Приговор - Джеймс Шиан

Остин восседал в баре на своем любимом табурете и только-только смачно затянулся настоящей кубинской сигарой, когда ему позвонила Элена.

— Постой, девочка, не тараторь, я не понимаю ни слова, — прервал он ее. — Ради Бога, давай с начала и говори по-английски. Элена, когда волновалась, невольно переходила на смесь английского с испанским. Она заставила себя успокоиться.

— С Руди беда. Его забрали в участок и допрашивают по поводу убийства девчонки из латиноамериканского квартала. Я попыталась их остановить. Но мне ответили, что только сам Руди или его адвокат имеют право прервать допрос. И вот я обращаюсь к тебе — пойдем со мной в участок.

— Я бы с радостью помог, но ничего не понимаю в этой области права. Моя сфера — завещания и управление собственностью.

У Элены не было времени на любезности.

— Остин, мне нет дела до того, чем ты занимаешься. Я хочу, чтобы ты немедленно позвонил в полицейский участок и потребовал, чтобы прекратили допрашивать моего сына. Заеду за тобой через пять минут. — Она повесила трубку прежде, чем он успел возразить.

Остин еще не успел пропустить ни капли. Он знал Элену и ее сына но не настолько близко, чтобы подставляться из-за них. У него вообще не было друзей, из-за которых стоило бы подставляться. Но с другой стороны, он не хотел, чтобы Элена стала его врагом. Позвонить в полицейский участок, а затем заехать туда вместе с ней — не такое обременительное дело. Зато его будут считать героем в любимой пивнушке. И как знать, это может когда-нибудь пригодиться. Остин поднял трубку и набрал номер.

Когда возникала подобная ситуация, адвокат Ривз был способен говорить очень авторитетно. Через несколько секунд ему позвали Дела Шортера, а затем Уэсли Брюма. Кряхтелка только что закончил допрос, но кровь у Руди еще не взяли. Остин потребовал, чтобы полицейские прекратили незаконные действия.

Когда Элена подъехала к отелю, адвокат стоял у входа. Перед тем как покинуть бар, Остин успел глотнуть виски «Лорд Калверт» и был вполне доволен своей новой ролью защитника униженных и оскорбленных.

— Я их утихомирил, — сообщил он Элене. — Сейчас вытащим оттуда Руди.

По его виду Элена поняла, что Ривз успел перейти грань, отделяющую просто выпившего от изрядно нализавшегося. И несчастно сгорбилась, когда тот плюхнулся рядом с ней на сиденье.

Но когда они подъехали, Руди уже покинул полицию и шел по улице. Теперь Элене пришлось сдерживать Остина, рвавшегося проучить копов. Она едва убедила заступника вернуться вместе с ней и Руди в отель. Пока Остин угощался бесплатным бифштексом, сын рассказал все, что с ним случилось.

Элене казалось, что она всю жизнь только и делала, что опасалась проблем, которые поджидали ее подрастающего сына. Она понимала, что над ребенком будут издеваться сверстники в школе, потому что он «не как все», и, когда Руди исполнилось шесть лет, записала его в секцию карате. К четырнадцати годам Руди заработал коричневый пояс, и с ним не решались связываться большинство одноклассников. Она поучала его в главном и в мелочах: всегда иди из школы прямо домой, сообщай, куда направляешься и с кем собираешься проводить время, предупреждай, если задерживаешься, избегай незнакомых людей и непривычных ситуаций. Когда Руди исполнилось двенадцать лет, Элена привела его в гостиничный бар и рассказала, как спиртное может исковеркать людям жизни, как оно становится наркотиком, без которого они не мыслят своего существования. Она велела сыну смотреть на лица посетителей и каждый день подмечать, как они меняются от выпитого. Слова матери запали в душу мальчика, и тот увлеченно следил за бесконечной «мыльной оперой», герои которой могли сидеть за одним с ним столиком, пережевывая бифштекс.

Элена старалась как могла, но, несмотря на все усилия, Руди все-таки угодил прямо в омут. Однако не время было судить да рядить. Надо было искать ответ на единственный важный вопрос: к чему это все приведет?

Как ни странно, именно Остин указал, в каком направлении двигаться.

— Тебе немедленно следует обзавестись первоклассным адвокатом — человеком не из этого города и специалистом в подобных делах. — Бифштекс немного отрезвил юриста. — У меня на примете есть тот, кто тебе нужен. Трейси Джеймс. Ее главная контора находится в Веро-Бич, но есть еще несколько филиалов во внутренних районах, вдали от моря, и один из них — в Бэсс-Крике. Она специалист по уголовному праву. Если хочешь, могу ей позвонить.

