Нам нельзя! (СИ) - Бузмакова Евгения

— Хорошо, — Виктор позволяет удобнее устроиться на мягком ковре, ложится рядом, притягивает в плотную к себе, утыкаюсь носом в обнаженную грудь мужчины, вдыхаю терпкий аромат.

— Ты хороший, надёжный. С тобой так легко! Возраст у мужчины играет свою роль, Вы словно долголетнее вино, которое настоялось, впитало в себя все прелести, придавая вкусу невероятные оттенки, которые хочется смаковать на языке непростительно долго! С годами Мужчина становится мудрее, познает всю жизнь воспринимая ее такой какая она есть, сбивает с себя спесь! Знаешь, я могла бы в тебя влюбиться.

Проговариваю последнии слова, еле перебирая языком во рту, веки тяжелеют и моментально погружаюсь в глубокий, сладкий сон в надежных и сильных руках незнакомца.

Глава 6

Чувство безмятежности и какого-то недалекого счастья обуревают изнутри, умиротворённое подсознание не желает отпускать из сладостной неги, не стремится разомкнуть тёплые объятия и позволить вернуться в настоящую реальность.

Медленно поворачиваюсь на другой бок, ощущаю под своим телом приятную прохладу, едва уловимое скольжение. Понимаю, что ворсистый ковер сменился на что-то другое, более мягкое и воздушное, словно невесомые рыхлые облака обволакивают мой стан, завлекая обратно в пленительные сновидения. А что-то невыносимо тяжелое и хваткое тянет на себя, сжимает в сильных, крепких объятиях. Резко размыкаю глаза, потираю их в попытке снять наваждение, будто избавиться от действия сильнейшего снотворного, которым опоили вчера.

Окидываю взглядом комнату, пытаюсь все же осмыслить где нахожусь в данный момент и что вчера произошло. Маленькие пазлы собираются воедино, а когда опускаю свой взор вниз, туда где давление нарастает все больше, а огонь от невыносимо острых прикосновений разливается по всему телу. Большие мужественные ладони блуждают по моему телу, непроизвольно, едва уловимо, словно во сне, ощупывают каждый участок шелковистой кожи. Обнаруживаю, что лежу практически обнаженная, край одеяла отброшен в сторону, открывая прелестную картину. Вчерашнего топа нет и в помине, лишь внизу красуются маленькие кружевное трусики, едва прикрывающие незамысловатый участок плоти.

«Ну прекрасно просто, значит наша вчерашняя беседа закончилось весьма увлекательным продолжением, обидно, что совершенно ничего не помню»

Стоит лишь сместиться в сторону, попробовать подняться, высвободиться из железной хватки, как меня обратно отбрасывают на мягкие перины, с ещё большей силой и недовольным рыком прижимают к мускулистой, горячей мужской груди и наглым образом начинают тереться о мой зад чём-то весьма внушительным и невыносимо твёрдым. Думать долго не пришлось что же именно это такое, картина маслом называется! А масло точно понадобится с такими то размерами!

— Куда собралась? — хриплый ото сна голос звучит куда более сексуальнее, чем когда — либо, заставляет обмякнуть и расслабиться.

— Мне надо идти!

— Хотела сбежать не попрощавшись?

— Возможно, зачем беспокоить мужчину?

— Ага, когда можно просто сбежать?! Как по — детски это звучит!

— Ну так я и ребёнок забыл, папочка? — меня дергают вперёд, опрокидывают спиной на шёлковые простыми, острые колени раздвигают мои ноги в стороны, а внушительная масса мужского тела опускается на мое тело, пристроившись максимально удобно поверх меня.

Что-то непростительно твёрдое упирается в бёдра, мои зазывающие ёрзанье распаляют сильнее, приветствую утренний стояк.

— Ого — выдыхаю в самые губы мужчины, лёгким прикосновением скольжу по щетинистой щеке Виктора.

— Это утро, Катя, — Виктор склоняется ниже, оставляет мимолетный поцелуй на моей шей.

— Ага, доброе утро, — смущенно отвожу взор в сторону, лицо заливается красноречивым румянцем.

Мужские губы растягиваются в улыбке, озаряя меня своей прекрасной, сногсшибательной улыбкой обольстителя.

— А оно действительно доброе!

