий поручень. Поезд потащил его за собой с невероятной силой. Напрягая мышцы, Виктор взобрался на площадку и оглянулся. По белеющей в темноте насыпи бежали, спотыкаясь, три черные фигуры. Виктор понял, что они не успевают вскочить на его площадку, и даже испустил торжествующий вопль. Но долго торжествовать не стал, потому что состав еще не кончился, и преследователи могли запрыгнуть на другой вагон. Тогда он перебрался на другую сторону площадки, спрыгнул вниз, упал на землю, несколько раз перевернулся, безнадежно испачкав костюм, но тут же вскочил и помчался к лесопосадкам на противоположной стороне железной дороги. Через минуту он скрылся в зарослях.

Преследователи дождались, пока последний вагон поезда протащился мимо, и стали всматриваться в темноту за железнодорожными путями.

— Ладно, тут до утра можно по кустам лазать, — сказал один. — Пошли назад. Повезло говнюку.

Отправились назад. По пути к ним присоединился четвертый. Он ничего не говорил, но время от времени щупал нижнюю челюсть, по которой проехался ботинок Виктора.

Когда возвратились, все уже сидели в машине. Расселись по местам. Тот, кому заехали ботинком, сел за руль. Главный сделал знак, и «Мерседес», подминая траву, медленно тронулся с места. До жилых кварталов было рукой подать, и вскоре они свернули на асфальт. Сделав несколько кругов по окраинным улочкам и убедившись, что все тихо, выехали на Кольцевую автодорогу.

— Вы его догнали? — спросил главный.

— Ушел, гад! — мрачно сказал кто-то. — Смагину вон чуть челюсть не свернул.

— Надо бы! — мстительно сказал главный. — Олухи царя небесного! Молитесь теперь, чтобы этот урод в прокуратуру не пошел.

— После того, что случилось? Вряд ли!

— Я и говорю — молитесь!

Главный помолчал немного и обернулся к съежившемуся на заднем сиденье Бекасу.

— Господин Бекас, вы как будто не рады встрече с нами? Вы себя хорошо чувствуете?

— По правде говоря, я неважно себя чувствую, — срывающимся голосом ответил Бекас. — Я болен. Я ничего не помню…

— Не преувеличивайте! Мне сообщали, что вы давно пришли в себя, но тщательно скрывали это ото всех. Так поступают только в тех случаях, когда наверняка что-то помнят. Что-то очень важное. Например, то, где спрятали информацию, за которую должны были получить большие деньги.

— Да, но я никаких денег не получил! — почти истерически выкрикнул Бекас. — Более того, меня чуть не убили, меня вычислили! Меня стерегли в палате, чтобы я не сбежал! Вам это ни о чем не говорит?

— Отчего же? Это прежде всего говорит о том, что вы олух царя небесного. С самого начала мы предупреждали, что вы должны вести себя осторожно. Единственное оправдание вам, что информация все-таки не вернулась к своим хозяевам. Только поэтому вы еще представляете для нас интерес.