Бальзак. Одинокий пасынок Парижа - Виктор Николаевич Сенча
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, не только превышение полномочий чиновника вывело префекта из себя. Виной всему оказалась… г-жа Бальзак, жена проворовавшегося масона. Вернее – непомерная зависть, которую возбудила ветреница в сердцах местных кумушек. Даже с годами Анна-Шарлотта сумела сохранить свою привлекательность, жонглируя мужскими сердцами, как красотка шапито кеглями. Ещё больше раздражало, что негодница нагло перевирала свою фамилию, рассказывая, будто она – мадам де Бальзак. Ох уж это несносное «де»! Оно как красная тряпка для разъярённого быка, намекавшее на родство этих ничтожных Бальзаков с теми – Бальзаками д’Антраг. А род последних, как хорошо было известно, давно пресекся.
Хотя местные дамы в данном вопросе явно лукавили, ибо не их ума были все эти «де» с их родственными привязками. Платья! Они-то и явились зерном раздора. Эти умопомрачительные платья, в которых вышагивала по Туру, сделав очередную модную причёску, г-жа Бальзак, выводили кумушек из себя. А какие у неё ленты, им нет цены! Великолепный атлас кружил головы. Разнесчастные атласные ленты, обходившиеся престарелому муженьку в копеечку, они превращали обычную зависть в неприкрытую ненависть – женскую, мужскую, всеобщую…
Всё правильно, когда жена префекта на фоне этой выскочки выглядит серой простушкой, вывод напрашивается сам по себе: муж этой гордячки не только отпетый рогоносец (с этим-то как раз можно было бы и смириться), но, главное, что он – вор! А от предположения до Уголовного кодекса – несколько шагов, если не один, роковой.
Тем не менее новый префект понимал: за спиной Бальзака влиятельные лица. Тронь – хлопот не оберёшься. Один послужной список этого старикана чего стоит: «Секретарь бывшего Государственного совета на протяжении шестнадцати лет, комиссар секции в Париже 21 июня 1791 года, в день побега бывшего короля я затем занимал пост председателя секции, был депутатом городской коммуны, чиновником муниципалитета, комиссаром и наконец председателем суда, который в ту пору один рассматривал все судебные дела, возбуждавшиеся полицией города Парижа»{20}.
Но его жена… А эти ленты!..
Г. Робб: «Если женщина хорошо одевается, она производит впечатление кокетки и даже легкомысленной, – поучает г-жа Бальзак свою дочь Лору, когда та выходит замуж. – Скоро пойдут слухи, что ее муж уж слишком успешен в делах… Если бы моя матушка в свое время предупредила меня об этом, жительницы Тура не относились бы ко мне так плохо. В силу возраста твоему батюшке хватило такта не перечить мне. Нам по карману были самые элегантные наряды»{21}.
И это при том, что попечитель госпиталя, судя по воспоминаниям современников, довольно ревностно относился к своим обязанностям.
«Он высмеивал человечество только тогда, когда не мог прийти ему на помощь, он многократно это доказывал – вспоминала Лора Сюрвиль. – В лазарете не раз вспыхивали эпидемии, в частности, когда скопилось много солдат, возвращавшихся из Испании; отец обосновался тогда в госпитале и, позабыв о своем здоровье ради спасения других, проявлял усердие, которое у него доходило до самоотверженности. Он устранил множество злоупотреблений, не страшась недоброжелательности, какую возбуждает такого рода мужество, ввел в этом госпитале значительные усовершенствования, в том числе мастерские, где могли работать трудоспособные больные, добился определения им платы за их труд»{22}.
В ноябре 1814 года Бернар-Франсуа будет вынужден перевестись из Тура (где располагался штаб его 22-й дивизии) в Париж, возглавив там снабжение 1-й армейской дивизии.
* * *
Итак, о чём это мы? Ах да, о юном Оноре, который даже нами, столь неравнодушными к судьбе этого несчастного мальчика, оказался напрочь забыт. Прости нас, малыш. А заодно прости своих родителей, для которых важнее были дела собственные, нежели хрупкий, болезненный мир будущего гения.
Бедняжка, его вновь куда-то отсылают. Неужели в Париж? В этот город-монстр, где, как он слышал от сверстников, злые клошары обожают есть нежное человеческое мясо, запивая его кислым сидром. Хотя, мысленно тешил себя рассудительный Оноре, это, скорее всего, лишь враки; с другой стороны, если хорошенько наточить старый перочинный нож, подаренный когда-то отцом, тогда не страшны не только грязные клошары, но даже разбойники!
На сей раз папаша определяет сына в частную школу Ганзера и Бёзлена. То был своего рода пансион для учеников лицея Карла Великого в парижском квартале Марэ. Однако проучиться в этом лицее Бальзаку удалось всего восемь месяцев.
Когда войска союзников приблизились к столице, к Оноре приехала квохчущая, как курица-наседка, маменька и, дабы не испытывать судьбу, срочно увезла отрока домой, где он, беря частные уроки, будет жить вплоть до августа.
Париж опустел. Мы совсем забыли о главном: на дворе 1814 год – самый трагический после восхождения на политическом небосклоне яркой звезды Наполеона Бонапарта. Война! Она для бедных французов не прекращалась. Победоносная наполеоновская армия осталась в безбрежных русских снегах. И это казалось немыслимым! Ещё страшнее было другое: теперь вся Европа ополчилась не только на Бонапарта, но и на всех французов. Враг продвигался к Парижу. Поговаривали, что в отместку за сожжённую Москву русские казаки не оставят от французской столицы камня на камне, предоставив грабить горожан алчным полякам. На окраину города, откуда были слышны выстрелы пушек, тянулись жидкие шеренги подростков, возглавляемые хромоногими и безрукими ветеранами. Им предстояло сложить головы на алтаре национального патриотизма.
Впрочем, пушечные раскаты если кого-то и пугали, то только не мадам Бальзак, матушку нашего героя, которая вновь погрузилась в очередной омут «большой любви»: на сей раз её избранником оказался некий испанский граф (бывший беженец) де Прадо Кастеллане, повеса и сердцеед, жизненным кредо которого являлось коллекционировать ветвистые рога мужей своих любовниц. И, надо сказать, в этом деле испанец немало преуспел, затащив в постель очередную заблудшую овцу.
Так что бедняжка Оноре и в этот раз оказался лишь поводом: поводом для maman съездить в Париж, где у неё намечалось любовное свидание. Ничего удивительного, что тёплой встречи с сыном, на которую соскучившийся по материнскому теплу юноша так надеялся, не получилось: мать снова была холодна, как ледяная скала. И по пути домой, когда они уже добрались до Блуа (в это время там находилась императрица Мария Луиза), нервы Оноре не выдержали. Он неожиданно кинулся на мост через Луару, задумав броситься оттуда в реку. Но, на счастье, парапет оказался слишком высок. Бедняжке ничего не оставалось, как забиться в истерике. Теперь Оноре уже
