Интеллектуальная собственность: врага надо знать в лицо - Андрей Столяров

Столь разительное изменение внешних условий вызывает, разумеется, и достаточо быструю смену стратегии поведения. Пока частные лица не представляли для издателей ни малейшей угрозы, издатели всячески старались показать частным лицам, что никак не ущемляют их свободу. Само копирайтное законодательство содержало специальные ограничения исключительных прав правообладателя (вроде fair use rights в США). В частности, создание одной копии защищенного произведения любым способом для личных бытовых или учебных нужд практически никогда и нигде не рассматривалось как нарушение закона.

Следы этой благословенной эпохи еще в начале 1990х годов можно было наблюдать в лицензиях на программные продукты в виде принципа «just like a book» (наподобие книги): в соответствии с этим принципом программу можно было передавать другим лицам, переставлять с одного компьютера на другой и т. п. при условии, что физическая возможность её использования при этом ограничена так же, как ограничена физическая возможность использования экземпляра книги: её невозможно использовать одновременно более чем одному человеку, плюс для того, чтобы один человек прекратил использование книги, а другой начал такое использование, им необходимо как минимум встретиться, чтобы передать книгу из рук в руки.

Современные лицензии на программы выглядят, как известно, совершенно иначе. Ощущение от них обычно такое, что правообладатель задался целью запретить владельцу копии всё, что только сумел себе представить. В частности, под давлением соответствующих лобби не столь давно было изобретено новое исключительное право правообладателя: право на сдачу в прокат, каковое, ни много ни мало, означает, что «владелец» копии произведения, сколь угодно легитимной, тем не менее не вправе без разрешения правообладателя использовать свою копию для сдачи в прокат. Появившуюся возможность издатели немедленно начали использовать в хвост и в гриву. Более того, обычно лицензии ухитряются запрещать и перепродажу легитимной копии третьим лицам, невзирая на то, что большинством версий копирайтного законодательства (включая и российское) право перепродажи признается неотъемлемым.

Заметим, что в применении к книгам новшество с «правом сдачи в прокат» фактически означает уничтожение библиотечного дела. К счастью, толика здравого смысла у законодателей покамест сохраняется, так что библиотеки бумажных книг пока вне опасности (хотя, заметим, поправки к российскому авторско-правовому законодательству, запрещающие людям давать друг другу читать книги, чуть было не прошли пару лет назад). А вот с прогрессивными цифровыми формами представления произведений всё, к сожалению, совсем плохо: в сентябре 2006 года в России в силу вступили поправки, накладывающие практически фатальные ограничения на библиотеки в отношении экземпляров цифровых произведений. Интересно, что закон не содержит никаких оговорок относительно лицензии правообладателя, так что библиотечные учреждения, судя по всему, не вправе выдавать на руки читателям цифровые экземпляры произведений даже в случае, если автор или иной правообладатель такую выдачу им разрешит.

Очнувшись и осознав глубину изменений, вызванных «цифровой революцией», издатели повели масштабное наступление на права частных лиц. Одно из господствующих направлений этого наступления – законодательные ограничения на предоставление услуг, связанных с передачей и воспроизведением информации. Прежде всего, разумеется, под раздачу попали Интернет-операторы. До не столь давнего времени оператор мог (что вполне нормально) возложить всю ответственность за передаваемую и распространяемую пользователем информацию на самого пользователя: в конце концов, кому как не пользователю знать, каков лицензионный статус распространяемой им информации. Представителей медийного бизнеса такой расклад не устроил: пользователя-нарушителя еще поди поймай, а провайдер – вот он, никуда не денется. На хостинговых операторов и провайдеров связности началось массированное давление, принимающее самые различные формы: от идиотических законодательных инициатив вроде DMCA в США, и до откровенно бандитских наездов в России.

Давление вынуждает операторов вводить в свои пользовательские договора такие пункты, которые несколько снижают опасность серьезного наезда со стороны копирайтных бонз, но при этом весьма существенно бьют по возможностям рядового пользователя. Так, многие хостеры запрещают пользователям размещение mp3-файлов, не делая никаких оговорок о правовом статусе таковых: бард-любитель, пожелавший выложить в Сеть свои полуподвальные записи, вполне может с удивлением узнать, что такое выкладывание является нарушением правил его провайдера (подобное мракобесие особенно характерно для Германии).