Лицо мужчины так близко, искушает, дышит прямо в губы, продолжая свои уверенные движения, тереться о мой возбужденный клитор своим естеством. Целует, так как вчера. Поцелуй лишающий права выбора, какого-то отступления и желания вырываться. Прикрываю глаза, нервно прикусываю губы, стоит только прекратить поцелуй, умелые руки ласкают мой стан, но совсем не грубо, а наоборот расслабляюще, легко и слишком волнительно. Вздрагиваю, когда его пальцы касаются моего лица, он ведёт ими по щеке, вниз, до груди, замирает на сосках. Касания настолько медленные и легкие, что от них по коже бегут мурашки, а низ живота начинает невероятно сильно тянуть от непреодолимого желания, нарастающего с каждой секундой все больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пытаюсь прийти в себя, остановиться, перевести дыхание, остудить воспламеняющийся пожар.

— Виктор, мне надо идти, правда — Xнычу ерзаю под внушительной массой тела.

Каждое новое движение доставляет некий дискомфорт, стоит только коснуться разгоряченной плоти, скользнуть по ней.

— Да, я знаю, ты вчера говорила, что тебе надо успеть вовремя добраться домой, — тяжело вздыхает, перекатывает с меня, ложится обратно на мягкую перину.

Приподнимаюсь, натягиваю одеяло до самого подбородка, словно какая-то невинная овечка, которая никогда не просыпалась в кровати с обнаженным мужчиной.

Прости, просто для меня…., запинаюсь не решаюсь сказать настоящую правду, которая терзает меня, — у нас что-то было?

— Конечно нет, я что похож на маньяка, у меня нет сомнофилии! Ты заснула, а я перенёс тебя на кровать, лёг рядом и заснул. А ночью вертелась, без устали бормотала что-то невнятное, не переставала говорить, что тебе невероятно жарко, вот и стянула с себя одежду, — он кивает в сторону разбросанных вещей, которые весьма неаккуратно разбросаны по полу.

— Да уж, — стыдливо опускаю глаза, опять заливаюсь в новом румянце, — Просто обычно я себя так не веду, пойми это…

— Я понимаю! Ты не похожа на ту девушку которая каждую ночь меняет мужчин! Вообще, хоть ты ведёшь себя слишком развращено и пытаешься показать с весьма не хорошей стороны, но есть некие предположения, могу судить по твоей реакции и притуплённых глаз, непроизвольно проступающему румянцу, что ты не была ещё с мужчиной! — его голос совершенно спокойный и размеренный, складывается впечатление, что я будто открытая книга и стоит только взглянуть на меня, становится все предельно ясно, — Ты ведь девственница ещё, Кать?

Нервно прикусываю нижнюю губу, руками сжимаю край простыни.

— Это плохо? — не решаюсь приподнять свой взгляд, боюсь увидеть хоть долю малейшего осуждения и разочарования к своей персоне.

Правильно, что могу дать такому мужчине, взрослому и опытному, когда сама толком ничего не знаю, а лишь видела у других, в порно — фильмах, но никогда не использовала знания на практике. Жить и демонстрировать всем раскрепощённый образ жизни, играть великую жрицу любви и обольстительницу всегда проще, чем проявить себя с более непонимающей стороны. Девственниц не ценят, это настолько обесценилось, что проще возыметь более легкую добычу, которая с легкостью поддастся на уговоры, будет сама действовать решительно, без разбора влезать в чужие штаны.

— Нет, это лишь в очередной раз доказывает мне, что не ошибся в тебе! Ты хорошая девушка, невинная и чистая, мне это нравится, а научиться можно всему, Знаешь как сильно меня возбуждает тот факт, что у тебя ещё никого не было?

Виктор перехватывает мою руку, тянет вперёд, кладёт поверх своей вздымающейся плоти, сжимает мою ладонь своей.

— У тебя же не было никого? Никогда? В любых смыслах? — он не стремится отпускать меня, только разжимает ладонь, непростительно медленно направляет мои движения, позволяя понять всю прелесть сказанных им слов, ощутить как в мою руку настойчиво упирается головка эрегированного члена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет, не было, — краснею ещё пуще, тяну свою руку на себя.

Ладонь горит, пылает невидимым огнём, позволяет разливаться теплу по всему телу, обдавая импульсами с головы до пят.

— Ну вот и хорошо, вставай, раз надо спешить, то не стоит в очередной раз злить словно отца, — мужчина поднимается с кровати, открывает предо мной прекрасный вид подтянутого, смуглого тела.