Серенада - Джеймс Кейн

Затем появился улыбающийся до ушей папа с узлом больше его самого. Это были новые матрацы, аккуратно скатанные и связанные. Я давно ломал голову над тем, чего это они так носятся с этими матрацами, но понял позднее. Он перевернул все в багажнике, вытаскивая ее матрацы, затем развернул оба узла, скатал их вместе и снова завязал. А потом водрузил их на кульки с углем. Я поймал конец веревки и сильно натянул. Веревка лопнула, и матрацы скатились в грязь. Папа громко расхохотался. Вообще у мексиканцев своеобразное чувство юмора. Затем лицо его приняло озабоченное, я бы даже сказал, философское выражение, словно он понял, как решить эту проблему, и он зашел за хижину. Появился оттуда не один, а с ослом, уже оседланным. Снова развернул матрацы, разделил на две стопки и скатал каждую в отдельный узел. Затем погрузил их на осла, по узлу с каждого бока, и связал. А потом подвел осла к машине и привязал к заднему бамперу.

Я отвязал осла, снял с него матрацы, снова скатал их в один узел, который оказался не слишком тяжелым. Я водрузил его на крышу так, что один конец нависал над раскрытым багажником, и привязал к боковым рамам. Затем вошел в хижину. Хуана увязывала еще одну корзину. Старая дама, присев на корточки возле очага, курила сигару. Потом вдруг вскочила, выбежала из двери и вскоре вернулась с костью. Хуане пришлось развязать корзину, там сидела собака. Старая дама сунула ей косточку, Хуана закрыла крышку и снова завязала.

Я вышел, достал из кармана ключи, сел в машину и завел мотор. Пришлось немного сдать назад, чтобы развернуться, тут все трое принялись кричать и визжать. Не по-испански, это был чистейшей воды ацтекский, как я полагаю, но общий смысл был ясен: я краду машину, viveres, все их имущество. До сих пор я тихо сходил с ума, просто пытался отправиться вовремя туда, куда нам предстояло отправиться. Но их реакция подсказала идею. Я отъехал от хижины и медленно тронулся по дороге.

Хуана бежала следом, вопила что было сил, потом вдруг вспрыгнула на подножку сзади.

– Ты, стой! Ты красть авто! Ты красть viveres! Ты стоп! Ты стоп теперь!

Как же, стоп, дожидайся. Сзади все дребезжало, словно машина была набита пустыми консервными банками, ехал я медленно, чтоб она не свалилась, однако продолжал подниматься по холму, пока папа и мама не скрылись из виду полностью. Тогда я нажал на тормоза.

– Послушай, Хуана, я вовсе не собираюсь красть твою машину. Вообще ничего красть, хотя ума не приложу, зачем тащить всю эту рухлядь в Акапулько, когда там можно купить то же самое и дешево, не понимаю! Но заруби себе на носу: ни мама, ни папа, ни осел, ни эта собака – они не едут!

– Мама, она готовить, она…

– Нет, только не сегодня. Может, завтра мы и вернемся, заедем за ней, хотя сомневаюсь. Сегодня еду я, и немедленно. И если ты хочешь ехать…

– Так ты красть моя авто, да?

– Да не краду я ничего! Просто занял, позаимствовал на время. Так что решай.

Я распахнул дверцу. Она влезла. Я включил фары, и мы тронулись.

Было уже около семи. Смеркаться еще не начало, но низко нависающие тучи нагнали темень. По пути к Акапулько есть местечко под названием Тьерра-Колорадо, где можно будет укрыться от дождя, если, конечно, удастся выехать на главную дорогу. Сам я никогда там не был, но, судя по карте, там должна находиться гостиница или, на худой конец, навес для машины. Я прибавил скорость. Мы поднимались на холм, затем я снимал ногу с педали газа и позволял машине катиться своим ходом, не включая мотора. Надо сказать, это было довольно непросто, но часы уже показывали восемь. Когда искушаешь судьбу на такой дороге, неприятностей не миновать. Внезапно послышался треск, затем последовал толчок, и «форд» остановился. Я жал на газ. Мотор заглох. Я повернул ключ – мы поехали. Очевидно, мы просто наскочили на камень. Пришлось немного сбавить скорость.

До сих пор я весь был мокрым от жары и усилий, но едва переехали через перевал, как тут же, похоже, попали в холодильник. Она поежилась и застегнула платье. Я уже почти решил остановиться, чтобы надеть пиджак, как начался дождь. Это была не стена дождя, нет. Он просто начал капать, причем только с ее стороны, и я остановился. Надел пиджак, заставил ее выйти и попытался придумать какую-то защиту для бокового окна, стекол там не было. Пошарил в бардачке – ни гаечного ключа, ни домкрата, вообще никаких инструментов. Даже куска тряпки не оказалось – заткнуть ею окно.

– Хороший у тебя гараж, нечего сказать.

В Мексике надо держать под замком даже канистру с бензином.

