Игры Богов - Вадим Амуров

– У нас, таджиков, особый менталитет. Мы любим детей. Когда мы станем старыми, то о нас будет кому позаботиться. Дети принесут хлеб в дом, накормят и напоят. Они чтят родителей и никогда не отправят стариков в дома престарелых.

– Понятно, – участливо кивнул Адам.

– В России другой менталитет. В русских семьях часто бывает, что старик не нужен своим детям, и это печально. – Военнослужащий на миг замолк, а затем с умилением продолжил: – А нашим детям хватит хлеба, не беспокойтесь. У нас ребёнок никогда не останется голодным. Аллах поможет.

«Да, это надо иметь мужество, чтобы стать отцом восьмерых детей с небольшой зарплатой военнослужащего. Сильный человек», – серьёзно подумал Адам.

– Ну а ваша жена? Как же она? Как она справилась с такой нагрузкой? Вы пожалели бы её. Столько детей вывести на свет! – Вопросы могли бы показаться ироничными, но в них не было намёка на иронию – наоборот, желание лучше узнать менталитет местного жителя.

В комнате напротив послышались смешки, тут же сменившиеся бурной дискуссией на тему затронутых Адамом вопросов. Ирина Максимовна легонько ущипнула его за руку. На её лице играла доброжелательная улыбка. Адам заглянул ей в глаза и прочитал в них, что разговор с военнослужащим стал донельзя интимным и щепетильным.

– Она у меня сильная.

– Вы ещё хотите ребенка? – допытывался Адам.

– Да. Я пока молод и могу делать детей.

– Я к вам заеду в гости и посмотрю, как вы живёте. Вы не против? – спросил Адам, отчётливо сознавая, что вряд ли выкроит время для подобной поездки.

– Мы будем вам рады.

Адам просмотрел документы. На их проверку он затратил полтора часа. Глаза, покрасневшие от напряжения, устали и пощипывали, он пошёл в туалет и промыл их холодной водой. Вернулся к рабочему месту. Алимжон продолжал героически стоять у окошка.

К удивлению Адама, документы на всех восьмерых детей были заполнены грамотно. Как правило, в подобных случаях он обнаруживал множество явных грамматических ошибок и отправлял людей переделывать заявления в контору, располагавшуюся через дорогу от посольства, в невзрачном жилом доме на первом этаже. Там работали две девушки, менявшие друг друга через день. В распоряжении у них находились компьютер и принтер, и они занимались тем, что целыми днями печатали тексты заявлений о гражданстве. За свою работу они брали плату, от пяти до восьми сомони за одно заявление. Если учитывать, что за день к ним обращались десятки заявителей, то нетрудно было догадаться, сколько денег контора делала на них. Это был прибыльный бизнес, потому что желающих получить российское гражданство достигало сотен, тысяч людей – таджиков, узбеков и даже русских, оставшихся «чудесным образом» без российского гражданства.

Дети Алимжона были несовершеннолетние: семеро ещё не достигли четырнадцати лет, а восьмому уже исполнилось четырнадцать, поэтому требовалось его письменное согласие на получение российского гражданства. Мальчик не присутствовал с родителями, но Адам заметил заявление, составленное в местном государственном нотариате. Оно содержало согласие ребёнка, переведённое на русский язык, скреплённое соответствующей официальной печатью. В таком случае личное присутствие Бахтиора, самого старшего сына Алимжона, не требовалось.

– Мне нужно письменное согласие вашей супруги на вступление в гражданство Бахтиора.

Алимжон резко повернул голову и по-таджикски позвал сидевшую на диване женщину.

– Вы понимаете по-русски? – поинтересовался Адам.

– Так, немножко, – робко ответила она.

– Моя жена знает русский язык, – поспешил сообщить Алимжон. – Просто она стесняется вас.

– Почему?

– Она всё время сидит дома и редко выходит на улицу. Она редко разговаривает с людьми и стесняется их.

– Не все же домохозяйки стесняются, – отметил Адам.

Недавно он находился в гостях у одного местного паренька, получившего высшее образование в России, матушка которого, настоящая домохозяйка, за дастарханом веселила Адама различными весёлыми шутками-прибаутками и всё время расспрашивала его о том, нравится ли ему в Таджикистане, подружился ли он с кем-нибудь, и даже обещала, если того пожелает гость, найти ему невесту, красивую, серьёзную и порядочную девушку.

