Фея для школьной Золушки - Арина Ларина

– Можно, – обалдело кивнула учительница.

– Она одна не дойдет, – вскочила Татьяна. – Я провожу!

И она выразительно уставилась на подругу.

– Ага, – вяло согласилась Надя. – Не дойду.

Конечно, Гусеву тоже отпустили.

– Ты чего? – прошипела Татьяна, едва они вышли из класса.

– Влюбилась, – равнодушно пожала плечами Надя. – Знаешь, оказывается, от этого так плохо. Просто даже тошно. И вообще ничего не хочется.

– Почему? – искренне изумилась Таня. – Это ж классно, драйв такой…

– Потому что у меня нет шансов. А нет шансов – нет драйва. И вообще ничего нет. Где он, а где я?

– Глупости, – отрезала Гусева. – Ты себя недооцениваешь, а его переоцениваешь. Давай посмотрим после школы, пойдет он Совко провожать или нет.

– Если пойдет, я умру, – вздохнула Надя. – Слушай, мне правда плохо. У меня какое-то отупение. А еще меня трясет.

До конца урока они так и просидели в рекреации на лавочке, разрабатывая план действий. Потому что, как сказала Татьяна, безвыходных ситуаций не бывает.

У десятого «А» сегодня было тоже шесть уроков, так что судьба сама толкала Диму Шараева к ним в руки.

– Я еще раз попробую помаячить перед ним, – решилась Надя. – В раздевалке. Вдруг он меня все же заметит?

– Ну, попробуй, – пожала плечами Татьяна. – Только особо не усердствуй, а то он размечтается, решит, что ты легкая добыча. Это парень должен ухаживать за девушкой, а не наоборот.

– Я за ним ухаживать и не собиралась, – пробормотала Надежда. – Все, пошла.

Она решила начать с малого. Проще говоря, проверить, сможет ли Дима полюбить ее такой, какая она есть: в брюках, очках и без боевого раскраса.

Бабушка всегда говорила, что человек должен быть прекрасен духовно. И если любовь настоящая, то твоя половинка разглядит тебя в любом виде, даже в самом неприглядном. Но как быть, если ты понимаешь, что вот она, твоя половина, а она тебя в упор не видит? Как привлечь внимание? Криками? Одеждой? Эпатировать нестандартным поведением?

Стайка десятиклассников спустилась в гардероб и, весело перекликаясь, двинулась одеваться. Дима выделялся среди них сразу. Он был прекрасен, великолепен, бедной Черемушкиной вообще казалось, что от него идет необыкновенное свечение.

Она снова оцепенела, начала потеть, пугаться и искать пути отхода.

– Не сдаваться, – прошипела в спину Гусева и слегка подтолкнула подругу вперед.

На деревянных, негнущихся ногах Надежда промаршировала мимо Димы, словно солдат в почетном карауле у мавзолея. Тот, естественно, даже бровью в ее сторону не повел. Конечно, если бы она начала ходить туда-сюда, как Винни-Пух в мультике, он бы, наверное, удивился и даже заинтересовался. Но это было бы слишком глупо. Предположим, он бы что-нибудь спросил. А что отвечать? Чего она тут мотается? Нет, надо было все же держать дистанцию. Поэтому Надя просто села на скамейку рядом с его курткой и нарочито независимо уставилась мимо, словно увидела нечто крайне интересное. Шараев вел себя так, словно рядом с ним поставили табуретку. То есть – он просто не реагировал, как будто ее не было.

И тогда отчаявшаяся влюбленная отважилась на рискованный шаг. Она ахнула и нагнулась, потирая лодыжку. То ли кстати, то ли некстати ей вспомнился какой-то слезливо-романтический фильм, где героиня подвернула ногу, а герой нес ее куда-то за горизонт. Причем не просто нес, а они еще и целовались. В принципе она была согласна на первый раз обойтись и без поцелуев. Лишь бы он ее донес до дома. Да даже не до дома! Пусть просто заговорит, спросит о чем-нибудь…

То ли она ахнула слишком тихо, то ли предмет обожания был глухим, но он болтал с ребятами из класса и в Надину сторону даже не повернулся.

Терпеливо выждав, когда в разговоре наступит пауза, Надежда с упорством муравья, пытающегося взвалить на спину неподъемную ношу, ненатурально трагическим голосом возвестила в пространство:

– Ай, я, кажется, подвернула ногу!

Причем звучало это настолько фальшиво, что ей самой стало противно.

Зато Дмитрий наконец-то посмотрел на нее. Кажется, он даже собирался что-то сказать, но тут из гардероба выпорхнула Катя Совко. И Дима тут же, забыв про Надю, бросился к красотке.

Черемушкина во все глаза смотрела, как ее принц увивается вокруг этой… Ладно, чего уж себе-то врать? Он увивался вокруг совершенной, идеальной модели, на которую хотели быть похожими почти все девочки в школе.