Аналогичным образом копирайтные бонзы расправились с перспективной технологией децентрализованных файлообменных сетей. Их аргументы оказались просты, как чурбан: файлообменный сети, мол, используются для незаконного распространения музыки, фильмов и «пиратского» программного обеспечения. То, что ощутимую часть трафика файлообменных сетей составляли файлы совершенно легитимные – дистрибутивы свободно распространяемого софта, а также фонограммы и видеоролики, имеющие статус общественной собственности либо лицензированные для свободного распространения, их явно не смутило.

Подобные вещи происходят не только в Интернете. Не столь давно обсуждался случай, когда жительница США столкнулась с совершенно неожиданной проблемой: сотрудник фотолаборатории для фотографов-любителей отказался выполнить заказ на изготовление отпечатка её фотографии с цифрового носителя, мотивируя это тем, что фотография имеет профессиональное качество и, соответственно, для её воспроизведения необходимо разрешение правообладателя. Уверения, что именно она сама и является автором (и, соответственно, владельцем) соответствующей фотографии, на сотрудника лаборатории не подействовали.

Важно понимать, что те же операторы Интернет вовсе не заинтересованы в охоте на собственных клиентов. Чем больше действует ограничений на информационный обмен между пользователями Сети, тем меньше трафик и тем, соответственно, меньше объем услуг, которые оператор способен продать пользователям. Точно таким же образом и пресловутый сотрудник фотолаборатории оставил собственную фирму без выручки за непринятый заказ. Таким образом, очевидно, что далеко не все корпоративные участники рынка заинтересованы в имеющемся копирайтном беспределе.

Другое направление массированной атаки обладателей копирайтов – компании, производящие оборудование и программное обеспечение для работы с цифровым звуком и видео.

Известно, что защита от копирования информации как таковая технически неосуществима без соответствующей функциональности воспроизводящего оборудования. Если та или иная информация вообще может быть воспроизведена, то, следовательно, она может быть и скопирована: помешать этому можно, разве что скрыв от пользователя детали реализации системы воспроизведения, физически защитив (например, тривиально залив эпоксидкой, либо попросту понадеявшись на то, что пользователь не разберётся во внутреннем устройстве системы) те части системы, в которых информация в какой-либо момент будет присутствовать в открытом виде; заметим, наличие таких мест необходимо, в противном случае информацию вообще невозможно будет воспроизвести.

Однако производителей сложной электроники в мире не так много, и при некоторых усилиях вполне можно «убедить» их всех ограничить соответствующим образом возможности выпускаемой техники. Блестящий пример этого – пресловутые «зональные коды», поддерживаемые DVD-приводами. Характерно, что почти для всех выпускаемых приводов имеются прошивки сторонних разработчиков, начисто устраняющие пресловутую «защиту», что само по себе наглядно демонстрирует суть зональной защиты: это не более чем троянская (то есть действующая вопреки интересам пользователя) вставка в оригинальную прошивку устройства. Проблема в том, что копирайтные бонзы на сей раз превзошли сами себя: им удалось заставить всех производителей DVD-дисководов предусмотреть такие вставки в своих устройствах.

В конце прошлого года через законодательные органы США едва не прошел так называемый Analog Hole Bill, который предполагал, ни много ни мало, запрет на производство аппаратуры для оцифровки видео, за исключением закрытых систем, которые должны были бы распознавать специальный сигнал в аналоговом входном потоке, обозначающий «разрешенность» данного сигнала к оцифровке. Собственно говоря, термин analog hole (аналоговая дыра) обозначает имманентно существующую дыру в любой защите от копирования текстов, музыки, изображения или фильмов: если любой из этих видов информации может быть воспроизведён (напечатан на бумаге, показан на экране или проигран через динамики), то он, соответственно, может быть и записан, соответственно, с помощью сканнера и распознавателя, с помощью фотоаппарата или видеокамеры, и, наконец, с помощью микрофона. «Заткнуть» аналоговую дыру можно только одним способом: запретив производство соответствующей аппаратуры.