Моя духовная биография - Тензин Гьяцо

Моим излюбленным занятием было разбирать предметы на части, а затем пытаться собрать их заново. В конце концов я научился искусно это проделывать. Но вначале мои усилия не всегда увенчивались успехом. Так, среди вещей Тринадцатого Далай Ламы я однажды нашел музыкальную шкатулку, которую ему преподнес русский царь. Она не играла, и я взялся за починку. Я заметил, что главная пружина была изношена и сжата. Я поднажал отверткой, освобожденная пружина резко и прихотливо выгнулась ― и мелкие детали разлетелись по сторонам! Я никогда не забуду той дьявольской симфонии, которую сыграли детальки, разлетевшиеся по всей комнате. Вспоминая этот случай, я понимаю, что мне повезло. Я мог лишиться глаза, потому что почти уткнулся лицом в механизм, в котором ковырялся. Я рисковал, что впоследствии меня станут принимать за Моше Даяна[24]!

Линия моих реинкарнаций

Я призван стать Далай Ламой, чтобы служить людям

Я постоянно вступал в разговоры с садовниками, слугами, дворниками. Большая часть из них были простыми людьми и выказывали мне большое почтение, потому что я был Далай Ламой. Некоторые люди постарше выражали надежду на лучшее будущее под моим управлением.

Так, некоторые самые пожилые дворники знали Тринадцатого Далай Ламу, потому что служили при нем. Они рассказывали мне много случаев из его жизни. Это помогло мне осознать свою будущую ответственность. Позже я понял, что быть Далай Ламой ― трудное и сложное призвание. Но в этом был вызов судьбы, необходимо было его принять. Как буддистский монах я осознаю ценность моих прошлых жизней. Добрая карма, перешедшая ко мне от моих предыдущих существований, дает мне возможность в нынешней моей жизни помогать другим и служить им через Дхарму[25] Будды. Размышляя обо всем этом, я нашел и продолжаю находить дополнительные мотивы моей деятельности; постоянно усиливающееся желание исполнить всё, что в моих силах, для блага других людей.

Мальчик постепенно проникается сознанием, что он призван выполнять очень высокую миссию, что его ноша отличается от тех, что несут его братья и близкие. По тому, как на него смотрят, как к нему относятся, он осознает, что он ― Далай Лама, еще не зная точно, в чем заключается смысл этого титула. Он видит, что от него ждут великих дел, и хочет соответствовать тем высоким надеждам, которые на него возлагают. Это тяжелое бремя, особенно если принять во внимание политическую обстановку: две крупные соседние страны, Китай и Индию, сотрясают беспрецедентные смуты, а британская и русская империи спорят между собой за владение Крышей мира. Но юный властитель видит в этой ситуации вызов, который решает принять, отдав все свои знания на службу своему народу.

Рассказ Далай Ламы о своих юных годах подходит к концу, и в этот момент нас прерывают. В зал аудиенций входит монах и шепчет на ухо Далай Ламе несколько слов. Тот поспешно встает и, извинившись, покидает комнату.

Его личный секретарь объясняет мне, что душа одного великого учителя покинула свое тело. За день до нашей беседы скончался Миндролинг Ринпоче. Прибыла делегация из его монастыря, чтобы получить инструкции о том, какие ритуалы следует выполнить и как действовать дальше.

Через двадцать минут Далай Лама возвращается. В его взгляде угадывается сосредоточенность, но без печали. Доверительным тоном он рассказывает мне об этом ламе, который чуть старше, чем он сам. Его смерть ― напоминание о непостоянстве в буддистском смысле, который утверждает переход между живыми существами и явлениями. Потому что все сущее недолговечно. Понятие непостоянства идет вразрез с нашими ощущениями непрерывности времени и извечным человеческим желанием бессмертия. Оно невыносимо для обычных людей, которые не тренировали своего сознания в принятии нереальности мира. Неприятие непостоянства ― главная причина наших жизненных страданий. Буддистское учение зовет нас к его созерцанию и принятию.

Тибетцы сами решат, нужен ли им Пятнадцатый Далай Лама

Миндролинг Ринпоче скончался два дня назад. Начиная с пятого Далай Ламы, между нашими линиями установились прочные и особенные связи. Ему было семьдесят восемь лет, почти восемь десятков... (Смеется.)

Не знаю, сколько еще лет я проживу: восемьдесят, девяносто, сто? Не знаю...

Сегодня мне больше семидесяти лет, точнее, семьдесят два. Я ― четырнадцатый Далай Лама и, исключая Первого[26], прожил дольше других. Значит... (смеется) мне очень повезло! (Смеется.)