Элена слышала о Трейси Джеймс. Да и кто не слышал? Эта женщина была самым известным адвокатом в округе, и не исключено, что во всем штате. Элена видела это имя на рекламных щитах вдоль дороги, ее фамилия и портрет красовались в телефонной книге.

— Пожалуйста, Остин, позвони.

— Утром первым делом займусь. Но должен тебя предупредить: это будет дорого.

— Будем переживать трудности по мере поступления. — В этот момент Элена меньше всего беспокоилась о деньгах.

ГЛАВА 7

Лето 1960 г.

— В июле мы едем в лагерь бойскаутов. Почему бы тебе тоже не записаться?

— Мы — это кто? — спросил Джонни.

— Мои братья и я, — ответил Мики. У Мики было два старших брата: Дэнни и Эдди. Эдди был на полтора года старше

Мики, а Дэнни на год и четыре месяца старше Эдди. Ирландская тройня.

— Не могу. Ты же знаешь моих родителей. Им нужно целый год привыкать к этой мысли. — Отец Джонни служил банковским клерком. Мистер Келли был полной его противоположностью. Крепкий мужчина, он работал пожарным, ничего не боялся и верил в своих сыновей.

— Слушай, — почесал затылок Мики, — а если моя мать поговорит с твоей матерью? Она уж что-нибудь сообразит. Наплетет, что мои братья за тобой присмотрят или что-нибудь в этом роде…

— А она захочет?

— Конечно. Она тебя любит. Мне кажется, временами больше, чем меня.

Джонни покосился на приятеля, стараясь понять, серьезно он говорит или нет. Мики ответил ему улыбкой на миллион долларов.

Фирменной улыбкой Мики. Она действовала как волшебная палочка. Улыбаясь, он казался святым.

Через два дня Джонни разговаривал со своими родителями в гостиной их небольшой четырехкомнатной квартиры. Он никак не мог поверить, что они решились его отпустить. Хотя отец поставил целый ряд условий.

— Ты должен продолжать заданное на лето чтение.

— Возьму с собой книги.

— И найти себе замену помогать в монастыре. — На окраине их квартала располагался монастырь, где они с Мики во время мессы каждое утро попеременно прислуживали.

— Знаю. Я об этом позабочусь. — Джонни чувствовал, что родители сдаются. Мать уже была готова согласиться.

— Я доверяю мальчикам Келли. Они присмотрят за нашим сыном.

— Те два, что постарше, кажутся мне немного беспутными, — отозвался отец и с минуту помолчал, упершись ладонями в бока. Джонни почувствовал, что маятник вновь качнулся в обратную сторону, но ничего не мог поделать. — Хорошо, — наконец кивнул отец. При этом у него был такой вид, будто он только что принял решение начать третью мировую войну. — Можешь ехать. Но если не выполнишь домашнее задание или возникнут другие проблемы, ничего подобного больше никогда не повторится. Ты меня понял?

— Да, сэр. — Джонни настолько разволновался, что едва мог держать себя в руках. Две недели вдали от дома. Целых две недели! Он не переставал твердить про себя эти слова.

Скаутский лагерь на озере Ондава располагался в лесистом районе северной части штата Нью-Йорк в четырех часах езды от города. В нем одновременно отдыхали от двух до трех сотен мальчишек, в основном горожан. Четырнадцать ребят из отряда Джонни и Мики приехали на автобусе из Манхэттена. Их вожатым был Джон Миллер, а его заместителем Том Дейли.

Их отряд имел отдельную стоянку — поляну величиной в полакра с костром в середине. По одну сторону костра были установлены два навеса с односкатными крышами. По другую — ряды белых брезентовых палаток. На краю поляны, ярдах в пятидесяти от ближайшей палатки, располагался туалет.

— Разбейтесь на пары и выберите себе палатки! — громко приказал вожатый. Ребята рванули к палаткам. Джонни бежал след в след за Мики. Они захватили себе палатку в середине ряда. А Эдди и Дэнни поселились напротив, ярдах в тридцати.

Каждая палатка была натянута на отдельном деревянном настиле. Внутри две койки, на каждой два джутовых мешка — большой и маленький. Ребятам велели сложить свои пожитки под кровати и взять мешки. Они поспешили выполнить приказание. Спотыкались и бежали по узкой тропе, пока не оказались на другой поляне, в середине которой стоял стог сена.

— Большой мешок — это ваш матрас. Поменьше — подушка, — объяснил Миллер. — Набейте их. — Ребята накинулись на стог. Такое начало не предвещало для Джонни ничего хорошего. Он страдал от сенной лихорадки, первую ночь почти не смыкал глаз. Нос был заложен, во рту пересохло, лицо распухло, к тому же беспрестанно стрекотали сверчки. Напротив, меньше чем в трех футах, крепко спал Мики, словно родился и вырос в лесу.