Мертвые не лгут - Саймон Бекетт

– Что с ружьем? – спросил я. – Его в доме не оказалось? Даже если оно упало в воду, его должны были обнаружить во время отлива.

– Нет. Отчего мы сначала решили, что в деле замешан кто-то еще. Но, принимая во внимание записку и все остальное, версия с самоубийством стала представляться более вероятной, и в качестве рабочей гипотезы мы приняли, что он застрелился где-нибудь еще. Например, на песчаных банках. Это объясняло бы, почему так долго не обнаруживали тела и пропажу «Мобри».

Инспектор откинулся назад, предоставляя мне возможность поразмыслить над его словами. Итак, Лео Уиллерс пропал от четырех до шести недель назад, но скорее шесть, чем четыре. Я взвесил увиденную степень разложения и влияющие на него факторы в русле: температуру воды и падальщиков – как плавающих, так и летающих. Воздействие соленой воды и отливов, дважды в день оставляющих тело на милость атмосферы и ветров.

Мои размышления прервало выглянувшее в просвет прозрачных облаков солнце. Оно позолотило точками света зыбь на воде. Отразив луч, что-то блеснуло на берегу – бутылка или осколок стекла. Но солнце снова заволокло облаками, и блеск пропал.

Глава 4

У устричного ангара нас ждал целый комитет по приему. Когда мы приблизились к берегу, я заметил, кроме провожавших нас полицейских, новых людей. На одном был предназначенный для работы в тяжелых условиях голубой комбинезон, и я понял, что он патологоанатом, о котором ранее упоминал Ланди. Рядом стояла высокая женщина в светлом плаще, должно быть, старший следователь Кларк.

Кто два других мужчины, я понятия не имел. Они держались в стороне в конце набережной. Вскоре я различил на них фуражки и догадался, что они высокие полицейские чины.

– Господи… – пробормотал Ланди, глядя на них.

– Что такое?

Большую часть пути от песчаных банок инспектор провел на носу, не обращая внимания на душ брызг, которыми его окатывало всякий раз, когда суденышко натыкалось на волну. Казалось, ни тряска, ни болтанка не доставляли ему неудобств. Наоборот, наслаждался встречным ветром, как собака, высовывающая из окна автомобиля голову.

А вот теперь сник, словно жалел, что слишком быстро закончилось короткое плавание. Снял очки и принялся вытирать с них пену.

– Это Драйден, заместитель начальника территориального управления полиции. С ним сэр Стивен Уиллерс.

Я повернулся к набережной и сам испытал тревогу. Не слышал, чтобы такой высокий чин пожаловал на рядовое расследование. Не говоря уже об отце жертвы. Неправильная затея: ненужный стресс как для родителя покойного, так и для вынужденных работать под надзором полицейских.

Стояла тишина, только сержант, направляя лодку к устричным ангарам, отдавал короткие команды. Мотор сбавил обороты до тихого ворчания, и суденышко осело в воду. Волны плескали в трубчатую конструкцию, и мы по инерции плыли последние несколько ярдов к пирсу. Вода поднялась настолько, что мы могли подойти прямо к нему и не пользоваться эллингом. Лодка ткнулась рядом с пролетом каменной лестницы, ступени которой уходили на глубину. Кларк и остальные молча наблюдали, как один из морских полицейских выпрыгнул на берег и закрепил на металлической стойке конец.

– Следующий вы, доктор Хантер, – предложил Ланди. – Носилки выгрузим в последнюю очередь.

Сознавая, что на меня смотрят важные люди, я ухватился за ступени и, неуклюжий в болотных сапогах и дождевике, выбрался из неустойчивой скорлупки. Ступени были скользкими, влажный бетон в пятнах зеленых водорослей. Наверху, понимая, какой я перепачканный, я остановился, чтобы вытереть руки. Ко мне приблизилась женщина в светлом плаще и мужчина в рабочем комбинезоне:

– Доктор Хантер? Я старший следователь Пэм Кларк. А это профессор Фриарс, патологоанатом министерства внутренних дел.

Кларк была высокой и худощавой, с вьющимися рыжеватыми волосами, которые, несмотря на попытки их усмирить, связав на затылке, ореолом обрамляли ее бледное лицо. Возраст Фриарса я бы не взялся определить. Волнистая шевелюра седая, но лицо гладкое, без морщин. Можно дать за сорок или за шестьдесят, признав, что он хорошо сохранился. Вместе с пышущими щеками этот человек своей внешностью напоминал расшалившегося херувима.

– Не пожимаю рук, – энергично проговорил он, поднимая ладони, чтобы я увидел перчатки. Затем задумчиво посмотрел на меня. – Хантер… Хантер… знакомая фамилия. Мы раньше не встречались?

