Уникумы Вселенной - 1 - Юрий Иванович

Послышался шум раздвигаемой двери и Чинкис отвлёкся от воспоминаний о своей боевой молодости.

-- К тебе можно присоединиться, дорогой? -- изящно ступая по мраморным плитам, к бассейну подходила самая молодая жена Кетин.

-- Даже нужно! -- Чинкис стал подплывать к бортику, похлопывая от удовольствия хвостом по воде.

-- Автоответчик с самого утра полон поздравлений в твой адрес, но их поступает всё больше и больше. -- Кетин грациозно прогнулась, истомно прикрыв свои огромные зелёные глаза. -- А все ещё спят,... -- промурлыкав это, она кокетливо сложила губки бан­тиком.

"Ух, ты! -- подумал Чинкис, -- завожусь как мальчишка! Не мешало бы быть посо­лидней и сдержанней".

Но не в силах совладать с охватившим, всё тело, возбуждением спросил:

-- Так почему же ты ещё не в воде?

Ответом ему было мелькнувшее над его головой гибкое тело и взметнувшийся фонтан брызг лишь на секунду скрывших прекрасную возлюбленную.

На Аналарастрасии совместное проживание в браке считалось обязательным не менее сорока пяти лет. После этого прекрасная половина могла выбирать другого мужа или, по взаимному согласию, оставаться жить с прежним. Но если у них, за это время не появлялись наследники, мужчина был обязан взять новую жену и не обязательно при этом расставаться со старой. Обусловлено это было очень низкой рождаемостью, что не ком­пенсировала даже огромная продолжительность жизни: до восьмисот пятидесяти, очень редко девятисот лет. Дети рождались только парами, и была эта пара всегда разнополой. В среднем у аналарастрасийца за всю жизнь было 1-2 пары детей, реже 3 или ни одной. По­этому численность семей была разная. У кого было до десяти жён одновременно, а у кого одна, две. Этому способствовала большая количественная разница между мужским и жен­ским населением цоркской цивилизации.. Что в свою очередь обуславливалось высокой смертностью воинов и прям таки невероятной охраной женщин.

Единственное, чего не было у Чинкиса, так это детей. Регулярно заводя новых жён, он горел желанием оставить после себя наследника, который бы продолжал его славные дела и являлся поддержкой своего рода и гордостью отца. Но шли годы безрезультатных ожиданий и Чинкис постепенно свыкся с мыслью, что лишён возможности иметь детей из-за огромных воздействий Космоса выпавших на его долю. До недавнего времени с ним постоянно жили только две, самые близкие жёны из всех тех, которые когда-то жили с ним под одной крышей. Чинкисом даже было принято решение -- не брать новых жён, так как после пятисот лет возможность иметь ребёнка практически сводилась к нулю.

Но год назад, на одном из приёмов, начинающая телеведущая проявила такие уст­ремление и напор, а потом и страсть, что Чинкис с удовольствием сдался. И ни разу не пожалел за всё это время. Тридцатилетняя Кетин прекрасно вошла в его семью, став лю­бимицей старших жён и настоящим плодом сладострастия, любви и нежности для Чин­киса.

Вдоволь насладившись бурными любовными утехами, Чинкис и Кетин растя­ну­лись на диване, укрывшись сабенситовыми полотенцами.

-- Самое лучшее поздравление я получил только что! -- сказал Чинкис, всё ещё вздрагивая от приятной истомы.

-- А вот и нет, -- Кетин игриво укусила его за плечо, -- мой подарок тебя ждёт за пять минут до полуночи!

-- А почему так поздно?

-- Мой подарок должен быть самым последним в твой день рождения и самым лучшим.

-- Но разве может быть ещё что-то лучше? -- Чинкис попытался обнять жену, но та ловко вывернулась и вскочила с дивана.

-- Поверь мне, может! -- и улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок.

-- Тогда я не дождусь, сутки такие длинные, -- он тоже встал и, став в позу краду­щегося охотника, стал упрашивать: -- Зачем так долго ждать? -- а потом игриво бросился к Кетин.

Но та неожиданно бросила в него полотенце, и пока Чинкис срывал его с головы, уже оказалась в дверном проёме:

-- В сутках всего лишь тридцать часов, -- назидательно изрекла она, -- И потом, доро­гой, у нас масса дел, хлопот и мероприятий. -- И, поворачиваясь к двери, добавила:

-- Я жду тебя в кабинете.

-- Ну, радость моя, погоди! -- притворно грозно зарычал Чинкис: -- Я дождусь конца дня. А тогда...!

-- Вот тогда и посмотрим... на, что ты способен! -- и игриво виляя своей пикантной частью тела, Кетин скрылась за поворотом коридора.

Зайдя через некоторое время в свой кабинет, Чинкис увидел целые кипы поздра­вительных телеграмм, писем и подарков которые громоздились, на чем попало, занимая уже чуть ли не треть, вроде бы огромного, помещения. А авто­матический приемник почты щелкал, не переставая, ставя на каждой новой кор­респонденции дату и время получения. Кетин еле успевала вынимать почту из контейнера и кое-как ее рассортировывать

- Какой кошмар! - запричитал Чинкис, - Да я до следующего юбилея всего не пе­речитаю!

- Давай отключим приемник - предложила молодая жена, - А когда я все разложу, включим снова

- Давай воздержимся от этого хотя бы до семнадцати часов, - попросил Чинкис и пояснил, - Иначе сразу отключатся устройства отправки и у поздрав­ляющих загорится надпись "Адресат выключен", а это, знаешь ли, как-то не­ловко. Тем более в такой день Так что зови остальных моих женушек, вскры­вайте и просматривайте Самое важное ко мне на стол, а остальное на стеллажи в архив, будем читать на досуге.

- А что делать с видео телефоном? Сигнал вызова горит постоянно, автоответчик отвечает сразу по нескольким линиям. Может, хочешь, хоть с кем ни будь поговорить?

- Ну уж нет! В этом я могу не бояться поставить себя в неловкое положе­ние. Разве что, экстренно захотят видеть меня кто-нибудь из высшего Совета Управления? А они мо­гут связаться со мной и через наручный монитор. Кто хо­чет меня увидеть, пусть внима­тельно наблюдает за церемонией награждения в пантеоне Славы. А там, кстати, будут все те, кого хотел бы увидеть я, ну разве что, за редким исключением.

- Интересно, дорогой. Неужели есть кто-то, не оказывающий тебе долж­ного уваже­ния - говоря это, Кетин в гневе швырнула целый ворох почты об­ратно в контейнер.

- Уважать то они меня уважают, - Чинкис с улыбкой глядел на рассер­женную суп­ругу, - Но я их не уважаю, да и вообще терпеть не могу. Ты же знаешь этих мягкотелых либералов - пацифистов. Постоянно ну­дят о гуманности и чуть ли не любви к этим гума­ноидным тварям! Тьфу ты, мерзость, какая! Обнаглели до такой степени, что поговари­вают о пересмотре законов великого Фетиуса. Хотят открыть исторические архивы для всеобщего доступа! Те самые, которые великий Фетиус завещал лишь Высшему совету и лишь ему давал право сокрытия или обнародования той части истории, которая нам неиз­вестна.