Сжечь сарай. Сборник рассказов - Харуки Мураками

— Одновременное существование?

— Короче говоря, я нахожусь здесь и нахожусь там. Я нахожусь в Токио, и я же одновременно нахожусь в Тунисе. Я же упрекаю, я же и прощаю. Что еще имеется помимо этого?

Вот те на…

— Я считаю, это несколько крайнее мнение. В конце концов, оно строится на основе предположения. Говоря строго, если использовать только отдельное понятие «одновременность» — возникнет лишь сплошная неопределенность.

— Понимаю. Просто я хочу выразить свое настроение в качестве настроения. Но… давайте закончим этот разговор. Я всю свою молчаливость сполна выговариваю, пропустив несколько стаканов спиртного.

— Пиво будешь?

— Спасибо, не откажусь.

Я принес с кухни шесть банок, а к ним — сыр камамбер. Мы выпили по три, закусывая сыром.

— Когда ты в последний раз сжег сарай? — поинтересовался я.

— Сейчас вспомню… — Он задумался, слегка сжав опустевшую банку. — Летом… в конце августа.

— А когда решил жечь в следующий раз?

— Не знаю. В принципе, это не значит, что я составляю график, делаю пометки в календаре и сижу, жду прихода того дня. Появится настроение — еду жечь.

— Но ведь в тот день, когда есть настроение, не обязательно имеется под рукой подходящий сарай?

— Конечно, — тихо ответил он. — Поэтому я заранее выбираю подходящий.

— И делаешь запас?

— Именно.

— Можно еще вопрос?

— Пожалуйста.

— Следующий сарай уже определен?

Он нахмурился, затем как-то всхлипнул и глубоко вдохнул.

— Да, определен.

Я молча допивал пиво маленькими глотками.

— Очень хороший сарай. Давно такого не было. По правде говоря, сегодня я приезжал сюда на разведку.

— То есть он где-то поблизости?

— Да, совсем рядом.

На этом разговор о сараях закончился.

В пять часов он разбудил подругу и извинился за неожиданный визит. Несмотря на двадцать выпитых банок пива, выглядел он абсолютно трезвым и уверенно вывел машину со стоянки.

— Поосторожней с сараем, — пожелал я ему на прощанье.

— Хорошо, — ответил он. — Как бы там ни было — совсем рядом.

— Что за сарай? — поинтересовалась она.

— Да так, мужской разговор, — отпарировал он.

— Ну-ну…

И они вдвоем исчезли.

Я вернулся в гостиную и завалился на диван. На столе царил бардак. Я надел через голову оброненную на пол шерстяную кофту и крепко заснул.

А когда открыл глаза, дом уже погрузился в сумрак.

Семь часов.

Комнату обволакивали синеватая темень и едкий запах конопли. То была странная, неоднородная темнота. Не вставая с дивана, я попытался вспомнить продолжение школьного спектакля, но из этого ничего толком не вышло. Смог лисенок заполучить перчатки или нет?..

Я поднялся, открыл окно и проветрил комнату. Затем приготовил на кухне кофе и выпил его.

На следующий день я отправился в книжный магазин и купил карту своего района. Самую подробную, масштабом 1:20 000, включающую все вплоть до самой узкой тропинки. С этой картой я обошел окрестности дома и пометил крестиками все места, где имелись сараи. Потратив три дня, я исследовал весь район до последнего закоулка в радиусе четырех километров. Мой дом — в пригороде, где сохранилось немало крестьянских хозяйств. Следовательно, количество сараев тоже велико: всего набралось шестнадцать.

Тот, который он собирается сжечь, — наверняка один из них. Судя по его намеку «совсем рядом», я был уверен, что сарай не может находиться от моего дома дальше.

Затем я внимательно проверил обстановку вокруг каждого. Первым делом отбросил прилегающие близко к жилью и парникам. Далее исключил те, что по виду явно использовались под сельскохозяйственные механизмы и химикаты, предполагая, что он вряд ли захочет сжигать все эти механизмы с химикатами.

В конце концов осталось пять. Пять сараев под сожжение. Или же — пять беспрепятственно сжигаемых сараев из разряда тех, что сгорят за пятнадцать минут, а когда догорят, никто о них даже не пожалеет. Другое дело, что не мне решать, какой именно он собирается сжечь. Дальше — вопрос вкуса. Хотя мне страсть как хотелось узнать, на какой из пяти пал его выбор.

Я раскрыл карту, оставил эти пять, а на месте остальных крестики стер. Затем взял линейку, лекала и делительный циркуль и вычислил кратчайший путь от дома мимо этих пяти мест и обратно. Путь извилисто пролегал вдоль холмов и речки, поэтому работа заняла немало времени. В конечном итоге определился маршрут — семь километров и двести метров. Я повторил измерения несколько раз, что исключало ошибку в расчетах.