– Не думаю.

– Значит, обознался.

Он перенес внимание на то, что происходило на лодке, а я взглянул на стоящих в конце набережной двух мужчин в темных пальто. О чем они говорили, я слышать не мог, но мне казалось очень неловко что-то обсуждать с отцом предполагаемой жертвы. Сэру Стивену Уиллерсу было за шестьдесят. На нем было угольно-черное, как я решил, кашемировое, пальто поверх светло-серого костюма. Редеющие волосы поседели, и, наблюдая за манипуляциями с носилками, он выглядел каким-то бесцветным. В его внешности не было ничего внушительного, но он излучал гораздо больше властности, чем стоящий рядом с ним высокопоставленный полицейский. Заместитель начальника полиции Драйден отличался впалыми щеками и фигурой регбиста, под блестящим козырьком фуражки светились глубоко посаженные глаза. Он был выше сэра Стивена, но именно тот привлекал к себе внимание.

Уиллерс смотрел на лежащий на носилках мешок с трупом, но его лицо ничего не выражало. Вероятно, почувствовав мой взгляд, он внезапно посмотрел на меня в упор. Без всякого интереса, любопытства или узнавания. А через секунду опять следил за тем, что происходило с носилками, оставив во мне чувство, что меня, оценив, моментально забыли.

Из лодки выбрался Ланди и, тяжело отдуваясь, поднимался по ступеням. За ним понесли носилки.

– Осторожнее, – потребовала Кларк, когда они оказались на пирсе. – Опускайте.

Моряки, кряхтя, поставили носилки, и с них на бетон потекла вода. Фриарс подошел и встал рядом.

– Ну-с, что мы здесь имеем? – он сделал знак сержанту. – Осмотрим по-быстрому?

Хотя Кларк не глядела на сэра Стивена, было ясно, о чем она подумала: «Не лучше ли заняться этим в морге?»

Патологоанатом едва заметно улыбнулся.

– Я сам не люблю работать на глазах публики, но коль скоро я здесь, нужно приниматься за дело.

Его тон был любезным, но достаточно решительным, чтобы пресечь любые возражения. Кларк коротко кивнула сержанту морских полицейских.

– Откройте.

По пирсу поплыл гнилостный запах разложения. На черном пластике труп выглядел еще неприятнее – бледной растаявшей восковой куклой.

– Идентификация по зубной карте будет проблемой, – прокомментировал Фриарс, увидев, в каком состоянии рот и нижняя челюсть. – Комплекция наводит на мысль, что перед нами пробывший некоторое время в воде мужчина. Приоткройте еще немного мешок. Да, да, мужчина.

Сержант наклонился исполнить указание и вдруг замер.

– Постойте, внутри что-то есть. Боже!

Он отпрянул, испугавшись неожиданного движения в обнаженном отверстии пищевода. В остатках полости рта серебристым языком развернулось кольцо, и в мешок соскользнул угорь.

– Да у нас безбилетный пассажир, – сухо бросил Фриарс, но я заметил, что он тоже неприятно поражен.

– Прошу прощения, – пробормотал сержант.

Кларк покраснела и сделала нетерпеливый жест.

– Не стойте столбом, выкиньте его.

Угорь, должно быть, спрятался глубже в пищеводе, когда мы переносили тело. С гримасой, демонстрирующей, что он думает о задании, сержант запустил руку рядом с трупом в мешок. Рыба, сопротивляясь, извивалась и закрутилась на его запястье в перчатке. Полицейский распрямился, неуверенно отставив от себя руку.

– Что мне с ним делать, сэр?

– В копченом виде они восхитительны на вкус, но предлагаю просто выбросить в море, – посоветовал патологоанатом. – Он вам ни на что не понадобится, доктор Хантер?

Рыба была мне без надобности. Труп был найден не на суше, где можно получить информацию от поселившихся в останках существ. Угорь, скорее всего, обосновался в теле, потому что оно стало для него удобным источником питания: он ел либо разлагающиеся ткани, либо более мелких, привлеченных останками падальщиков.

Сержант с отвращением швырнул его в море, и угорь шлепнулся в воду. Пока Фриарс формулировал результаты обследования, я старался не смотреть на сэра Стивена. Он пришел сюда явно по собственной воле, и присутствие высокопоставленного полицейского чина свидетельствовало о его влиянии. Но то, что здесь происходило, не предназначалось для глаз близких родственников.

– Входные и выходные отверстия раны вполне красноречивы, – продолжал Фриарс. – Судя по характеру повреждений, их нанесли любо пуля крупного калибра, либо ружейный заряд.

– Думаю, ружье, – согласился я. – В глубине глотки застрял предмет, похожий на пыж из ружейного патрона.