Удивительно, что фары еще не стащили.

Мы снова влезли в машину и поехали. Лило уже вовсю, причем больше доставалось ей. Пока я искал занавеску, она выудила из узла пару rebozo и завернулась в них, но эти тряпки тут же прилипли к ней, словно она вышла из бассейна.

– Вот. Возьми лучше мой пиджак.

– Нет, gracias.

Как странно среди всего этого было услышать вдруг ее мягкий голос, увидеть эту мексиканскую манерность.

Пыль превратилась в грязь, откуда-то справа, наверное с моря, доносился рокот грома. Но насколько далеко проходил эпицентр грозы, сказать было трудно, мешал рев мотора. Я осторожно продвигал «форд» вперед. Любое, даже небольшое, углубление превращалось в скользкий спуск, каждый подъем приходилось брать с боем, а более ровный отрезок становился чистым адом, так как надо было вытягивать машину из любой ямки, в которой она увязала по оси. Мы объезжали небольшой холм, где с одной стороны над нами нависала скала, а с другой открывалась пропасть, такая глубокая, что дна не было видно. Пропасть находилась с моей стороны, и я, не отрывая глаз от дороги, полз со скоростью не больше трех футов, так как понимал, что стоит начать скользить – и нам крышка. И вдруг над головой послышался хлопок, удар по крыше, и в пропасть покатилась какая-то штука размером с пятигаллонный кувшин. Я затормозил, прежде чем она достигла дна, и только спустя какое-то время услышал протяжный вздох Хуаны. Мотор работал, и мы двинулись дальше. Лишь через минуту я сообразил, что это было. Дождь размыл глиняную глыбу у нас над головой, и она рухнула вниз. Но, к счастью, не убила нас – попала на матрацы, привязанные к крыше, и скатилась с них.

Однако она прорвала в них дыру, и не успели мы объехать холм, как нашей крыше пришел конец. Под нее ворвался ветер, разодрал еще больше, и на меня обрушились потоки воды. Теперь заливало уже с моей стороны. Затем матрацы начали съезжать, ткань треснула и дождь полил на Хуану.

– Очень плохо.

– Да уж, чего хорошего…

Мы миновали церковь и начали спускаться с холма. Теперь, чтобы удержать машину, приходилось использовать и тормоз, и мотор. Внизу дорога вроде бы стала получше, и я немного расслабился. И тут же пришлось изо всей силы ударить по тормозам, и мы резко остановились. То, что лежало впереди, напоминало полоску песчаного желтого пляжа, на котором так приятно резвиться. Но на деле это была желтая вода, несущаяся в разлившемся аrrоуо[36] с такой бешеной скоростью, что даже ряби на ней заметно не было. Еще фута два – и мы бы утонули в ней по самый радиатор.

Я вышел, обогнул «форд» и обнаружил за ним относительно благополучный участок дороги. Влез обратно, завел мотор и сдал назад. Затем мы развернулись и снова поползли вверх по холму, в том направлении, откуда приехали. Куда мы двигаемся, я сам не понимал. Одно было ясно: ни о каком Тьерра-Колорадо или Акапулько сейчас нечего и мечтать, а доберемся ли мы до хижины мамы или вообще чьей угодно хижины – весьма сомнительно. Кругом ревела вода, мотор мог заглохнуть в любую минуту. В каком положении мы окажемся тогда, даже подумать было страшно.

Мы поднялись на холм и начали съезжать с другой стороны, мимо церкви. Тут я очнулся.

– Давай беги в церковь, там можно укрыться. Я буду следом, через минуту.

– Да, да.

Она выскочила и побежала. Я съехал к обочине, поставил машину на ручник, достал нож, свой собственный. Надо перерезать веревки, стягивающие матрацы, и укрыть ими мотор, сиденья и вещи в багажнике – хотя бы на время, пока я их не перенесу. Но главное – машина. Если она остановится, мы пропали. Пока я пытался открыть нож скользкими от воды пальцами, подбежала она:

– Там закрыто.

– Где?

– Церковь закрыта. Там замок. Теперь мы ехать опять, да. Ехать к мама.

– Черта с два!

Я подбежал к дверям, потряс их, забарабанил. Большие двойные двери, они действительно оказались заперты. Я начал придумывать способ открыть их. Будь у нас домкрат или рычаг, тогда можно было бы подвести его к щелке, поддеть и открыть, но домкрата не было. Я колотился в двери и клял их на чем свет стоит, а потом вернулся к машине. Мотор все еще работал, она сидела на переднем сиденье. Я прыгнул в «форд» и направил его прямо к церкви. Ступеньки меня не смущали. Дорога здесь спускалась, и они вели вниз, а не вверх, к тому же представляли собой пологие и широкие уступы, выложенные из плит, каждая высотой дюйма в три. Сообразив, в чем состоит мой план, она принялась хныкать и умолять меня не делать этого, потом вцепилась в руль, чтобы заставить остановиться.