На следующее утро в шесть я надел спортивный костюм и обувь и отправился на пробежку. Каждый день я пробегал утром и вечером по шесть километров, поэтому добавить еще один не составляло особого труда. Неплохой пейзаж, по пути — два переезда, но закрываются они крайне редко.

Выйдя из дома, я обогнул стадион расположенного поблизости института, затем пробежал три километра по грунтовой и потому непопулярной дороге вдоль реки. По пути стоит первый сарай. Затем пересек рощу. Легкий подъем. Другой сарай. Чуть поодаль от него расположилась конюшня скаковых лошадей. Лошади, увидев огонь, может, всполошатся, но не более того, а это не есть реальный ущерб.

Третий и четвертый сараи похожи, как два безобразных старика-близнеца. Между ними меньше двухсот метров. Оба старые и грязные. Если жечь, то сразу оба.

Последний стоял сбоку от железнодорожного переезда. Где-то на отметке шести километров. Абсолютно и полностью заброшенный сарай. На стене, что со стороны полотна, прибит жестяной рекламный плакат «Пепси-колы». Строение — у меня, правда, нет уверенности, можно ли называть это строением, — находилось практически в полуразрушенном состоянии. Как он и говорил, сарай выглядел так, словно ждал, когда его кто-нибудь подожжет.

Я ненадолго остановился возле последнего сарая, несколько раз глубоко вдохнул, пересек переезд и вернулся домой. Тридцать одна минута и тридцать секунд. Что ж, на первый раз неплохо. Затем я принял душ, позавтракал и, прежде чем заняться работой, послушал пластинку, глядя на камфарное дерево.

Таким образом, целый месяц я каждое утро бегал по этому маршруту, но сараи оставались целыми.

Может, он просто подбивал меня на поджог сарая? Иными словами, вложив в мою голову образ горящего сарая, раздувал его, словно накачивал воздухом велосипедные колеса. И в самом деле, я иногда подумывал: чем вот так ждать, пока сожжет он, быстрей самому чиркнуть спичкой и сжечь сарай первым. Ну в самом деле. Всего лишь старый сарай…

Бред какой-то. Ведь проблема в том, что я не собираюсь сжечь сарай. Сарай сожжет он! Наверное, он поменял намеченную цель на другую. Или же настолько занят, что на поджог не остается времени. От нее тоже не было звонков.

Минула осень. Настал декабрь. Утренний морозец пробирал до костей. Белый иней осел на крыши сараев, которые по-прежнему стояли на своих местах. Зимние птицы летали по застывшей роще, громко хлопая крыльями. Мир продолжал свое неизменное движение.

В следующий раз я встретил его в середине декабря прошлого года, незадолго до Рождества. Повсюду звучали рождественские песни, кипела торговля. В тот день я поехал в город купить подарки: жене — серый свитер из альпаки, двоюродному брату — кассету с рождественскими песнями в исполнении Уилли Нелсона, племяннику — книжку с картинками, подружке — точилку для карандашей в форме оленя, себе самому — зеленую спортивную майку. Держа в правой руке бумажный пакет с покупками, а левую засунув в карман шерстяного пальто, я шел по кварталу Ногидзака — и тут заприметил его машину. Вне всяких сомнений, это была его серая спортивная машина с номером Синагавы и маленькой царапиной сбоку от левой передней фары. Машина мирно стояла на парковке кафе. Я без колебаний вошел внутрь.

В помещении господствовал мрак и витал запах кофе. На фоне барочной музыки почти не слышались голоса посетителей. Я сделал вид, что ищу место, а сам искал его. Он нашелся сразу — сидел возле окна, пил «кафе о-лэ». Несмотря на жару в помещении, от которой моментально запотели мои очки, он сидел, как был — в кашемировом пальто, даже не сняв шарф.

Я слегка поколебался, но все-таки решил подойти. При этом не стал говорить, что увидел машину. Просто случайная встреча.

— Можно присесть? — спросил я.

— Конечно! Пожалуйста! — ответил он.

Мы немного поболтали о пустяках. Разговор не клеился. Изначально у нас и не было общих тем для беседы, да и он, как мне показалось, думал о чем-то своем. Несмотря на это, мое присутствие не было ему в тягость. Он рассказал о Тунисском порте, затем поведал о вылавливаемых там креветках. Не похоже, будто говорит только из вежливости. Разговор о креветках шел всерьез. Однако прервавшись на полуслове, беседа так и не возобновилась.