Мгновения любви - Барбара Картленд

Не было особого смысла специально искать натуру. Перед ней был дом, и его крыша в теплых красных тонах четко вырисовывалась на фоне голых скал, чьи вершины уходили в синее-синее небо Прованса.

Это было так прекрасно, что девушка всем сердцем ощутила очарование пейзажа.

Она установила маленький мольберт перед большим камнем, наполовину заросшим мхом, и начала смешивать краски. Ей хотелось запечатлеть на холсте тот контраст света и тени, который импрессионисты считали отражением самой жизни.

Отец объяснял ей смысл их художественных устремлений:

— Импрессионизм, — говорил он, — это прежде всего определенное видение мира.

— Они видят в игре света воплощение жизни? — спросила Симонетта.

— Пожалуй! — согласился отец. — Именно передача на холсте магии света стала началом поисков импрессионистов. Свет изменяет цвет всех предметов, и импрессионисты рисуют в том цвете, который они видят в данный момент, а не в том, который, по общепринятому мнению, принадлежит тому или иному предмету.

Отец помог Симонетте научиться различать цвета, устраивая ей настоящий экзамен, когда они вместе гуляли в лесу или роще. Постепенно девушка стала воспринимать почти каждый цвет как дополнение другого и скоро обнаружила, что каждый предмет окрашивался в разные цвета в зависимости от освещения и угла зрения.

— Я все понимаю, — думала Симонетта, — но мне очень трудно передать свет обычными красками, для этого были бы нужны волшебные, которые изменялись бы столь же стремительно, как сам свет!

И все же она приступила к работе, и по прошествии почти двух часов ей показалось, что наконец-то удалось запечатлеть на холсте дом, и скалы, и небо. И сделать это так, что не стыдно будет показать отцу.

Становилось нестерпимо жарко сидеть на солнцепеке с непокрытой головой, и Симонетта вошла в дом в поисках прохлады.

Присев в удобное кресло, она, должно быть, задремала, а когда очнулась, ее отец стоял в дверях.

— О, папа, ты уже вернулся! — воскликнула Симонетта.

— Только из-за жары. Солнце печет нестерпимо, я умираю от жажды.

— Может, приготовить чай? Или поискать, нет ли в доме вина?

— Думаю, вина я выпью попозже, в гостинице, а сейчас лучше чаю, хотя я предпочел бы что-нибудь холодное.

Симонетта вышла в кухню и, пока чайник закипал, отыскала лимон среди запасов Мари. Выжав сок лимона в стакан, она подала его отцу, и тот с удовольствием выпил.

— Интересно, какие фрукты можно купить в это время? — вслух подумал герцог. — Когда мы добирались сюда, я заметил, что вишни уже краснели сквозь листву.

— А я видела маслины, но из них напитка не получится.

За дверью послышались чьи-то шаги, и отец с дочерью удивленно повернулись к двери. На пороге появился незнакомый смуглый человек, типичный француз, в элегантном костюме для верховой езды и в сапогах, начищенных до зеркального блеска.

— Добрый день! Дома ли Луи Готье? — спросил он по-французски.

Герцог поднялся навстречу незнакомцу.

— Нет, он в Париже. Я его друг, и он предоставил мне свой дом на время отъезда.

Француз улыбнулся.

— Если так, уверен, вы художник.

— Стараюсь им быть. Меня зовут Клайд Колверт.

Француз задумчиво посмотрел на него, слегка нахмурившись, затем произнес:

— Судя по вашему акценту, мсье, вы англичанин. Кажется, я уже слышал от Готье о вас. Думаю, он продает ваши картины.

— Когда у меня есть что-нибудь на продажу, — сухо ответил герцог. Француз рассмеялся.

— Большинство живописцев говорят» «…если б я мог хоть что-нибудь продать». Понимаю, рынок плох, но, признайтесь как художник, было ли когда-нибудь иначе?

Герцог не ответил. Симонетта заметила, что француз смотрит не столько на отца, сколько на нее.

— Позвольте мне представиться, — заговорил он немного погодя. — Я граф Жак де Лаваль, покровитель художников и, Готье это подтвердит, его очень хороший клиент.

Герцог, молча, слегка поклонился. Выдержав паузу, граф попросил:

— Не представите ли вы меня мадемуазель.

— Это — моя… моя ученица, Симонетта, — быстро сказал герцог.

— Имя ей очень подходит, — заметил граф. — Она, несомненно, поразительно похожа на ту, в честь кого названа.

С этими словами он подошел к Симонетте, она протянула ему руку, но граф не пожал ее, как ожидала девушка, а поднес к губам.

— Очарован вами, мадемуазель, — произнес он по-французски, — и, поскольку вы тоже художница, я надеюсь, вы позволите мне посмотреть ваши работы.

— Их не так много, — поспешила ответить Симонетта.

Граф засмеялся..

— Меня заинтересовало бы все, что сделано вами.

Это был столь явный комплимент, что Симонетте стало неловко.

Но, к ее удивлению, герцог улыбнулся и воскликнул:

— Лаваль! Теперь я вспомнил, где слышал ваше имя. В прошлом году вы приобрели картину Клода Моне, он рассказывал мне. Это делает честь вашей коллекции.

— Я большой поклонник Моне.

— Как и я.

Не ожидая приглашения, граф сел, и несколько минут спустя мужчины углубились в обсуждение работ Моне.

— Он открыл значение света, — заметил герцог. — Можно ли сказать больше об этом выдающемся человеке?

— Да, это так, — согласился граф.

Беседуя, он не спускал глаз с Симонетты, и ее не покидало чувство, что граф затеял весь этот разговор только для того, чтобы побыть в ее обществе. Она попыталась убедить себя, что это ее фантазия, но выражение темных глаз графа смущало девушку. Симонетта поднялась и вышла в кухню посмотреть, не закипел ли чайник.

— Ваша ученица очень молода, — обратился граф к герцогу, бесцеремонно оборвав беседу о Моне.

— Очень молода, — коротко ответил герцог. — Я взял ее с собой только потому, что у нее есть талант. Жаль было бы не дать ей воспользоваться этой поездкой.

— О да! — согласился граф. Когда Симонетта возвратилась с подносом, на котором стояли три чашки и чайник, он вдруг сказал:

— Я был бы счастлив, мсье Колверт, показать вам и вашей ученице свою коллекцию. Часть ее я держу здесь, в своем замке, хотя основная коллекция остается в Париже.

Герцог колебался.

— Мы приехали ненадолго. Хотелось бы успеть сделать побольше этюдов здесь, в Ле-Бо.

— Я не стану покушаться на ваше рабочее время, — ответил граф с улыбкой. — Если вы и мадемуазель Симонетта согласитесь отобедать у меня завтра вечером, я не только пришлю за вами карету, но обещаю показать вам «Лето»

Моне. Я купил картину шесть лет назад.

— Ее купили вы?! — воскликнул герцог. — О, я мечтал увидеть эту картину.

— Она висит в моем замке на почетном месте. У меня есть картины и многих других импрессионистов. Уверен, вы их оцените.