В поисках Одри - Софи Кинселла

– Отлично, давайте я теперь это сниму и разрежу…

– Погоди, – остановила его мама. – Что ЭТО такое? Не кетчуп ли?

– Это по рецепту Хестона Блументала[2], – ответил папа и глазом не моргнув. – Он экспериментальный.

– Ага. – Мама все еще недоумевала. – Но… – И не успели мы ее остановить, как она начала соскребать кетчуп салфеткой. – Я так и знала! Под ним что-то написано.

– Ничего там нет, – поспешно сказал папа.

– Есть глазурь! – Она стерла кетчуп до конца, и все мы молча уставились на покрытый красными пятнами белый торт.

– Крис, – наконец каким-то неровным голосом, – почему тут написано 39?

– Нет! 38. Смотри. – Папа провел пальцем по остаткам кетчупа. – Восьмерка.

– Девять, – с уверенностью возразил Феликс. – Цифра девять.

– Феликс, восемь, – резко поправил папа. – Восемь!

Братишка в таком изумлении смотрел на торт, что мне стало его даже несколько жаль. Как он что-нибудь выучит с такими чокнутыми родителями?

– Девять, Феликс, – прошептала я ему на ухо. – Папа шутит.

– Ты что, думал, что мне 39 лет? – Мама уставилась на папу. – Я что, выгляжу на 39? Ты так считаешь? – Она обхватила собственное лицо руками, сурово глядя на него. – У меня лицо тридцатидевятилетней женщины? Ты это хотел мне сказать?

Кажется, лучше бы папа выбросил торт.

Поэтому в тот вечер он повел маму в ресторан по случаю дня рождения – это стало ясно по облаку парфюма, внезапно окутавшему лестницу. Когда они куда-нибудь выходят, мама не особенно скромничает. Как она сама постоянно говорит – ее выходы в свет из-за наличия троих детей практически свелись к нулю, так что когда это все же происходит, она компенсирует все упущенное, пуская в ход и духи, и подводку для глаз, и лак для волос, и высокие каблуки. Когда она на согнутых ногах спускается вниз, я замечаю у нее на ноге каплю автозагара, но молчу. Не скажу же я такое в ее день рождения.

– Дорогая, ты ведь справишься, да? – Она обнимает меня за плечи и обеспокоенно смотрит в глаза. – Номера наши у вас есть. Если что, сразу скажи Фрэнку, чтобы звонил.

Мама знает, что я с телефонами не особо лажу. Поэтому официальной няней назначен Фрэнк.

– Ничего не случится, мам.

– Разумеется, – соглашается она, но меня все не отпускает. – Не переживай, родная. Ложись спать пораньше.

– Хорошо, – обещаю я.

– Фрэнка это тоже касается. – Когда он выскакивает в холл, она поднимает на него взгляд. – Ты будешь заниматься только уроками. Потому что это я забираю с собой.

Она победоносно размахивает кабелем, у Фрэнка открывается рот.

– Ты что…

– Лишила компьютер питания? Именно так, молодой человек. Не хочу, чтобы ты включал его даже на наносекунду. Если сделаешь все уроки, можешь посмотреть телевизор или книжку почитать. Диккенса, например!

– Диккенса, – с презрением вторит брат.

– Да, Диккенса! Что ты имеешь против? Я в твоем возрасте…

– Знаю, – обрывает Фрэнк. – Ходила на его выступления. И это было так круто.

– Очень смешно, – отвечает мама, закатив глаза.

– Так! Где наша именинница? – Папа поспешно спускается по лестнице, а за ним – шлейф лосьона после бритья. И почему родителям хочется пахнуть так сильно? – Дети, у вас все в порядке? – Он смотрит на нас с Фрэнком. – Мы всего лишь за угол.

Они просто не могут уйти из дома. Маме надо в последний раз посмотреть на Феликса, а папа вспоминает, что не выключил поливальник на улице, затем мама идет проверять, точно ли запишется ее сериал «Жители Ист-Энда».

Мы со своими подшучиваниями наконец вынуждаем их уйти и переглядываемся.

– Вернутся уже через час, – предвещает Фрэнк и уходит в нору. Я за ним, потому что мне делать больше особо нечего, так что, может, почитаю его новый комикс про Скотта Пилигрима. Брат подходит к компьютеру, роется в школьном рюкзаке и извлекает из него кабель питания. Включает и запускает «Завоевателей».

– Ты что, знал, что мама унесет с собой провод? – Я под впечатлением.

– Она уже так делала. У меня их штук пять. – Взгляд у Фрэнка становится стеклянным, и я понимаю, что разговаривать с ним уже смысла нет. В поисках комикса я натыкаюсь на большую пустую упаковку от «Хула-Хупс», а потом устраиваюсь на диване и принимаюсь читать.

Секунду спустя я поднимаю взгляд и вижу в дверях маму на каблуках. Как это вышло?

– Мама? – Я удивленно хлопаю глазами. – Ты же вроде ушла?

– Вернулась за телефоном. – Голосок у нее сладкий и пугающий. – Фрэнк? Ты что делаешь?

