Тайный дневник Исабель - Карла Манглано

— Вы держали в этом номере какие-нибудь ценные вещи?

— Да… мои драгоценности! — воскликнула я, тут же устремляясь большими шагами к туалетному столику, на котором я оставила свою шкатулку.

Шкатулка эта, как и большинство других предметов, была сброшена на пол, а драгоценности из нее вывалились. Я наклонилась и подняла и шкатулку, и драгоценности, чувствуя, что от охватившего меня волнения мои движения стали какими-то неуклюжими.

— Больше ничего ценного у вас не было? — поинтересовался Виндфилд.

— Думаю, что нет…

— Ничего не понимаю! — пробормотал Виндфилд, в задумчивости проводя ладонями по своим темным волосам. — Я был бы абсолютно уверен, что здесь произошло ограбление, если бы они взяли драгоценности…

Я запихнула их обратно в шкатулку, а затем аккуратно ее закрыла и поставила на туалетный столик — как будто благодаря этому моему поступку мог хоть чуть-чуть уменьшиться хаос, царящий в номере, а заодно и немного успокоилась бы я сама. Затем я стала лихорадочно собирать с пола свое белье: я очень сильно смущалась оттого, что этот господин стоял и разглядывал мои чулки, мои culottes[16] и мои корсеты.

— Два ограбления за один день! Это уж слишком… — посетовала я, ползая на коленях по ковру в поисках своих самых интимных предметов одежды.

— Возможно, это не просто совпадение.

Я, стоя едва ли не «на карачках» на полу, подняла глаза и вопросительно посмотрела на своего собеседника.

— У вас имеется что-нибудь такое, что кто-то мог бы очень захотеть у вас похитить? — спросил он с непринужденностью, которую я сочла восхитительной — такой же восхитительной, как и стыдливый румянец, тут же окрасивший его щеки. Ричард Виндфилд уже в который раз показался мне весьма очаровательным и до умиления непосредственным. — Я… я имею в виду какие-нибудь ценные предметы: деньги, паспорт…

— Деньги — только те, которые я ношу с собой в сумочке. Все остальные деньги находятся у моей тети. А вот паспорт…

— Вам нужно посмотреть повнимательней и подумать, что у вас могло пропасть.

Я, уже почти не слушая его, сконцентрировалась на поисках своего паспорта, который, как мне казалось, должен был находиться в моей сумочке — той самой, которую у меня сегодня пытались отнять возле карусели. Перед тем как начать собирать свое белье с пола, я положила эту сумочку на кровать и теперь, подойдя к ней, стала аккуратно вынимать из нее содержимое и раскладывать его на голом — без простыней — матрасе.

— Уже сейчас ясно, что кто-то искал нечто такое, что, по его мнению, у вас имеется.

— Нам, наверное, нужно обратиться в полицию, — сказала я, продолжая «потрошить» свою сумочку.

— Да. Хотя, вообще-то…

Виндфилд, не договорив, подошел ко мне и тем самым оторвал меня от возни с сумочкой. Он, похоже, что-то заметил.

— Что случилось? — спросила я.

Англичанин взял из разложенных мною на матрасе предметов книгу и указал на нее.

— Это… книга?

Я, не видя в этом ничего удивительного, кивнула и пожала плечами.

— Она ваша?

— Ну, конечно же она… Нет, она не моя! — воскликнула я, присмотревшись повнимательнее. — Я хочу сказать, что у меня лежала в сумке книга, но не эта. Это не моя книга. Она похожа на мою, но она не моя. Чего я не могу понять — так это как она вообще сюда попала… Хотя, возможно…

— Возможно — что?

— Ну, я в этом отнюдь не уверена, но когда я еще только приехала в Париж, на перроне железнодорожного вокзала я столкнулась с мужчиной… Точнее, с несколькими, но с этим — особенно сильно… При этом у него раскрылся чемодан, который он держал в руке, а у меня выпала из рук сумочка. Мы стали поспешно собирать вылетевшие из чемодана и сумочки предметы, и… В общем, я, возможно, в суматохе взяла по ошибке его книгу, думая, что она моя. Как, по-вашему, такое могло произойти?

— Вполне.

Виндфилд продолжал разглядывать книгу — смотрел на ее обложку, ее корешок, перелистывал страницы…

— Кроме того, мне, по правде говоря, ничего другого даже и в голову не приходит, — добавила я. — Что означает название этой книги? Оно ведь написано на каком-то редком языке, да? А вот здесь, что это?

Я ткнула пальцем в вытисненные на корешке две буквы «К» — вытисненные так, что одна из них являлась как бы зеркальным отражением другой.

У меня возникло ощущение, что Виндфилд хочет мне что-то сказать, но слегка сомневается, стоит ли ему это делать.

— Не… не знаю. Я никогда раньше такого не видел.

Виндфилд — под моим внимательным взглядом — снова стал рассматривать книгу. Он тщательно прощупывал ее подушечками пальцев, тихонечко постукивал костяшками пальцев по обложке, медленно проводил ногтем по швам переплета…

— У вас есть с собой перочинный нож или нож для разрезания бумаги? Или что-нибудь такое, чем можно резать?

Его вопрос заставил меня на пару секунд задуматься.

— К сожалению, нет. А может, вам подойдут ножницы? Если, конечно, я смогу их здесь найти… — предложила я, перебрав в уме возможные варианты.

— Да, еще как подойдут!

Я резко поднялась с матраса и начала рыться в куче валяющихся на полу возле туалетного столика предметов. Отодвинув в сторону миниатюрный поднос с лежащей на нем щеткой, я увидела ножницы. Подняв с пола, я передала их Виндфилду, и тот, используя один из острых краев, начал аккуратно отделять бумагу, приклеенную к внутренней стороне лицевой «корочки» обложки. Когда эта бумага была уже полностью отделена, стала видна полость глубиной в несколько миллиметров, которая была заполнена каким-то коричневым веществом, похожим на смолу. Виндфилд, отщипнув малюсенький кусочек этого вещества, стал сдавливать его подушечками пальцев, чтобы определить консистенцию, поднес его к носу, чтобы выяснить, какой у него запах, и коснулся его кончиком языка, чтобы узнать, какое оно на вкус.

— Ну и что это? — спросила я, так и не дождавшись его комментария.

— Гашиш, — коротко и ясно ответил он.

— Гашиш? — переспросила я, нахмурив брови.

— Да. Это наркотик, галлюциногенное вещество. Некоторые люди его курят, и… и им мерещатся голубые дракончики, — улыбнулся Виндфилд.

Ему, видимо, очень понравился придуманный им ответ на заданный мною вопрос. Мне же его ответ показался плоской шуткой.

— Голубые дракончики? Вы надо мной подсмеиваетесь? Зачем эту гадость запихнули в книгу?

— Ее не просто запихнули, а спрятали. Эта, как вы изволили сказать, гадость — а она и в самом деле гадость — стоит немалых денег. Курить ее, кстати, запрещено законом.

Я не смогла бы определить, появилось на моем лице выражение удивления в этот момент или еще раньше и уже просто не сходило с моего лица.

— Теперь понятно, что именно эту книжечку искал и тот, кто проник сюда, в ваш гостиничный номер, и тот, кто пытался вырвать у вас из рук сумочку.

— Боже мой!..

— Нам, пожалуй, следует вызвать полицию. Я пока оставлю это у себя, — сказал Виндфилд, закрывая книгу. Из нее выскользнул листочек бумаги, и я, наклонившись, подняла его. — Я отдам это полицейским, когда они придут. Если хотите, я мог бы сам им обо всем рассказать. Французская поли…

— Ради всего святого!!! Что ты натворила, Исабель?!

Услышав эти громогласно произнесенные от входной двери фразы, мы с Виндфилдом резко обернулись. Конечно же, это была твоя матушка: она зашла в номер и, едва не наступив на валявшуюся на полу картонку для шляпы, с трудом сумела удержать равновесие и не упасть.

— Но тетушка, как вы могли подумать, что я… — начала было оправдываться я, но твоя матушка меня тут же перебила:

— Ричард? Ричард Виндфилд? Ты-то, черт бы тебя побрал, что здесь делаешь? — воскликнула она.

Меня — уже в который раз — позабавило то, что, когда твоя мать начинает сердиться, у нее соскакивают с языка не совсем уместные в приличном обществе фразы. Она, впрочем, говорила, что для ее возраста это вполне позволительно.

— Алехандра? — Ричард Виндфилд, судя по его напряженному лицу, пытался что-то понять. — Получается, что ты… она… эта сеньорита… твоя племянница? — Затем, повернувшись ко мне, он спросил: — Это и есть ваша тетя?

Я в ответ кивнула. Лицо Ричарда Виндфилда — о котором никто не сказал бы, что оно красивое, но в котором чувствовалось что-то жутко привлекательное — вдруг расплылось в широкой улыбке, отчего шрам на его губе растянулся.

— Уж теперь-то вы не сможете отказаться от моего приглашения вместе со мною поужинать, — заявил он.

— Ну что, никто мне так и не объяснит, что же здесь произошло?! — громко воскликнула великая герцогиня.

Объяснять, в общем-то, пришлось многое. Однако мы вполне могли обо всем очень обстоятельно поговорить во время ужина, а потому мне пришлось согласиться отужинать с Ричардом Виндфилдом в ресторане на Эйфелевой башне.