Монеты - свидетели прошлого - Герман Алексеевич Фёдоров-Давыдов

Император Марк Аврелий Антонин, по прозвищу Каракалла, в 214 году н. э., чтобы затормозить порчу денария, чеканившегося из плохого серебра, приказал изготовить новые большие монеты - антониниа-ны. Антониниан по номинальной стоимости равнялся, видимо, двум денариям. Рассчитывали на то, что рынок с большим доверием отнесется к новым монетам, чем к дискредитированному денарию. Но лекарство было слабое. По сути дела, на антониниан шло чистого серебра не намного больше, а иногда и меньше, чем на два старых денария. Создавалась лишь иллюзия, что выпущена какая-то новая полноценная: монета. И население вскоре разобралось в подлинной цене антониниа-нов, тем более что вскоре их серебро тоже стало портиться.

При Аврелиане на антонинианах стали помещать цифры: XX.I. Цифрой X (десять) обозначали денарий, равный 10 ассам. Надпись на монете означала: два раза по 10 ассов, т. е. 2 денария, в одной монете. Таким образом, как бы утверждалась обязательность приема в торговле антониниана, равного двум серебряным денариям.

Катастрофа разразилась в III веке. Монеты совсем обесценивались. Никто не хотел продавать за прежние цены, выраженные в этих низкопробных монетах. Наступила инфляция, цены резко подскочили.

Император Диоклетиан попытался наладить денежное обращение. Он приказал отчеканить некоторое количество высокопробных золотых и серебряных монет с точно установленным весом. Это должно было повысить доверие к новой монете. Но одновременно было выпущено очень много монет с новым названием - фоллисов. Этим словом, по-латыни означающим «мешочек», «кошелек», называли в Риме запечатанный мешочек с определенной суммой денег. Теперь фоллис был низкопробной, содержащей мало серебра, по сути дела, медной монетой. Фоллисы были большие - одна монета весила около 10 г. Они должны были ходить с превышением номинальной стоимости над стоимостью серебра и меди, в них содержащихся. При этом правительство Диоклетиана надеялось, что новая, непривычная, тяжелая монета избежит судьбы денария, обесценивающегося из-за низкопробности. Чтобы создать совершенно новые соотношения металлов на денежном рынке и тем самым завуалировать принудительный курс фоллиса, резко изменили- соотношения и номиналов монет, и официальных цен на золото и серебро.

Но Диоклетиан не достиг желаемого упорядочения денежного обращения и цен. Рынок ответил на его реформу тем, что монеты из золота и серебра, как действительно твердые стоимости, стали пропадать из обращения, оседать в клады. Население придерживало их до лучших времен. А цены по-прежнему росли, разлагая всю экономику Империи. В 301 году Диоклетиан издал эдикт, по которому устанавливались максимальные цены на продукты. Нарушение этих максимумов, спекуляция, создание запасов дефицитных продуктов строго карались, вплоть до смертной казни. Эдикт рисовал бедственное положение в торговле. Ответственность за экономические неурядицы возлагалась на тех, «кто настолько туп и лишен человеческих чувств, что не понимает и не чувствует, насколько велик произвол в назначении цен продажных вещей, предлагаемых на базарах или ежедневно продающихся в городах, не понимает, что необузданная алчность не смягчается ни обилием товаров, ни богатыми урожаями».

Буржуазная историческая наука обычно неодобрительно пишет об этом эдикте Диоклетиана - он очень напоминал ей революционные законы французских якобинцев о максимальных ценах. Но, действительно, эдикт Диоклетиана, провозгласивший борьбу государства со стихией рынка, несмотря на всю мощь имперской власти, оказался бесплодным. Первые преемники Диоклетиана поспешили его отменить.

Новую денежную систему ввел император Константин в начале IV века. При нем стали чеканиться золотые полновесные и высокопробные монеты - солид (solid - тяжелый, солидный) и треть солида - триенс. Была начата чеканка хороших по количеству и чистоте металла серебряных «милиарисиев» и новые виды медных монет. Но и эта реформа не уберегла денежное дело от постоянной хронической болезни - порчи денег.

Итак, множество разнообразных монет: старых, новых… Одни заслуживают доверия, другие нет, одни выпущены по одной весовой системе, другие - по другой, множество номиналов и способов их обозначения. Некоторые монеты выходили из обращения, изымались, но все же какое-то число их сохранялось на рынках и обращалось вместе с новыми.

Все это многообразие монет создавало большую путаницу. Были попытки унифицировать монетные системы, но все же полного порядка в денежном деле они навести не могли.

Вот сцена на афинском рынке. Торговец рыбой просит за свой товар один обол. Ему дают аттический афинский обол. Но он требует еще денег, заявляя, что речь шла об эгинском оболе, который вдвое тяжелее афинского, что продажа состоялась и товар он назад не возьмет и не отступится, пока не получит второй аттический обол или один эгинский. Скандал грозит перерасти в драку.

Нужно было знать, какие монеты и по какому курсу ходят, как обменивать одни монеты на другие, какие монеты лучше взять с собой в дорогу или в торговую экспедицию, какие лучше зарыть как клад и не пускать в обращение. Возникла особая профессия менял. В Древней Греции менялы назывались трапедзитами: от слова «трапедза» - стол. Они сидели где-нибудь на рыночной площади в тени, за столом и производили размен и обмен денег, конечно, не оставляя себя в обиде, взимая открыто определенный процент с размениваемой суммы и тайно наживаясь, используя свое знание конъюнктуры на рынках, свое чутье и способность предвидеть колебания курса монет. Они знали те единицы, которыми удобно оперировать при пересчете одной денежной системы на другую, например коринфская драхма, одновременно равная аттическому тетроболу и эгинской гемидрахме.

У многих народов, в том числе у греков, был распространен обычай класть с покойником монету для уплаты при входе в царство мертвых. У греков эта монета называлась «обол Харона» - плата перевозчику через реку, отделяющую живых от умерших. Лукиан Самосатский, известный безбожник, острослов и сатирик, сказал как-то, что не нужно класть в рот покойнику обол, так как неизвестно, какая денежная система действует в загробном царстве. Трапедзиты, наверное, взялись бы разрешить и эту монетную проблему.

Философ Кратес держал свои деньги у трапедзита. Он завещал выдать этот вклад его детям после смерти, но только в том случае, если они станут философами. В противном случае Кратес приказывал, трапедзиту раздать деньги народу. Не только банкиром, но и душеприказчиком, а то и нотариусом должен был быть этот меняла.

Трапедзиты, иногда имевшие большие конторы, пускавшие деньги в рост, были предшественниками банков нового времени. Иногда трапедзиты осуществляли денежные сделки от лица своего доверителя, иногда занимались подделкой монет. Разбогатев, они вкладывали свои деньги в недвижимость или в различные предприятия, главным образом в торговые спекуляции. Банкирами часто становились храмы, где накапливались большие сокровища.

В Афинах IV века до н. э. часто можно было на суде