Кровавый навет в последние годы Российской империи. Процесс над Менделем Бейлисом - Роберт Вейнберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В частности, Чаплинский отреагировал таким образом на выпады Голубева, студента Киевского университета и главы общества «Двуглавый орел». Голубев сделался несомненным лидером тех киевлян, которые утверждали, что евреи убили Андрея в обрядовых целях. Голубев не только стремился направить расследование в сторону ритуального убийства, но и желал защитить Чеберяк, поскольку та помогла ему вывести следствие на Бейлиса. Действительно, без постоянных усилий Голубева (и, в меньшей степени, Чеберяк), беспрестанно побуждавших полицейских и судейских чиновников Киева – путем уговоров и горячих речей – сосредоточить внимание на евреях, власти вряд ли стали бы фабриковать дело против Бейлиса и вообще кого-либо из евреев. Голубев рассчитывал на уступчивых чиновников, таких как Чаплинский, дававших ему возможность влиять на расследование и оттачивать доводы в пользу ритуального убийства. Вдобавок на Голубева обратил внимание Замысловский, разделявший, как мы видели, его пламенную ненависть к евреям. Воспользовавшись своими петербургскими связями, Замысловский попал на прием к министру юстиции Щегловитову, и тот согласился с ним, что обвинение в убийстве Ющинского следует выдвинуть против какого-нибудь еврея.
Рис. 8. Владимир Голубев
Альбом «Дело Бейлиса» в рисунках и фотографиях, 1913.
После консультаций с А. В. Лядовым, высокопоставленным сотрудником министерства юстиции, которого Щегловитов в начале мая направил в Киев для установления фактов, Чаплинский назначил главным следователем по делу Н. А. Красовского, умелого сыщика, ошибочно полагая, что тот окажется сговорчивее Мищука. Но Красовский, один из тех немногих, кто носил прозвище «российского Шерлока Холмса», отказался пожертвовать принципами и уступить давлению Чаплинского, желавшего, чтобы он сконцентрировался на версии ритуального убийства. Красовский продолжил работу, начатую Мищуком, и принялся еще энергичнее расследовать действия Веры Чеберяк.
Сразу после отстранения Мищука Красовский со своим помощником околоточным надзирателем Е. И. Кириченко и еще тремя сыщиками обыскал квартиру Чеберяк (10 мая). Никаких улик обнаружено не было, однако допрос Жени Чеберяка, проведенный Кириченко, укрепил подозрения Красовского и его помощника относительно того, что Вера Чеберяк знает об убийстве намного больше, чем сообщила следователям. И мать, и сын отрицали, что Андрей заходил к ним 12 марта: откровенная ложь, от которой они позднее отказались.
Красовский и некоторые другие участники расследования были убеждены, что Чеберяк причастна к убийству, и задержали ее в начале июня. Несколько недель ушло на сбор доказательств, подтвердивших, что Андрей действительно стал жертвой Чеберяк и членов ее шайки – Ивана Латышева, Бориса Рудзинского и Петра Сингаевского, сводного брата Чеберяк. По версии Красовского и его группы, Чеберяк и ее шайка (известная как «тройка») утром 12 марта находились у нее на квартире. В это время вбежал Женя, игравший на улице с Андреем, и сказал, что они поссорились с Андреем из-за двух прутиков, вырезанных для игры, после чего Андрей пригрозил сообщить в полицию о делах шайки[20]. Встревоженные угрозами Андрея, который, как они подозревали, к тому моменту мог уже рассказать обо всем полицейским (это объясняло бы недавний обыск), члены шайки, как установил Красовский, решили разделаться с мальчиком. Когда Андрей вернулся в квартиру, чтобы забрать оставленные там учебники, преступники схватили его, связали, заткнули ему рот кляпом, а затем закололи, нанеся около полусотни ударов. Однако полицейские не знали, причинялись ли ранения в горячке момента или для имитации ритуального убийства.
Тем не менее Чаплинский отказался согласиться с выводом Красовского о причастности Чеберяк к убийству и через несколько недель освободил ее. Однако в течение лета 1911 года подозрения в отношении Чеберяк и «тройки» лишь окрепли. В августе Женя и его сестра Валя скончались, – по словам полицейских, после поедания отравленных пирожных. Подозрение мгновенно пало на их мать, у которой будто бы имелся веский мотив, чтобы заставить замолчать своих детей: страх, что они расскажут полиции все известное им об убийстве Андрея. Действительно, Чеберяк забрала Женю из больницы в начале августа: как сочли некоторые, она больше заботилась о том, чтобы сын ничего не сказал другим, чем о его выздоровлении. Но доказательства отравления Верой Чеберяк своих детей так и не были представлены, и смерть их остается загадкой.
Когда полиции стало известно, что Женя находится при смерти, сыщик А. К. Полищук, с самого начала участвовавший в расследовании убийства, поспешил на квартиру Чеберяк для допроса мальчика, который после возвращения из больницы периодически впадал в бессознательное состояние. Полищука сопровождали Красовский и Кириченко. Выступая на процессе в 1913 году, Кириченко утверждал, что Чеберяк следила за тем, что ее сын говорит следователям (см. Документ 16). Полищук подтвердил показания Кириченко о том, что Чеберяк умоляла сына: «Скажи им, что я по этому делу ничего не знаю» (см. Документ 17).
Красовский поделился своими подозрениями с начальством и, поняв, что Чаплинский сопротивляется расследованию в отношении Чеберяк, пожаловался ему на давление со стороны Голубева, стремившегося приписать убийство евреям. Возмущенный вмешательством Голубева, Красовский изо всех сил старался убедить полицейских и судейских чиновников, что убийство Андрея не было ритуальным. Во время процесса он собрал солидные доказательства вины Чеберяк. В конце концов, однако, Чаплинский одержал верх и добился отстранения Красовского от дела в сентябре 1911 года (см. Документ 18). Он предложил Полищуку – активному стороннику правых, отстаивавшему интересы киевских черносотенных организаций, – сфабриковать доказательства того, что в 1903 году Красовский украл у одного из заключенных 16 копеек. Красовский ненадолго подвергся заключению, но суд оправдал его. На процессе Полищук поставил под сомнение показания отставленного Красовского, который заявил, что он не нашел доказательств, связывающих Бейлиса с убийством. Полищук даже обвинил Красовского в отравлении детей Чеберяк, но защите удалось заставить его отказаться от этой части показаний. Более того, Полищуку пришлось признать, что все улики указывают на виновность Чеберяк.
Озабоченность направлением, которое приняло расследование, выражали и другие чиновники, знакомые с обстоятельствами дела. Так, например, Н. В. Брандорф, прокурор Киевского окружного суда, принимавший участие в аресте Чеберяк в июне 1911 года, не раз жаловался Чаплинскому, что Голубев вмешивается в ход расследования. Чаплинский, начальник Брандорфа, предупредил прокурора, что его карьера окажется под угрозой, если Щегловитов узнает, что убийство нисколько не напоминало ритуальное. В. И. Фененко, следователь Киевского окружного суда, полагал, что убийство совершилось в квартире Чеберяк, и собирался возбудить против нее дело. Однако Чаплинскому удалось отстранить от дела и Брандорфа (в конце 1911 года), и Фененко (в начале 1912 года).
Осенью 1911 года
