Серебряная пуля в сердце - Анна Данилова

– Да брось ты, расслабься! Позвони Глафире и скажи все как есть: мол, надо бы отметить день рождения. Она добрая и умная, она поможет тебе. И устроим праздник! Я вот лично, к примеру, вообще не помню, когда ел домашние пироги. Ну а теперь предлагаю подкрепиться ресторанной едой. Я здесь первый раз, не знаю, как готовят и что заказывать.

– Один мой знакомый, ну, в общем, механик, когда не знал, что заказывать, или когда денег было в обрез, заказывал омлет. Беспроигрышный вариант. Яйца трудно испортить.

– Ну, не скажи! Ладно, не знаю, как ты, а я закажу себе куриную лапшу и сок. Вот.

– Ну и я тогда тоже.

Пока Денис рассказывал о соседях и коллегах по работе Фионовой, Сергей Мирошкин с аппетитом поедал куриную лапшу. Выслушав его, кивнул головой, взял салфетку и вытер взмокший лоб.

– Ну что ж, интересно все это. Особенно пустые ящики письменного стола. Думаю, что это и есть самая настоящая зацепка!

– В смысле? Думаете, кто-то копался в ее столе?

– Здесь только два варианта: либо это сделал тот, кому это было зачем-то нужно, либо это устроила сама Фионова. Но вот объяснить этот ее поступок я пока не могу. Если бы она хотела что-то скрыть, спрятать, то зачем ей было выгребать все содержимое?

– А может, она разлила что-нибудь в ящиках? Или обнаружила там отраву для мышей? Нет-нет, все глупости!

– Думаю, что, скорее всего, это сделала все-таки не она. А тот, кто искал что-то среди ее бумаг и у кого не было времени как следует все проверить. Предположим, этот кто-то пришел в контору, отправил под каким-нибудь предлогом Фионову за водой или еще куда, или заявился туда вообще сегодня утром, когда ее не было на рабочем месте, у нее же был выходной, а начальник находился в своем кабинете… Словом, когда в приемной никого не было, преступник выгреб из ящиков все содержимое в какую-нибудь коробку или мешок и унес с собой.

– Нет, Сергей, я так не думаю. И знаете почему? Да потому, что эта приемная представляет собой еще и магазин, то есть там на полках стоит оргтехника, клавиатуры, принтеры-сканеры, процессоры, много новой офисной техники, счетные машины… Не думаю, что приемную могли оставить так надолго без присмотра. Видимо, она сама это сделала. А что у нее дома? Нашли что-нибудь интересное?

– Ее бумаги, документы, все перерыто. Непонятно, что искали. Возможно, все это как-то связано с тем, что произошло на ее рабочем месте, но, может, и нет. Деньги, немного наличности, преступник не взял. Завтра, думаю, появится больше информации, связанной с ее банковскими счетами и телефонными разговорами. У нас на нее пока что ничего нет, совсем. Мы знаем только, кто она и где работала. Соседям ничего не известно ни о ее родителях, ни о близких…

К столику подошла официантка, принесла фарфоровый чайничек с чаем. Она была взволнована.

– Вы извините меня, конечно, я понимаю, что это не мое дело, но весь наш ресторан взбудоражен этим убийством. Я случайно услышала об этой девушке. Она бывала здесь иногда, покупала кое-что для ужина.

Мирошкин оживился.

– Очень интересно. Тогда не могли бы вы рассказать что-нибудь об этой девушке?

– Конечно, могу, но только то, что каким-то образом связано с нашим рестораном. Понимаете, наши постоянные клиенты иногда заказывают у нас закуски, салаты разные, вот и эта девушка (я знаю, что ее звали Нина) тоже заходила к нам сюда, чтобы купить маринованные баклажаны и мясной салат, это были ее любимые блюда. Думаю, это происходило тогда, когда она ждала кого-то в гости, потому что трудно не заметить, когда девушка нарядна, взволнованна. Во всяком случае, мне так казалось, что она готовилась к свиданию. Но, может, я и ошибаюсь, и она покупала только для себя. Просто я думаю, что вам надо найти людей, с которыми она общалась, и мне кажется, что у нее был мужчина.

– А сюда она с мужчинами не приходила?

– В том-то и дело, что нет. Знаете, я вообще фантазерка и человек очень любознательный, да что уж там – любопытный! Всегда представляю себе наших посетителей вне ресторана, как они живут, как ведут себя, какие у них семьи. И когда я наблюдала за Ниной, у меня сложилось впечатление, что она живет как-то не совсем естественно, будто бы понарошку, словно играет какую-то роль. Или вообще шпионка! Скорее всего, у нее просто была связь с женатым мужчиной, вот и вся тайна! Иначе они непременно зашли бы к нам, она прекрасно знает, вернее, знала нашу кухню, и ей здесь все нравилось. Да и обстановка здесь у нас располагающая к спокойному времяпрепровождению. Здесь уютно… Нет, вы не подумайте, что я будто бы делаю рекламу, я всего лишь навсего официантка…

– Значит, она иногда покупала у вас закуски. И это все? – спросил Мирошкин.

