Встречи со Сталиным - Коллектив авторов

— Это главное.

Выступает богатырь Донбасса — Никита Изотов, а за ним слово получает известная ткачиха Родниковского комбината «Большевик» Ивановской области Тася Одинцова, которая соревновалась с Виноградовыми. Товарищ Орджоникидзе так и объявил:

— Слово имеет товарищ Одинцова, cоперница Виноградовых.

— Посмотрим, чья возьмет, — сказал товарищ Сталин.

Одинцова в своей речи сказала:

— Заверяю вас, товарищи, что, соревнуясь с Дусей Виноградовой, я надеюсь, что план перевыполню и оставлю ее позади себя.

А Виноградова ее спрашивает:

— Ты на сколько перейдешь?

Одинцова говорит:

— На 156 станков.

А Виноградова кричит:

— А мы на 208!

Товарищ Сталин стоял у стены и, покуривая трубку, наблюдал эту сцену.

Самым молодым делегатом первого Всесоюзного совещания стахановцев был токарь из города Куйбышева — Коля Курьянов.

Серго объявил:

— Слово имеет старейший токарь Курьянов…

Все посмотрели, думали, что в самом деле сейчас поднимется на трибуну старик, а поднялся 17-летний круглолицый мальчик.

Товарищ Сталин поднялся со своего места, перегнулся через стол и взглянул на Курьянова. Серго спросил, сколько он зарабатывает.

— До того, как я был бусыгинцем, — 6 рублей в день, а сейчас 25 рублей, — ответил Курьянов.

Товарищ Сталин засмеялся, весело взглянул на Курьянова и долго ему аплодировал.

С замечательными речами выступали товарищи Молотов, Ворошилов, Орджоникидзе, Лазарь Моисеевич Каганович, Микоян, Жданов, Хрущев. Всего не перескажешь.

Все мы мечтали услышать товарища Сталина. Совещание подходило к концу, и мы сильно беспокоились: вдруг товарищ Сталин не выступит. А 17 ноября вечером Орджоникидзе предоставил слово начальнику цеха Московской электростанции Скатерщикову и тут же сказал, что следующим будет выступать товарищ Сталин.

Что тут делалось! Радости нашей не было конца. Признаться, мы плохо слушали Скатерщикова, потому что все горели нетерпением поскорее услышать товарища Сталина.

И вот кончает свою речь Скатерщиков, и Серго объявляет:

— Слово имеет товарищ Сталин!

Точно гром грянул. Более трех тысяч человек, заполнявших Кремлевский зал, поднялись с мест. Долго мы аплодировали вождю и приветствовали его.

Товарищ Сталин поднялся и пошел к трибуне. Мы стояли и кричали:

— Да здравствует товарищ Сталин!

Товарищ Сталин стоял на трибуне, спокойный, улыбающийся, и смотрел на нас взглядом отца и учителя. Со всех концов зала неслись приветствия. Товарищ, Сталин поднял руку, требуя тишины. Он несколько раз пытался нас успокоить, приглашая садиться. Но ничего не помогало. У каждого в сердце накопилось много прекрасных чувств к товарищу Сталину, и каждый хотел эти чувства выразить. Товарищ Сталин обвел глазами весь зал, а зал бурлил. Из груди у всех как-то сразу вырвалась песня, и мы запели «Интернационал». Потом снова продолжалась овация. Товарищ Сталин обернулся к президиуму, наверное требуя установив порядок. Серго показал ему на зал. Товарищ Сталин вынул часы и показал их нам. Но мы не признавали времени. Долго звонил товарищ Орджоникидзе, пока зал утих.

Зато когда товарищ Сталин начал говорить, наступила полнейшая тишина, потому что каждый старался все услышать и не пропустить ни одного слова.

Товарищ Сталин говорил просто и понятно, и слова его проникали глубоко в сознание. Товарищ Сталин не раз называл мою фамилию, фамилию Бусыгина и других стахановцев. Как я волновался, когда он говорил о нас! Да разве можно было не волноваться, когда он говорил, что мы бросили искру, из которой разгорелось пламя. И я подумал тогда: «Стаханов, то, что ты сделал, — это только начало. Ты должен сделать еще больше…»

Слушая речь вождя, я вспоминал о своей работе. Товарищ Сталин говорил, что стахановское движение давным-давно назрело, но его задерживали старые технические нормы. Сущая правда. Ведь и у меня была суточная норма 7 тонн. Можно ли было ждать при такой норме много угля? Сломал я эти нормы, и получилось другое. Но я не мог, конечно, думать тогда, что добьюсь такого успеха и что мой метод через короткое время начнут применять тысячи людей.

Товарищ Сталин говорил, что жизнь рабочих теперь стала лучше, веселее. Я судил по себе и по своим товарищам: нам живется очень хорошо. Нет теперь заботы о куске хлеба. Есть забота об учебе, о культурном росте; хочется учиться и учиться. Товарищ Молотов в своей речи рассказывал, какие муки пришлось пережить архангельскому лесопильщику Мусинскому — первому стахановцу в лесной промышленности. Мусинский тайком от хозяйственников и контролеров выполнял новые высокие технические нормы Товарищ Сталин напомнил о Мусинском и тут же сказал:

— Судьба самого Стаханова была не лучшей, ибо ему приходилось обороняться при своем движении вперед не только от некоторых чинов администрации, но и от некоторый рабочих, высмеивавших и травивших его за «новшества».

Я только поразился, откуда товарищ Сталин знает все подробности нашей работы. Я думал: «Откуда товарищ Сталин знает, что заведующий моей шахтой Заплавский выступал против стахановского движения? Откуда он знает, что некоторые старички на шахте шептали, что Стаханов-де напрасно норму высокую дает, что нам заработок снизят». Эти люди заблуждались, конечно. Потом, когда стахановское движение развернулось и когда заработки повысились, эти люди увидели свою неправоту. Но факт: вначале некоторые несознательные рабочие были недовольны моими рекордами.

Мне очень понравилось, как товарищ Сталин нас обрисовал.

— Вы видели здесь Стаханова и Бусыгина, — говорил он. — Они выступали на совещании. Это люди простые и скромные, без каких бы то ни было претензии на то, чтобы стяжать лавры фигур всесоюзного масштаба. Мне даже кажется, что они несколько смущены тем размахом движения, которое развернулось у нас вопреки их ожиданиям.

Еще бы не смущаться, если нам, простым людям, всюду стали воздавать почет!

Товарищ Сталин говорил так ясно, что все мне было понятно. Я все запоминал и в блокнот записывал, чтобы по приезде рассказать подробно своим товарищам.

Перед тем как закончить свою речь, товарищ Сталин, улыбаясь, сказал:

— Мы здесь в президиуме совещались и решили, что придется как-либо отметить это совещание руководителей власти с руководителями стахановского движения. И вот мы пришли к такому решению, что человек 100–120 из вас придется представить к высшей награде…

— Если вы одобряете, товарищи, то мы это дело проведем, — закончил товарищ Сталин свою речь.

Опять что-то невообразимое творилось в Кремлевском зале. Без конца неслись приветствия товарищу Сталину. С большим, особенным подъемом мы спели «Интернационал», и вместе с нами пели стоявшие на трибуне вожди партии и правительства.