«Почему я не такая», – изо всех сил стараясь сдержать слезы, думала Надя. Она мучительно вглядывалась в соперницу, пытаясь уловить, в чем их принципиальная разница?

Волосы? Но если Надя распустит свои, то у нее они тоже будут длинными. Да, наверное, надо как-то их причесать, заламинировать, ведь не свои же они у этой Совко такие гладкие и блестящие. Челку надо сделать, хотя у Нади и так была нормальная челка, только, в отличие от Катиной, Черемушкинская челка весело кудрявилась. То есть получалось, что при наличии определенного опыта и сноровки прическу можно было повторить.

И плевать, что мама говорит про индивидуальность. Да-да, каждый человек должен быть индивидуальностью, ни на кого не похожей. Но если парни так падки на внешность, то пусть ее сначала заметят, а потом уже она будет потрясать своей неповторимой индивидуальностью, прекрасной душой и чем там еще потрясают кавалеров…

Черемушкиной вдруг стало абсолютно ясно: надо внешне стать такой же, как эта Катя. И тогда победа будет на Надиной стороне, так как Надя еще и умная.

Придя к столь простому выводу, Надежда начала еще более внимательно вглядываться в первую красавицу школы. С волосами все было ясно. Дальше – лицо. А что у нее с лицом, если подумать? Просто умело нанесенный макияж. Небось если ее умыть, то будет такой же, как все девчонки. Одежда? Да, тут сложнее. Но ведь не обязательно покупать такую же шубу. Хотя следовало признать, что шуба, словно соскользнувшая на плечи Катерины с обложки журнала мод, была великолепна. Дальше – блузка. Ну, тут все дело решал слишком смелый вырез. Подумав, Надя решила, что у нее грудь ничуть не хуже. И совершенно не важно, какой фирмы кофточка. Главное – грудь либо есть, либо нет.

Ноги. Да, ноги у Катьки были длинные. Плюс еще каблучищи. Но если Наде надеть шпильки, то будет не хуже. Или хуже?

И тут стало ясно, что нужно бегом бежать домой и сверяться с зеркалом. Она решительно встала, влезла в сапоги, натянула куртку и ринулась на улицу. Уже у выхода ее перехватила изумленная Гусева:

– Ну, чего?

– Что чего?

– Он с тобой не разговаривал, это я видела, – прошептала Таня. – А с Совко что? Он с ней идет или нет?

– Тьфу, я забыла, – хлопнула себя по лбу Черемушкина. – Давай выйдем на улицу, там подождем. У меня тут новая идея. Ты можешь ко мне зайти сейчас?

– Могу. А идея про тебя или про меня?

– Тань, извини, про меня. Про тебя тоже поговорим, но у меня пока ситуация более острая. У тебя просто любопытство, а у меня любовь.

– У меня, может, тоже любовь, – обиделась Татьяна.

– Ну, так любишь-то не ты, а тебя. Тебе проще. Можно сидеть и ждать, пока твой даритель проявится. Можно вообще ничего не делать.

– А если он не проявится? – развела руками Татьяна. – Вдруг его Васька спугнул?

– Если парень принес в школу цветок, значит, он его купил. А раз он его купил, значит – это продуманное и запланированное действие. То есть он думал, собирался, переживал. Теперь он сделает следующий шаг, не сомневайся, – торопливо построила логическую цепочку Надежда.

– А я сомневаюсь, – закапризничала Таня. – И вообще, мне ж любопытно.

– А мне плохо, – напомнила Надя. – Не будь эгоисткой.

Гусева хотела было возразить, но тут из школы выпорхнула Катерина, и спор прервался.

Есть девушки, при одном взгляде на которых возникает мысль: «Надо же, какая красавица!» Вот так вроде приглядишься внимательно – а почему, собственно, красавица? И вроде нет внятных объяснений, а ощущение есть.

Наверное, многое зависит от того, что девушка сама про себя думает. Если она живет с мыслью, что она страшненькая, кривая, коротконогая и несчастная, то окружающие именно такой ее и воспринимают, будь она хоть трижды неправа. А если барышня идет по жизни с гордо поднятой головой и твердым внутренним убеждением в собственной неотразимости, то окружающие с ней скорее согласятся, нежели начнут возражать.

Катя Совко была просто эффектной. Причем ее эффектность состояла из тщательно выверенного сочетания удачно подобранной одежды и правильно подчеркнутых достоинств внешности. Если бы каждой старшекласснице выдать по хорошему стилисту, то школа стала бы похожа на подиум или слет фей, а не на базар, где барышни с неумело и густо намазанной на физиономию косметикой сверкают теми частями тела, которые лучше прятать, а прячут как раз то, что можно и показать.

Совко легко сбежала по ступенькам школьного крыльца и небрежно, вполоборота бросила торопившемуся следом Диме: