Порочного царства бог (СИ) - Райот Людмила

Около входа в работный дом выстроилась толпа из бедняков. Сюда сдаются целыми семьями, когда иного шанса выжить не остается.

Я повел Армстронга и Малька в обход очереди, потупив взгляд. Мне-то повезло (хотя о каком везении речь? Спасибо «продажной системе правосудия», как говорит Лукас!). Клифф Кавендищ вышел из своего заточения. А вот выйдут ли они?..

Мы обогнули забор и подошли к калитке черного входа. Около нее, переминаясь с ноги на ногу, нас ожидал невысокий и полный… человек.

Да, хоть я и пользуюсь услугами Оливера Олсоппа, назвать его «джентльменом» никак не смогу.

— Добрый день, господа! Лорд Кавендиш… — толстяк снял шляпу, приоткрыв блестящую лысину, и поклонился, — мистер Армстронг и…

Он перевел недоуменный взгляд на моего третьего спутника.

— Мистер Малькольм, — сказал я и положил руку на плечо Малька. — Мой новый секретарь.

Щуплые плечи напряглись— парень сжался и хотел высвободиться, но в последний момент передумал. Лишь с тоской посмотрел на крыши корпусов работного дома. В его глазах застыл испуг.

— Это мистер Оливер Олсопп. Он помогает мне, когда… В общем, помогает в некоторых щекотливых ситуациях, — надеюсь, журналист все поймет и не полезет с расспросами или нотациями в этот не очень удобный для проповедей момент.

Новоявленный «секретарь» нахмурился, но промолчал.

— Приятно познакомиться! Пойдемте, девушка ждет нас, — Оливер толкнул дверь, а потом вдруг застонал и, понизив голос, произнес с упоением: — Ох, какой же бриллиант я нашел для вас, Ваше Сиятельство! Элайза — настоящая драгоценность! К тому же, девственница…

Когда что-то пошло не по плану…

Я скептически хмыкнул, но позволил Олсоппу и дальше расхваливать неведомую бедняжку. Предлагать дурнушек не в его интересах: чем выше я оценю данные будущей куртизанки, тем большую сумму он получит за сделку. Хотя насчет ее «драгоценности» меня одолевали сомнения. Маловероятно, чтобы в здешних грязи, унынии и мраке могла отыскаться подлинная красота. Тем более — девственная.

Арми остался ждать у входа, а мы с Лукасом и Оливером отправились на встречу с обитательницей работного дома. Изнутри его территория оказалась еще больше похожа на тюрьму, а редкие постояльцы — на изможденных заключенных.

В большом и замусоренном дворе почти никого не было: местное «население» трудится с рассвета и до заката.

— Почему здесь столько зданий? — с недоумением спросил Малёк, а я сделал в голове заметку насчет его прошлого.

Может, он и не из богатеньких слюнтяев вроде меня, но на грани нищеты явно никогда не стоял. Иначе был бы в курсе устройства таких заведений.

— Детей, начиная с двух лет, держат отдельно от родителей. Мужчин от женщин тоже.

— Как, даже женатых?..

— Их особенно, — усмешка вышла горькой. — Чтобы не размножались.

Лукас споткнулся и перестал задавать вопросы. Видимо, догадался, что ответы только расстроят.

Женское крыло дома встретило нас гулкой тишиной и спершейся вонью, такой густой и отталкивающей, что пришлось затаскивать себя чуть не за шиворот. Прижав к носу белый платок, Олсопп показал нам дорогу — вверх по лестнице и налево, в одну из ледяных, еще более студеных, чем улица, спален.

Навстречу поднялись две женщины. Обе в простых серых рубахах, сшитых из мешковины, с коротким ежиком волос и затравленным выражением на почти одинаковых лицах.

Они были похожи друг на друга. Одна — явно мать. В общем-то, еще не старая… Но Оливер не стал бы предлагать ее в мой публичный дом и, тем более, называть «бриллиантом». А вот дочь… Я внимательней всмотрелся во вторую хрупкую фигурку и потерял дар речи.

— Мисс Элайза Бёрджесс, — с гордостью продекламировал Оливер и слегка пихнул застывшую девушку. Та села в неловком реверансе, не сводя с меня огромных глаз темно-серого цвета и пряча руки за спиной. Проклятье, а ведь и правда

Удивительная форма лица — со сглаженными углами скул, лба и подбородка. Напоминает ограненный драгоценный камень. Головка маленькая, шея тонкая и изящная. Яркие губы, выделяющиеся манящим пятном на обескровленном лице…

Далеко не каждая леди может похвастаться такими внешными данными. Надень на нищенку парик и приличное платье, чуть-чуть накорми, развесели… Дай созреть годик-другой, и получится красавица, каких мало. Половина аристократок Лондона удавились бы от зависти при виде простолюдинки из Ист-Энда.

Я сглотнул, чувствуя, как ко мне снова возвращается способность говорить. Изумление медленно переходило в раздражение. Такую дорогу проделал, и все зря! Зато тайна девственности открылась…

— Но она ведь еще ребенок… — захотелось надавать алчному Олсоппу по шее. — Элайза, сколько вам лет?

Брови последней подскочили наверх и жалобно изогнулись. Оливер ответил за нее.

— Ей четырнадцать. Но вы не думайте о возрасте! Лучше посмотрите на ее лицо, тело… Она здорова, красива и вполне сформирована!

В доказательство своих слов Олсопп подтолкнул девчонку ко мне, дернув ворот ее платья. Трухлявая ткань лопнула, обнажая хрупое, но уже округлое плечико с нежной тонкой кожей.

— Ее здесь не били, видите? Ни ссадин, ни синяков!

Конечно, не били. Здесь бьют только мальчишек. Но это не значит, что девочкам приходится легче. Элайза покраснела, ее руки рефлекторно дернулись вверх, чтобы прикрыть наготу… На полпути замерли и быстро юркнули обратно за спину, но я успел рассмотреть ярко-красные, стертые до крови пальцы. Единственный изъян в совершенной внешности.

— Ладони стерты из-за пеньки[3], — поспешил успокоить Оливер. — Заживут в мгновение ока, если дать им покой.

— Я не нанимаю на работу детей, мистер Олсопп, — холодно повторил я.

— И зря! — делец подскочил ко мне. — Некоторые клиенты готовы платить втридорога за возможность оказаться с нетронутой малолеткой!

Последнюю фразу он обронил тихо, практически прошипел, но каждый в комнате отреагировал на нее — либо расслышал, либо догадался о ее значении.

Как бы ужасно ни звучало, но он был прав. И мне вдруг стало ужасно неловко — редкая эмоция для отпетого негодяя вроде меня… Перед юной Элайзой, вынужденной выбирать между проституцией и жизнью в работном доме, перед ее бедной матерью, альтернатив для которой уже не существовало, и, главное — перед Малькольмом, замершем у входа с белым, как простыня, лицом.

— Прошу прощения за беспокойство, — выдавил я и развернулся, собираясь уходить.

— Постойте, господин! — ко мне бросилась молчавшая до этого мать. — Возьмите мою дочь, прошу вас!.. Не оставляйте ее здесь!

Она схватила меня за руку такими же изуродованными, как и у дочери, ладонями, посмотрела полными мольбы и слез глазами… Я перевел взгляд на Элайзу. На ее чистом лице отразилось жгучее разочарование и страх. Страх быть отвергнутой.

— Ладно, — после долгой паузы протянул я. — Пошли. Вещи?..

— У меня ничего нет, — впервые за все время открыла рот девочка. Голос подстать личику — тонкий, нежный, неуверенный. А потом бросилась обнимать мать. Обе разрыдались, прижимаясь друг к другу и прощаясь, возможно, навсегда..

Оставаться здесь далее было невыносимо. Я прошел мимо Малька, не в силах поднять на него глаз. Спустился по лестнице и вышел во двор, жадно вдыхая пропахший нечистотами воздух трущоб. После пропитанного отчаянием и смрадом сотен немытых тел помещения он казался сладким, как благовония.

Никто не захотел задерживаться в работном доме надолго. Уже спустя минуту в проходе появились Олсопп с Элайзой, взирающий на белый свет так ошарашенно, словно не видела его долгие годы. Казенная одежда была слишком тонкой для промозглого февраля, подросток куталась в дряхлое одеяло. Самым последним показался мой новый секретарь. Он шел деревянной походкой, хмурясь и смотря прямо перед собой.

— Схожу договорюсь с надзирателем, заберу документы мисс Бёрджесс, — довольный Олсопп подвел продрогшую Элайзу. — Вы подождете меня или..?