– Нет. В прошлом году у нее умер отец, и она приходила сюда, чтобы заказать наш маленький зал для поминок. Она сразу предупредила, что людей будет немного, но меню было достойным, она не поскупилась. Выглядела расстроенной, конечно, плакала. Но все равно она была какая-то холодноватая девушка.

– Ничего интересного на поминках не заметили? Может, она с кем-то разговаривала, с кем-то была близка, ну там, родственники какие, друзья?

– Я заметила там одну свою знакомую, Марину Васильевну Трушину, она мамина приятельница, живет с ней на одной площадке на улице Саперной. Это в Ленинском районе. Мы поздоровались с ней, но поговорить не успели. Думаю, если она была на похоронах отца Нины, значит, они были знакомы. Если хотите, я позвоню маме, и она скажет телефон Марины Васильевны и точный адрес.

– Что-то холодновато стало, – сказал Мирошкин, когда они вышли из ресторана. Воздух стал прохладным, словно посинел, и все вокруг: фасады домов со стеклянными витринами, цветники с увядшими бархатцами и анютиными глазками – подернулось холодным голубоватым цветом. Толпа возле дома, где произошло убийство, рассеялась, машины разъехались, и только кроны высоких старых деревьев, заслонивших половину неба над узкой улицей, почернели и выглядели особенно мрачно. – Ну что, Денис, поезжай на Саперную, поговори с Трушиной, вдруг она что-нибудь расскажет тебе о Фионовой. Если она не родственница, то, может, знакома с родственниками погибшей. Словом, сам знаешь, что к чему, а я поехал, у меня дел невпроворот. Я понимаю, тебе, конечно, неинтересно все это, тем более что ты работаешь с Лизой, но кто знает, может, и я в скором времени вам пригожусь. Уверен, что завтра у меня появится новая информация по этому делу – результаты экспертизы плюс пробьем всех тех, кто успел наследить в доме Фионовой. Словом, поезжай, думаю, что мы быстро раскрутим это дело.

– Да вы оптимист, Сергей! – не выдержал Денис, которому на самом деле было смертельно скучно беседовать с какой-то там теткой, проживающей на Саперной, и которая, скорее всего, не имеет к делу никакого отношения. Она же просто была на похоронах отца Нины, и все! Возможно, она вообще случайный человек!

Уже в машине ему позвонила Глафира:

– Денис, привет! Слушай, я понимаю, что ты занят, но ты должен так распланировать свои дела, чтобы вечером, к семи часам, быть в конторе. Придет один важный посетитель, он захочет говорить только с Лизой, а у нее судебное заседание, потом она должна лично присутствовать на юбилее одной важной шишки, хотя бы полчаса, чтобы отметиться и вручить подарок, и только после этого освободится и вернется в контору. И меня тоже не будет, я записана к врачу, и неизвестно, когда освобожусь. Пожалуйста, встреть этого человека, предложи ему кофе, займи его и ни в коем случае не отпускай, держи сколько сможешь, скажи, что Лиза застряла в пробке, что едет, и все такое, хорошо?

– Меня Мирошкин подключил к своему делу, я еду сейчас на Саперную, – проныл в трубку Денис. – Знаешь, Глафира, что-то день сегодня какой-то невеселый, честное слово. Ладно, конечно, я приеду к семи и сделаю все так, как ты просишь. Но, может, я сам попытаюсь с ним поговорить?

– Ладно, Денис, действуй по обстоятельствам. Я очень хорошо тебя понимаю. Мирошкин наверняка поручил тебе какое-нибудь скучное дело, кого-то о чем-то расспросить, снять свидетельские показания или что-нибудь в этом роде. Но, между прочим, это и есть наша работа. Это в кино все носятся друг за другом, стреляют, гоняют на машинах, а в реальной жизни следователя прокуратуры или в нашей с Лизой профессиональной жизни основная работа и заключается в основном в разговорах с людьми. Анализ этих разговоров дает очень много. И от того, как ты задал свой вопрос, зависит ответ. Зачастую люди, которые хотят что-то скрыть от нас и не понаслышке понимают значение слова «лжесвидетельство», попросту утаивают важную информацию, поскольку им не задают правильных вопросов. И потом, когда дело завершено, нам не к чему придраться, мы не можем привлечь человека за лжесвидетельство, поскольку ничего подобного и не было, просто в свое время его никто не спросил о самом важном. Ты понимаешь, о чем я?