Русь сидящая - Ольга Романова

Паша смог бережно и любовно сохранить в зоне важные для человека 90-х атрибуты. Он с нежностью показывал людям, которым доверял, фото своего деревенского домика (800 кв. метров), с клумбами, статуями и прудом, где водились зеркальные карпы (“Глубина пруда – 4 метра”, гласила завитушечная подпись под фото). В нехитром дядипашином альбоме отдельно хранилась фотография его верного вороного коня – шестисотого мерина, ожидавшего хозяина в теплом гараже. На следующей странице – монументальное фото уважаемой супруги, так же верно его ждавшей, а также фото широкозадого джипа хозяйственной и крепкой дядипашиной жены.

Дядя Паша редко был трезв – с поставкой спиртного на зоне у него проблем не было. Довольно часто, нагрузившись водочкой под огурчик, дядя Паша заходил к дежурному офицеру на вахту – ведь у важного человека при большом хозяйстве много разных дел в сфере интеграции сопредельных группировок и таможенного союза с соседними зонами и территориями. Когда дядя Паша наблюдал непорядок, неподчинение или подозревал заговор, в выражениях он не стеснялся. “Михалыч, твою мать! – начинал дипломатические переговоры с дежурным офицером дядя Паша, который с ментами разговаривал исключительно на мате и с наезда. – Хрен ли у меня тут два часа под воротами стоит машина с пшеном для моих голубей? Чё не пропускаешь, паразит?” А надо понимать, что передачи в зону ограничены двадцатью килограммами строго отобранных по инструкции продуктов раз в два месяца и вещи, требующие термообработки (как пшено), в зону не допускаются, а уж тем более не допускаются груженные пшеном частные автомобили. А тут еще и старшего офицера в зоне при зеках опускают, матеря его вдоль и поперек. “Ща вмажу!” – откровенно говорит дядя Паша дежурного офицеру Михалычу, употребляя, конечно, другой глагол.

Дежурный офицер Михалыч, по идее, должен был сказать в ответ: “Осужденный Сохатов, вы грубо нарушаете закон и правила внутреннего распорядка, я буду писать рапорт о переводе вас в изолятор сроком на 15 суток”.

Что делает дежурный офицер Михалыч в реальности? Он опускает глаза долу говорит: “Дядя Паша, извини, пожалуйста. Ответственный, кто может подписать пропуск автомобиля на режимную территорию, сейчас обедает, он не знал, что это к тебе груз. Я ему только что звонил, он через 15 минут подойдет и все подпишет. Не нервничай, пожалуйста, мы все сделаем”. Дядя Паша набычен и вообще настроен жестко: “Ну хорошо, я пошел. Через полчаса приду, проверю!” Дежурный офицер Михалыч хватается за городской телефон – выполнять дядьпашины распоряжения, а сам дядя Паша в этот момент внезапно решил сплясать гопака, услышав в своем мобильном с большой коллекцией музончика (а мобильные в зоне строжайше запрещены) подходящий шансончик. И тут Михалыч делает роковую ошибку: “Дядя Паша, отключи музыку в телефоне, мне не слышно”. “А ты его у меня отшмонай….” – глаза у Паши наливаются кровью, он угрожающе поворачивается и идет на дежурного. “Да ты что, Паша, побойся бога! Кто ж тебя шмонать посмеет”.

Конечно, дядя Паша по своему образу жизни был злостным нарушителем режима. Но по медицинским показаниям этот крупный мужчина с ровным розовым оттенком щек числился тяжелым инвалидом, поэтому в ШИЗО его помещать по закону было нельзя. Однако его можно было поместить в СУС – в строгие условия содержания. Но вот же незадача! – СУС сгорел, и как раз в тот неловкий момент, когда Паша что-то особо злостно нарушил (типа не сдержался и вмазал-таки пару раз дежурному офицеру) и был за то деяние сослан в эту самую тюрьму в тюрьме. Пришлось оставить дядю Пашу в покое, а отчего сгорел СУС, никто и знать не хотел – на всякий случай. После пожара СУС начали ремонтировать – но, пока Паша не освободился, объект не могли сдать. Были, значит, обстоятельства непреодолимого характера. А в другую колонию его перевести было нельзя: Паша считался первоходом, по документам – Красной шапочкой и Белоснежкой в одном флаконе, личностью хрупкой и ранимой, с высокими моральными качествами и стремлением к совершенствованию, красой и гордостью тюремного трудового коллектива.

Как ни странно, отчасти так оно и было.

“Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог”, – это уж точно сказал поэт про дядьпашин секрет хорошей жизни. Он не шел на сделки и компромиссы, не договаривался ни с ментами, ни с дешевым блатняком – и был настоящим, образцовым разбойником с твердыми принципами. Как говорится, old school. Примерно раз в месяц я вбиваю в Яндекс “Павел Сохатов, Лежнево, Ивановская область” – смотрю, нет ли криминальной хроники с такими вводными. Не знаю, почему я за ним присматриваю, не могу объяснить – просто не хочу прочитать: “Авторитет убит в перестрелке”. А повар, кстати, освободился через пару месяцев после дядьпашиного звонка, устроился сейчас в Москве, в молекулярной кухне – дико дорогой ресторан в центре столицы нашей родины давно облюбовали сотрудники генеральной прокуратуры, и я уверена, что мстительный повар добавляет им в трюфеля толченого таракана. Дядьпашину дачу начальство снесло бульдозерами сразу же после того, как за Пашей и его зверинцем захлопнулась колониальная калитка. Не прошло и года, как внезапно закрыли и саму беспредельно-черную зону, что-то там вскрыли, кого-то вывели было на чистую воду, но потенциальные фигуранты уголовных дел, они же оборотни в погонах, в срочном порядке благополучно допились до белой горячки, и следствие махнуло на них рукой – какой с убогих спрос.

…А дядю Пашу через два года все-таки посадили за незаконную вырубку зеленых насаждений.

Пролетая над гнездом кукушки

В июне 2011 года в женскую часть тюрьмы “Печатники” в одну из камер с устоявшимся дамским коллективом заехала одна интересная особа. Довольно молодая, но очень профессиональная воровайка. Умная, уверенная в себе, речь образованного человека плюс способности легко входить в доверие. Выясняется, что она неоднократно попадалась на кражах, но всякий раз родственники вытаскивали ее еще на стадии задержания и заключения в изолятор временного содержания. То есть до ареста не доходило, и дело быстро закрывалось, не успев как следует открыться.

В общем, вы знаете. Полиция у нас с народом, а следователи вообще публика незлобивая и покладистая, ежели, конечно, и ты к ним с пониманием.

В один из таких несчастных случаев задержания оформили нашей воровайке за малую мзду психиатрический диагноз, смысл которого сводился к тому, что временами она теряет над собой контроль и в этот период ничего не помнит, что и как она делала. В общем, “тут – помню, тут – не помню”. Амнезия и дежавю.

На этом месте – небольшое лирическое отступление, необходимое для понимания устройства мира крадунов (те, кто ворует по мелочи, то есть по ст. 158 УК “Кража”, называются крадунами, потому что воры – это авторитетные криминальные граждане, а жулики и воры – это уже высшая ступень особо крупного размера, впрочем, извините за ликбез). Так вот: работа крадуна (женский род – воровайка) невозможна без красной крыши. Красная крыша – это ментовская крыша. Воровайка, занимаясь своим ремеслом, отдает часть крыше, и туда же уходят попутно украденные документы, прежде всего паспорта. Воровайке паспорта ни к чему, а менты передают паспорта следующей категории своих подшефных. Но это уже другая история – по украденным паспортам получают кредиты и оформляют компании-однодневки. А за это потом сажают того, кого закажут солидные клиенты.

Однако теперь самое время вернуться к истории нашей воровайки. Благодаря чудесной справочке с легким психиатрическим диагнозом барышня-воровайка долгое время избегала прелестей пребывания в СИЗО и ИК. Но и воровской фарт когда-нибудь кончается. Не смогли ее в этот раз вытащить до возбуждения уголовного дела. Ну да никто не сомневался в благополучном для воровайки исходе дела.

Пробыла она в камере недолго – месяца четыре. По-быстрому суд и согласно все той же справочке – принудительное лечение. О “психиатричке” в Белых Столбах (г. Чехов Московской области) в СИЗО ходят разные слухи. В основном все сводится к тому, что уйти оттуда гораздо легче, чем с зоны, – сами понимаете, за что. Размер этого “чего” назывался вполне вменяемый.

В середине октября отбыла уверенная в себе красавица в “Кошкин дом” (психиатричку) на Бутырку, а затем этапом в Белые Столбы.

Совершенно случайно узнали в женском СИЗО “Печатники” о ее дальнейшей судьбе. Врач по прибытии в сие заведение объявила ей: “Ты у меня отсидишь здесь все свои сроки”. Докторица оказалась потерпевшей от такой же воровайки и по полной программе хлебнула общения с доблестной “красной” крышей.

Красавица иногда выходит на связь, только вот былой уверенности в ее голосе уже нет. Она поняла, что окончание принудительного лечения зависит от воли врача, то есть может продолжаться бесконечно. А с ней докторица решила не торговаться. Будет лечить.