Кандидат от партии смерти - Алексей Макеев

Пришлось притормозить у обочины.

— Отлично водишь, Максимов, — разозлился Завадский. — Ладно, сиди, не отсвечивай.

Чертыхаясь сквозь зубы, Завадский удалился. Не узнал рыбак рыбака. Пара минут беседы, и старшина потерял интерес, погнался за более доступной жертвой. Но в машину Завадский не спешил, узрел неподалеку что-то интересное, призывно махнул: «За мной» — и двинул к обшитому ярким сайдингом крупнейшему в городе рассаднику сотовых телефонов. Под витриной уже наблюдалась немаленькая толпа — преимущественно из мужчин от семи до семидесяти. Гам, хихиканье. Что за цирк?

А за витриной творилось… Черт знает что. Пятеро парней с сосредоточенными лицами (явно позаимствованные администрацией в ближайшем мужском стрип-баре) медленно раздевали группу аппетитных девушек. Профессионалок набрать не успели: одна пыталась засмущаться, съежилась, но подоспевшая дама с бейджиком быстро объяснила скромнице, что стеснительность — это не то, что сегодня требуется женщине. Нечего вырываться из синхронности. Один из парней, обозрев распахнувшуюся красоту, уже макал кисточку в ведерко. Двум красавицам мужские пары не достались — обходились собственными усилиями. Живописец делал первые наброски…

Максимов пихнул восхищенного капитана в плечо.

— Публичные действия сексуального характера. Весомая статья. Поехали, капитан, засмотрелся. Рекламная акция. К телам все равно не пустят — там свои пастухи.

— Нет, ну какой натюр… — расстроенно бухтел Завадский, тащась за Максимовым в машину. — Развели порнографию средь белого дня. Совсем стыд потеряли!

— Да брось ты, — цитировал Максимов. — Стыд бывает у мужчин. У женщин — только обычаи.

Екатерина ангельским голоском доложила, что найти Светлану Стрельченко не представляется возможным — девочка прочно ушла на дно. В институт не приходит, родители таинственными голосами заявляют, что дома ее нет, и когда будет — неизвестно. Но существует определенная вероятность, что девушка появится в институте завтра — ответственная лабораторная работа по термодинамике. Пропускать нельзя, замучаешься пересдавать. Время занятий — прилагается.

— Хорошо, Катюша, — поразмыслив, сказал Максимов. — Оставляй это дурное дело. Завтра сам съезжу. Дуй в офис, и до конца работы — из агентства ни ногой.

Поплутав по дворам, прилегающим к проспекту, с трудом отыскали нужный дом. Визит к Алексею Кукину, веб-дизайнеру и студенту филиала Уральского юридического института, не затянулся. Отворил прилизанный молодой человек в лосинах — печальное будущее многострадальной российской юриспруденции. При виде форменных штанов и пронзительных глаз, как и водится, испугался, отступил в квартиру.

— Приглашаешь? — ухмыльнулся Завадский.

— Ваши документы! — визгливо потребовал Кукин. Завадский расхохотался, моментально создав неформальную дружескую атмосферу. Проживало очередное чудо в крохотной однокомнатной квартирке на шестом этаже. Из мебели — холодильник, бессмертная плитка на две спирали образца шестидесятых, музыкальный центр, компьютер-принтер-вай-фай. На стенах плакаты с изображением Шварценеггера в набедренной повязке, Ван Дамма в плавках, Дольфа Лундгрена в шортах и неизвестного культуриста в фиговом листке. Скучали покрытые пылью гантели. Хозяин квартиры нервничал и грубил по непонятной причине. «Вы что, молодой человек, в гусарах изволили служить?» — брезгливый кивок на лосины. Молодого человека яростно тошнило от вида полицейского. «Не служил и не собираюсь. Армия — не место для нормального человека». — «А кто сказал тебе, что ты нормальный?» Небольшая, но яростная дискуссия. Фига грозил юридическими познаниями, неясной ориентации «общественными клубами» и знакомыми адвокатами. Завадский, потеряв терпение, популярно разъяснял, что свяжется с военкоматом, которому на все вышеперечисленное радостно наплевать, Кукин, икнув, сбавил тон, и стороны пришли к консенсусу.

— Рыльце у тебя в пушку, и от ментов ты готов бегать, как фашист от «катюши», — сделал ценное наблюдение Завадский. — Молись, голубок, что сегодня мы пришли по другому поводу. Итак, пятнадцатое число, клуб «Розовая черепаха». Отдыхающий по кликухе Фига. Не старайся нас уговорить, что целый сонм бездельников общался с твоим призраком.