Ой. Фрэнк. Фрэнк! Я в мрачном предчувствии резко поворачиваю голову. Он сидит в наушниках и все еще водит мышкой.

– Фрэнк! – рявкает мама, и он поднимает взгляд.

– А?

– Что ты делаешь? – повторяет она все тем же сладким угрожающим голосом.

– Иностранный, – уверенно отвечает он.

– Ино… что? – Мама сконфужена.

– Домашку по французскому. Тут программа проверки вокабуляра. Пришлось старый кабель искать, чтобы включить. Я подумал, что ты вряд ли станешь возражать.

Фрэнк показывает на экран, на котором плавает красное слово «armorie», а за ним синий перевод «шкаф».

Ого. Вот это скорость!

В общем, «Завоеватели» действительно развивают реакцию. То есть все по-настоящему.

– И ты все это время занимался языком? – Мама смотрит на меня, сощурившись, и я отворачиваюсь. Впутываться не желаю.

– Я Скотта Пилигрима читала, – честно отвечаю я.

Мама снова переключается на брата.

– Фрэнк, ты меня обманываешь?

– Обманываю? – Он делает вид, что обиделся.

– Не надо! Ты что, положа руку на сердце готов мне сказать, что делал только домашнее задание и больше ничего?

Фрэнк секунду пристально смотрит на нее. Затем с опечаленным видом качает головой.

– Эх вы, взрослые. Думаете, что подростки врут. Вы исходите из этого. Такова ваша отправная точка. И это так угнетает.

– Я ничего не думала, – начинает мама, но он ее перебивает:

– Думала! Вы, лентяи, не утруждая себя, исходите из очевидной посылки, будто любой, кому нет восемнадцати, патологический лжец и недочеловек без цельной структуры личности. Но мы такие же люди, как и вы, а этого вы как будто не понимаете! – И он смотрит на нее с таким вдохновенным видом. – Мам, ты хоть раз способна допустить, что твой сын делает все правильно? Не можешь продемонстрировать ко мне хоть каплю доверия? Нет, если ты хочешь, чтобы я выключил комп и не учил французский, все нормально. Я завтра так и скажу учителю.

Фрэнков монолог маму ошеломил. Даже как будто обуздал ее пыл.

– Я не говорила, что ты лжешь! Я лишь… слушай, если ты учишь французский, все хорошо. Продолжай в том же духе. До скорого.

Она уходит, цокая каблуками, и через несколько секунд за ней закрывается входная дверь.

– Ты больной, – говорю я, не поднимая взгляд от комикса. Брат не отвечает. Он уже снова с головой ушел в игру. Под его бормотание я переворачиваю страницу, задумавшись, не сделать ли себе горячего шоколада, как вдруг кто-то начинает ужасно громко колотить в окно с улицы.

– ФРЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭНК!!!

Я подскакиваю на целый километр и тут же начинаю задыхаться. За окном мама с чудовищно ужасным лицом. В такой ярости я ее никогда не видела.

– Крис! – вопит она. – ИДИ СЮДА! Я ЗАСТАЛА ЕГО С ПОЛИЧНЫМ!

Как она вообще там оказалась? Окна норы же где-то на высоте двух с половиной метров.

Я бросаю взгляд на брата, он слегка, но искренне раздосадован. Он успел закрыть игру, но она ее видела. Не иначе.

– Попал ты, – говорю я.

– Черт, – возмущается он. – Не думал, что она будет за мной шпионить.

– Крис! – продолжает орать мама. – Помоги! ААА!

Ее лицо исчезает, после чего раздается громкий грохот.

Боже мой. Что случилось? Я вскакиваю на ноги и несусь к задней двери. Окна норы выходят на сад за домом, я выбегаю, но мамы нигде не видно. Потом замечаю, что к окну придвинут домик Феликса. Крыша у него как будто сломана и…

Нет.

Не может быть.

Оттуда торчат мамины ноги, она все еще в туфлях на каблуках.

На ступеньках появляется Фрэнк и видит то же, что и я. Он зажимает рот рукой, а я пихаю его в бок.

– Молчи! Она, наверное, поранилась. Мам, ты там как? – кричу я, подбегая к домику.

– Энн! – появился и папа. – Что произошло? Что ты тут делала?

– Смотрела в окно, – раздается ее приглушенный голос. – Вытащи меня отсюда. Я застряла.

– Мам, а я думал, что становиться на домик нельзя, потому что это подаст Феликсу дурной пример, – деликатно говорит Фрэнк, и кто-то яростно ахает.

– Ты, мелкий… – Наверное, хорошо, что маму едва слышно.

Вытаскивать маму приходится всем троим, и не могу сказать, что после этого ее настроение улучшилось. Она поправляет прическу, просто сотрясаясь от гнева.

– Так, молодой человек, – говорит она Фрэнку, который мрачно смотрит в землю. – Ты сам вырыл себе яму. Отныне тебе запрещается играть в компьютерные игры… Крис, как думаешь, сколько?