Калейдоскоп - Владимир Кириллов

– Я никогда не обманываю.

Прижавшись головой к его груди, я ощутила, как к размеренному такту покачивающегося вагона прибавились ритмы часто бьющегося сердца.

– Не в унисон, – рассмеялась я.

Мне не хотелось ничего говорить, гораздо приятнее было просто обнимать это чудное создание природы, которое так трогательно доверилось мне, вдыхать божественный аромат, исходивший от её нежной кожи, гладко зачёсанных волос, – естественный, почти не испорченный парфюмом запах. Но я обманул бы её, если бы продолжал молчать.

– А давай я только немного приподниму маску, ведь у нас впереди ещё целая вечность, – проговорил я и тут же почувствовал, как напряглись и сразу расслабились её плечи.

– Целая вечность, – растягивая слова, повторил я. – Мне уже хорошо за сорок, я перепробовал массу профессий, много путешествовал, долго жил на Севере, после того как распалась семья, там же отбывал срок.

Она опять напряглась.

– Нет, не бойся, я – не бандит. Просто произошла одна неприятная история: вступился за человека и не рассчитал силы. Две инвалидности – и два года на зоне. Не будем об этом. Сейчас приходится много работать, чтобы наверстать упущенное.

– Я тебе верю, – сказала она и ещё теснее прижалась ко мне.

Сердце заколотилось с такой силой, что я не на шутку испугался за рёбра. Медленно расстегнул верхнюю пуговку на её кофте и замер. В памяти всплыла фраза: «Разве на это нужно разрешение…» Тогда моя рука потянулась к следующей пуговице…

Когда я услышал стук в дверь и пронзительный голос проводницы, то еле разлепил глаза; мне казалось, что я только что уснул. В мозгу вспыхивали яркие образы, уставшее тело пребывало в состоянии сладкой истомы, мышцы и мысли отказывались подчиняться. Надо было быстро собираться, поезд-то ждать не будет. Выходя из вагона, я сердечно поблагодарил нашу проводницу.

– И вам спасибо, – почему-то ответила она.

Туман был настолько плотным, что вокруг ничего невозможно разобрать. Казалось, что он обволакивает всё моё существо: тело, мысли, эмоции. Я ничего не видела вокруг, не могла ни думать, ни двигаться, лишь чувствовала твёрдое плечо и мощную руку, влекущую меня сквозь упругое пространство. Только дважды я на мгновение выныривала из этой тёплой нежной субстанции, но затем снова оказывалась в её необоримой власти. Сколько времени это продолжалось, я бы не решилась предположить, время тоже превратилось в туман. Я не принадлежала себе совсем, я ощущала себя маленькой девочкой в заботливых руках матери, потом щепкой, попавшей в стремительный поток и отдавшей себя на волю неумолимо вращающихся волн, затем куклой в чьих-то добрых ласковых руках. Единственное, что я могла бы утверждать: мне было удивительно хорошо. Но всё когда-нибудь заканчивается. Туман рассеялся, действительность пришла на смену волшебной сказке. Пора было просыпаться, вставать, одеваться, что-то делать, куда-то торопиться. Сначала я не могла даже сообразить, где я, что со мной происходит, но постепенно события начали выстраиваться в логический ряд, по крайней мере, я их уже могла контролировать.

Мы уже спустились с платформы, когда столкнулись с этой женщиной. Высокого роста, эффектная, одетая так, будто только что сошла с витрины модного магазина, она оказалась напротив нас и неотрывно смотрела на лицо моего Саши. Он резко остановился, как будто налетел на непреодолимую преграду, и я явственно ощутила, как напряглась его рука.

– Подожди минутку, – бросил он и устремился в уже открывшиеся к этому времени объятия коварной незнакомки. Крепкий поцелуй, оторвавшиеся от земли босоножки и весёлое кружение пары вокруг оси – последнее, что запечатлелось в моей бедной памяти из этого события. Быстро обойдя счастливую парочку, я устремилась к выходу. Я бежала, как в горячечном бреду, ничего не замечая и натыкаясь на многочисленных пассажиров. Более-менее пришла в себя, когда далеко позади осталась привокзальная площадь, и только тогда до меня дошёл весь ужас ситуации, в которой я оказалась. Крушение надежд, измена, чужой город. Хорошо ещё, что взяла с собой все свои сбережения и смогу достойно провести так чудесно начавшийся день и без проблем добраться домой. Наверное, мне просто не суждено встретить человека, с которым я была бы по-настоящему счастлива. Но на данном этапе переживать очередное фиаско, конечно, не имело никакого смысла, ещё успею не одну подушку промочить слезами, а пока лучше погулять по городу, быть может, посетить театр – ведь именно за этим сюда приехала; в общем, расслабиться и получить удовольствие, как моя бабушка говаривала.

