Рейтинг-ноль - Каменистый Артем

Но вспоминать не пришлось. Тсас выглянул из-за створки своего шкафа и неуверенно улыбнулся:

– А… я понял, это ты шутишь. Смешно.

Я сделал большие глаза и прижал палец к губам:

– Всем, кто смеется над фактами из жизни Чака Норриса, надо делать это беззвучно.

– Ладно-ладно, я уже понял, что он очень страшный. Слушай, Чак, а ты здесь первый раз учишься?

– Угу. А ты?

Вопрос риторический, возрастом Тсас до второй попытки явно недотягивает.

– Да, первый, – предсказуемо ответил сосед. – А ты случайно не знаешь, где у них можно поесть?

Я пожал плечами:

– Без понятия, но вряд ли нас собираются морить голодом. Потерпи, не советую устраивать поиски еды. Тут не все понятно с порядками, могут еще балл снять, если начнешь шастать.

– Еще балл? – удивился Тсас. – Но с меня ничего не снимали.

– Ты разве не сам писал цифры на именной доске?

– Сам. Но ничего не сняли, мне даже добавили балл. Мастер-каллиграф похвалил меня за красоту цифр. Сказал, что у меня хорошие задатки. И я дописал снизу единичку, за которую он тоже похвалил. Но вторую уже не дал.

– Вот ведь гадство… а с меня снял, – горестно выдал я. – Не успел начать учебу, а уже девяносто девять.

– Ты что, не смог «сто» нормально написать? – недоверчиво уточнил Тсас.

– Угу. Не смог. Никогда не увлекался красивыми завитушками.

– Зря не увлекался. Вот меня этому учили с пеленок. Три урока каждую неделю. Знаешь, это ведь не самые плохие уроки, ведь польза от них есть. Благородный человек должен уметь писать благородно. Ведь строки, им оставленные, должны даже неграмотным показывать суть благородства.

– Давай уже попроще, – скривился я. – Скажи, что я баран, который забил на каллиграфию и из-за этой ерунды потерял балл.

Тсас замотал головой:

– Нет, что ты, я такое не говорил. Извини.

Теперь уже я головой покачал:

– Тсас, я здесь впервые, мало что знаю, но в одном уверен точно: если извиняться перед каждым за всякое слово, можно проблемы нажить. Слышал, что у ворот говорили? Просили вести себя проще. Мы здесь все равны. Все в одинаковом положении. Не надо откровенно грубить и оскорблять, и не придется извиняться. И поменьше красивых слов друг с другом. Мы здесь почти на год заперты, если раньше не выгонят. Даже спать в одной комнате придется. Разницы между нами не делают, происхождение здесь ничего не значит, болтовня не одобряется. Так что нет смысла разводить лишние церемонии.

Сразу видно, что Тсас от природы застенчив и не уверен в себе, несмотря на происхождение. Можно поспорить на хорошую сумму, что он либо младший сын кого-то из верхушки клана, либо родился во второстепенной, но достаточно приличной ветви серьезной семьи. На отпрыска зажиточного простолюдина совершенно не похож. Да, точно я это знать не могу, но многое подсказывает – происхождение у него аристократическое, однако далеко не впечатляющее.

Постепенно Тсас начал привыкать к новому знакомому. Разговорился, но при этом ничего интересного не сообщил. Он, как и я, помнил, что трепаться на тему происхождения нельзя, поэтому то и дело обрывал себя на полуслове, чтобы даже не намекнуть на то, откуда прибыл. А так как его то и дело сносило на тему семьи и детства, прикусывать язык приходилось частенько.

В общем, я из него ни капли новых знаний не выжал.

Тем временем наступил полдень, и вновь появился слуга. Нет, не нового соседа привел, он пригласил нас проследовать на обед.

Питаться ученикам полагалось на улице, за линией корпусов. Там, в окружении хозяйственных построек, скрывалась круглая площадка, заставленная в шахматном порядке навесами, под которыми располагались длинные узкие столы с простыми скамьями по обе стороны.

Ни намека на роскошь, но это можно сказать лишь про обстановку. Слуга показал нам наш стол, после чего застыл рядом, сложив руки по швам. Другие слуги принесли подносы с едой, и вот она-то оказалась безрассудно роскошной. То есть, несомненно, благородной. Такую трапезу положительно оценят даже самые взыскательные благородные особы.

Тсас, круглыми глазами пробежавшись по содержимому нескольких маленьких тарелок и кувшина, изумленно выдал:

– Чак! Ты вот это видел?! Зубатый вайский карп в соусе тарато! Где достали? Как довезли, ведь он в бочке быстро дохнет, а севернее Гросса не живет. А вот отбивная из мраморной вырезки пилозуба. Вот суп с нойскими креветками, грибами пассо, листьями макко и стеблями молодого вассиса. Глянь, на гарнир у них тушенные в соке тмира бобы шая. Чак, да тут же сплошные специи! И как много, мне столько не съесть. Очень дорогие специи! Видишь? Да это ведь жгучий хатчис на приправу! Чак, да один его стручок стоит как жеребенок породистый!

– Преувеличиваешь, – флегматично заявил я, раздумывая, с чего бы начать.

Стол действительно богатый, глаза разбегаются. Все выглядит вкусно и пахнет тоже ничего, но куда столько девать?

Тут потребуется желудок размером с ведро.

– Ну ладно, извини, немного преувеличил, – не стал возражать Тсас. – Но все равно очень хорошо кормят. Это ведь, наверное, в честь первого дня, да?

Я покачал головой:

– Тсас, оглянись. Ты тут видишь признаки праздника? Я тоже не вижу. Всем плевать на первый день, здесь просто принято так кормить. Только не торопись благодарить Стальной дворец за великую щедрость. Мы не с помойки сюда заявились, мы дети лучших семей Равы. Кормить нас почти год кашей для простолюдинов – это означает ослаблять параметры ПОРЯДКА. Такое учение никто не назовет элитарным, поэтому едой обделять не станут. Деньги в таком месте не имеют значения.

Конец ознакомительного фрагмента.