Да, признался снисходительно Фига, почтил он сей захудалый скачок своим присутствием. В стельку не напивался, «французского ерша» с «отверткой» не мешал. Пришел с приятелем, но быстро с ним поссорился и остался в тоскливом одиночестве. Прицепился к компании, нашло «затмение» — а что такого, если тоска гложет? К Стрельченко почти не приставал, просто «вел себя галантно». Зато Шабалин повел себя «как последний хам» («Противный», — ухмыльнулся Завадский). А Кукин, будучи человеком до мозга костей интеллигентным, не стал устраивать потасовку в общественном месте.

— Возле клуба подкараулил? — ядовито осведомился Завадский.

— Я прошу вас! — умоляюще воскликнул Фига. — Посмотрите на меня внимательно — я похож на драчуна?

Максимов брезгливо поморщился. Смотреть на фигуранта внимательно было так же неприятно, как на собственное отражение после праздника. Нет, не отличается Фига злопамятностью (хотя на память не жалуется) и на Светку Стрельченко, окатившую его пепси-колой, зла не держит. Почти. По завершении инцидента мирно пристроился к компании со знакомыми ребятами, выпили немного «Абсентера». В какую сторону и когда парочка подалась, не знает и знать не намерен.

— Усвоено, — кивнул Завадский. — Обсудим предложение, дружок? Сейчас мы тебя доставляем в отделение — там как раз скукотища — и в отсутствие адвоката продолжаем беседу…

— Подождите, — вспомнил Фига. — В 10.40 их уже точно не было. Мы как раз за столом сидели — Толя Курёха и говорит: а где Шаба со Стрелкой? Тут Спица подходит и сообщает, что Шаба уволок Стрелку из клуба — ее развезло — дескать, самая кондиция для этого самого… ну, вы понимаете… — Фига представил безобразный секс с женщиной и сделал глотательное движение.

— Адреса, телефоны, — потребовал Завадский. — Всех, кто сможет подтвердить, что не позднее 22.40 Шабалин со Стрельченко покинули заведение. Бери бумагу и пиши — не будем мы запоминать твой лепет…

— Этого мало, — напомнил Максимов. — Давай нам всех, у кого мог зависнуть Шабалин.

— Да у любого! — вспыхнул Фига. — Я же не учусь с ним, откуда мне знать, у кого мог зависнуть ваш пропащий! У Стрелки лучше спросите… Но не мог он зависнуть на три дня, поймите — не бывает такого…

В том-то и беда.

Вооруженные списком «на восемь персон», в половине третьего Завадский с Максимовым покинули запуганного дизайнера. Максимов тут же отзвонился сотрудникам — поставив перед каждым задачу и срок ее реализации.

— Наблюдается обыкновенная мистика, Максимов, — разглагольствовал Завадский, с удобством развалившись на переднем сиденье. — Слушай, а почему у тебя в машине так чисто? Плюнуть некуда. Даже в бардачке порядок! Ты не русский, что ли?.. О чем это я?

— Про мистику, — напомнил Максимов.

— Точно. — Завадский опустил стекло и плюнул за борт. — Оба типа крайне подозрительные. От ментов их трясет почти буквально. И грешков за ними — больше некуда. Пробью обоих — не поленюсь. Может, старые дела всплывут? Но заявляю тебе со всей ответственностью: в деле пропажи Шабалина эти двое — ни одним боком. Невиновны. К сожалению. Уж поверь моей интуиции.

— Моя интуиция не собирается спорить с твоей, — пробормотал Максимов. — Ладно, Коля, программу, кажется, выполнили. Благодарю за содействие. Куда везем твое сиятельное тело? В управление?

— Давай, — разрешил Завадский. — Отчитаться надо — по проделанным бомжам.

Капитан заявился тем же вечером — выпивать обещанный коньяк. Недобрый, взъерошенный. Маринка, изумленно ворча: «И кого только не заносит в этот дом…», ушилась на кухню — резать семгу. Максимов зарылся в хрусталь, а Завадский, осмотрев все углы, потащился в кресло.

— Представляешь, какие дурни, Константин, зла уже не хватает…

Представлять не хотелось вообще ничего, к тому же добротный коньяк уже перекочевал из бара в ладонь, но Завадского несло — накопилось за тяжелый день.

— Бесперспективный, видите ли, улов! Рыбак несчастный!

Очевидно, речь велась о начальнике районного управления — хмуром и тяжеловесном подполковнике Грибове. Предшественник последнего майор Лазаренко — собирательный образ народных сказок и частушек — был обвинен в разведении «оборотней» и скоропостижно отправлен на пенсию. По слухам, обитает нынче в Подмосковье — в собственном домике. Представленный ему на замену ничем выдающимся пока себя не проявил, но заслуженное раздражение в рядах подчиненных уже зрело.

Не болтайся по квартире Маринка, Завадский выразился бы конкретнее и доходчивее.