– Да, не все, – согласился Алимжон, – но она у меня исключение.

Жена военнослужащего была довольно пухлой. Возможно, до рождения детей она была худенькой девушкой, а после родов значительно набрала вес и превратилась в ту, которая стояла перед ним.

Она поставила подпись на заявлении, и Адам отпустил её.

– Теперь ваша очередь, Алимжон.

Адам отдал ему на подпись все восемь заявлений. Тот расписался на каждом экземпляре и вернул документы.

– Могу вас поздравить, – сердечно произнёс дипломат, – вы успешно справились с задачей. Не сделали ни одной ошибки.

– Я старался, – смущённо ответил военнослужащий. – А когда будет принято решение?

– Думаю, что через месяц или два ваши дети станут российскими гражданами. Позвоните в консульский отдел, назовите фамилию и вас поставят в известность.

– Спасибо вам, Адам.

– Да не за что. До свидания.

До обеда оставалось минут сорок и Адам успел принять ещё двоих заявителей.

Глава 7

Неофициально дипломатическое представительство делилось на два сектора. В первый сектор входили все, кто работал в главном здании, в котором находились кабинеты посла и советника-посланника. Второй сектор составляли служащие консульского отдела, включая Адама.

Консульство в рабочее время жило своей жизнью, отличной от жизни первого сектора. Оно имело собственный одноэтажный особняк и в будни постоянно гудело голосами сновавших взад-вперёд служащих.

Внутри главного здания, наоборот, царили тишина и спокойствие. Адам иногда укрывался там, когда заявители доставали его всевозможными просьбами. Он удалялся с рабочего места минут на пятнадцать под предлогом ознакомления со служебными документами. На то, чтобы ознакомиться с ними, у него уходило максимум три минуты. Всё оставшееся время он проводил или с Шамилем, инженером, отвечавшим за компьютеры, или с Антониной Ивановной, заведующей канцелярией, одинокой женщиной бальзаковского возраста. За чашкой чая или кофе он успевал обсудить какую-нибудь незначительную тему. Получив дополнительный источник энергии, он с чувством облегчения возвращался на рабочее место.

За время его отсутствия люди заметно нервничали, думая, что их заявления не рассмотрят в срок и, скапливаясь у окошка, дружно начинали донимать Адама просьбами об оказании консульской помощи. Засучив рукава, он с новыми силами принимался за работу.

Александра делила с ним работу пополам, хотя в последнее время, когда Адам вполне освоился с трудовыми обязанностями, она частенько покидала консульский форпост, где напряжение порой достигало апогея и выливалось в словесную перебранку. Накануне она разозлилась на одну женщину, не подчинившуюся её указаниям, и на повышенных тонах в присутствии Адама заявила:

– Вы думаете, что мне доставляет удовольствие возиться с вами?! Вы не хотите переделывать заявление!.. Хорошо, я не буду его принимать!.. Поверьте, я получала два высших образования не для того, чтобы слушать ваши невнятные доводы!.. Я с удовольствием была бы далеко отсюда, где-нибудь во Франции, но сейчас у меня нет такой возможности и я вынуждена работать здесь! Так что делайте то, что я вам говорю, и не испытывайте моего терпения!..

Александра искала лучшего для себя места в жизни, и Адаму не могло не нравиться её стремление, как стремления многих тех, кого он знал. Было бы куда проще опустить руки и смириться со своей судьбой. По мировоззрению к Александре была близка Алиса, сотрудница канцелярии, работавшая в том же департаменте российского внешнеполитического ведомства, что когда-то и Адам; Алиса хвасталась, что по окончании учёбы на юриста уйдёт со своего нереспектабельного места работы, откроет нотариальную контору и будет разъезжать на крутой иномарке по Москве, вести деловые переговоры в дорогих ресторанах с серьёзными партнёрами, а по вечерам ей в модно обставленный кабинет будут заносить дневную выручку солидными суммами.

У Александры был непростой характер. По своей природе она относилась к категории тех женщин, которые любят повелевать. Возможно, по этой причине Александра никак не могла найти подходящего мужчину; возможно, она не хотела выходить замуж, считая, что пока не настало время сковывать свою жизнь узами брака; возможно, была иная причина. Благодаря волевому характеру ей удалось продержаться на консульской службе два года. Это был немалый срок, и немногие выдерживали его, потому что консульская деятельность высасывала соки из дипломата, требовала мощного нервного напряжения и полной самоотдачи.