В то же время я как практикующий буддист часто размышляю о непостоянстве. Теперь для меня самого непостоянство стало реальностью. Всё более близкой реальностью...

Еще в 1969 году я заранее позаботился о будущем, заявив, что только тибетский народ решит, надо или нет продолжать институт Далай Лам. Позже оказалось, что некоторые тибетцы выразили обеспокоенность тем, что может случиться после меня, особенно в период сразу после моей смерти. Я высказал мнение, что если большинство тибетцев захотят сохранить институт Далай Лам, надо предусмотреть несколько вариантов.

Всё постоянно меняется. В том, что касается Тибета, надо действовать учитывая новые реальности и помнить, что есть не только тибетцы, но монголы, которые по традиции очень сильно привержены институту Далай Лам. Если эти народы захотят сохранить линию Далай Лам, они должны соблюсти ритуал поиска моей новой инкарнации согласно сложившимся обычаям. Исходя из очевидного факта, что цель реинкарнации ― продолжить незаконченную предшественником миссию, следует, что если моя смерть произойдет, пока мы находимся за пределами Тибета, моя реинкарнация проявит себя за границей, чтобы довести до конца то, что не завершу я.

Но есть и другие возможности. Несколько лет назад я объяснял, что по тибетской традиции процесс наследования можно провести иначе.

Моя деятельность как Далай Ламы

Я пожелал, чтобы временная власть была передана премьер-министру, Калон Трипа, избранному впервые в 2001 году. Следовательно, я работаю наполовину, и меня иногда спрашивают, не собираюсь ли я уйти в отставку. Возможно ли такое? Могу ли я оставить мою деятельность Далай Ламы?

Нет, я не могу стать пенсионером! (Смеется.) Если только большинство перестанет признавать меня Далай Ламой, тогда я смогу уйти на пенсию! (Смеется.)

Я шучу!

С 2001 года у нас имеется глава исполнительной власти, которого избирают каждые пять лет. Так я смог взять политическую «полуотставку». В 1952 году в Тибете я начал кое-какие изменения, которые были предвестниками процесса демократизации. Но мы не смогли реализовать нашу программу модернизации, потому что произошло много потрясений.

Затем, когда мы прибыли в Индию как беженцы, мы все стремились к демократии. С 2001 года главные решения принимаются не мной, а избранниками народа. Я, по сути, действую как опытный советник. В 2006 году Самдонг Ринпоче[27] был переизбран, а по закону нельзя избираться больше двух раз. Следовательно, через четыре года после выборов придет новый человек.

Я не считаю, что так уж важно сохранить институт Далай Лам. Надо ясно различать, с одной стороны, сохранение тибетской культуры и буддизма, а с другой ― сохранение миссии Далай Ламы. Этот институт, как любой другой, появляется в определенный момент, затем исчезает, в то время как буддизм и культурное наследие Тибета будут жить, пока существует тибетский народ.

Именно поэтому в 1992 году я заявил, что, когда придет нам время возвратиться в Тибет, то есть когда мы добьемся настоящей автономии, тогда я передам мою законную власть Далай Ламы тибетскому правительству.[28]

Моя следующая реинкарнация: почему бы не прекрасная женщина?

В прошлом случалось, что некоторые реинкарнации распознавались до смерти предшественников, которые сами и указывали на достойного наследника. В моей жизни случались подобные события, которые всегда зависят от особых обстоятельств и особого периода.

На Западе очень интересуются, не станет ли следующей реинкарнацией Далай Ламы женщина. Теоретически это возможно. Глубинная суть реинкарнации ― завершение неоконченной миссии предшествующей жизни. По логике, если моя смерть застанет меня в изгнании, моя реинкарнация произойдет за границей, чтобы окончить то, что я начал.

Цель реинкарнации ― служить Дхарме Будды. Но, по буддистскому учению, мужчины и женщины имеют равные права. Две тысячи пятьсот лет назад индийская традиция отдавала преимущество монахам-мужчинам. Хотя посвящение в высший монашеский сан в буддистской общности Тибета, Шри Ланки и Таиланда теоретически было возможно и для монахинь, их кандидатуры на высшие духовные должности не рассматривались. В Тибете эти должности отводились монахам по решению Шантаракшиты[29], а кандидатуры монахинь исключались. К счастью, в Китае традиция возведения в высший сан женщин сохранилась. Сегодня ведется обсуждение возможности вновь ввести для женщин возможность посвящения в высшие духовные саны.