Когда мы, зачарованные и предвкушающие насыщенный день, вышли из вагона, я вдруг заметил Леру, которую никак не ожидал встретить в Москве. Она бросилась ко мне в объятия, мы поговорили несколько минут, а когда я решил представить ей Ирину, то обнаружил, что её рядом нет. Наскоро распрощавшись, я побежал в сторону выхода с вокзала, проталкиваясь через всё ещё плотную толпу. Только тут до меня дошло, что она могла обидеться, наблюдая столь тёплую встречу. Целый час я барражировал привокзальную площадь, несколько раз возвращался внутрь, расспрашивал милицию и киоскёров, исследовал кассы, но все усилия оказались тщетны. Я ругал себя последними словами, винил во всех мыслимых и немыслимых прегрешениях, но было поздно. Тогда я составил план действий. Ещё в экспедициях, когда попадал в нештатные ситуации, я понял, что существует только два приемлемых решения: сидеть и ждать помощи или выбираться самому, пока достанет сил. Помощи ждать было неоткуда, поэтому я решил действовать, прекрасно осознавая, что найти человека в этом необъятном городе – идея более чем фантастическая. Но сидеть на месте просто не было мощи. В движении поездов наступил перерыв, а значит, можно было попытать счастья. Тем более что вполне вероятно посещение театра.

И я приступил к объезду театров, потому что репертуар мы так и не успели изучить, а надеяться приходилось только на удачу.

Полдня я в прямом и переносном смысле болталась по городу: гуляла, заходила просто поглазеть в магазины, сидела на лавочках в скверах. Я не слишком жалую Москву, но в хорошую погоду этот довольно зелёный по сравнению с нашим город оставляет благоприятное впечатление. Сначала я хотела вернуться на вокзал за билетами, но решила, что логичнее будет купить горящие места перед самой отправкой поезда либо договориться с проводником. Хотя понятие «логичнее» не слишком подходило ко мне в сложившейся ситуации. Боль постепенно перешла в смятение, потом сменилась на пустоту и шум в голове, мысли путались и разбегались, а ощущения заморозились. Но мне всё-таки удалось успокоиться, отругав себя: а на что ты надеялась, несчастная учителка, романов начиталась, фильмов насмотрелась? Нет, дорогая, жизнь – это жизнь, а искусство есть искусство, только в воображении существуют вечная любовь и рыцари без страха и упрёка. Как раз придя к этому заключению, я увидела его. Не представляю себе, как бы поступила, случись сие раньше или позже, но произошло то, что, вероятно, и должно было произойти. Он стоял около скамейки, почему-то именно стоял, и жевал пирожок, второй пирожок держал в руке. И было в его позе и лице, да и во всей вообще композиции что-то такое, что в который уже раз за сегодняшний день заставило всё перевернуться внутри меня. Нет, не жалкое, а скорее затуманенное, усталое, опустошенное и очень растерянное. Я не сумела не подойти, но про себя решила держаться официально и строго.

Он не сразу заметил меня и не сразу узнал, а когда наконец осознал, кто перед ним, то расцвёл, как майский сад.

– А где же Лера? – спросила я.

– Какая Лера?.. А, жена моего старинного друга. Не знаю, наверное, в гостинице, она в Москве проездом. А куда же ты пропала?

Почему-то мне стало очень стыдно. Я смущённо опустила глаза. По-моему, сказка явно имеет продолжение.

Остаток дня я провела в полусне. Если бы у меня спросили на следующее утро, где я была, какой спектакль смотрела – а мы всё-таки каким-то непостижимым образом попали в Большой, – я бы не сразу сообразила, о чём речь. Я помню только ощущение предельной лёгкости и мягкого тепла.

Я вспомнила эту поездку года через три, когда мы плотно повздорили.

Он просто не умел оборачиваться… Разозлившись, он только на мгновение замирал, затем резко разворачивался и уходил, глядя прямо перед собой. И сей ритуал превратился постепенно в принцип. Вот и сейчас, в очередной раз поссорившись «навсегда», он опять шёл, непреклонный, размеренным неторопливым шагом. И хотя каждое движенье отдавалось нестерпимой болью в сердце, а голова разрывалась от вопросов: зачем, почему так глупо и обидно? – он заставлял себя смотреть в одну точку, к которой неотвратимо приближался.