Одноклассники smerti - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дима разливался соловьем, – а про себя (хотя и нехорошо, конечно!) тихонько радовался, что с оргиями в соседской квартире наконец покончено. Не то чтобы он какой-нибудь моралист, просто иногда хочется выспаться. Или сосредоточиться на футболе, а не слушать пьяные вопли, доносящиеся сквозь картонные стены их панельки. И нет бы просто орали или табуретками швырялись. Эта Ленка-то, Надюха рассказывала, когда-то большие надежды подавала. Мечтала стать знаменитейшей пианисткой. Вот самый кошмар и начинался, когда покойную Коренкову вдруг давние честолюбивые мысли одолевали. И она садилась за жутко расстроенное (даже Дима со своим более чем скромным музыкальным слухом это понимал) пианино. Играть соседка всегда пыталась уже крепко выпивши, в ноты не попадала, пальцы ее не слушались, и минут двадцать жестокой какофонии всегда сменялись пьяными слезами. Ну и, конечно, громогласными обвинениями, что все кругом сволочи, погубили ее неземной талант. А при чем тут все? Бухать надо было в разумных пределах.
– А ведь она совсем другой раньше была! – всхлипывает Надюха. – Веселой. Доброй. Помогала всегда…
Тоже, наверно, вряд ли. Дима со всеми этими подающими надежды многократно сталкивался – злобные, себе на уме, повернутые на собственной исключительности создания. Но не спорить же с подругой!
И он попросил:
– Ладно, не квохчи. Расскажи лучше, как ее убили.
Куда полезней послушать внятный рассказ, нежели бессвязные восклицания.
– Зачем это тебе? Тоже смерть привлекает?! – вскинулась Надюха. – Как бабку Юльку с нашей площадки?!
Да уж, адекватной Надькину реакцию никак не назовешь. Что поделаешь – девчонка. К тому же – библиотекарша.
Дима устало спросил:
– А при чем здесь бабка Юлька?
– Да она два часа сегодня под Ленкиной дверью толкалась! – выкрикнула Надя. – И, когда кто-нибудь выходил, все норовила в квартиру заглянуть. Любопытно ей…
– Мне, по правде, твоя Ленка до фонаря, – пожал плечами Полуянов. – Просто нам же в отпуск лететь, а с деньгами, сама знаешь, сейчас негусто. Вот я и подумал: раз само в руки идет, может, написать репортажик? Лишний гонорар не помешает.
О совместном отпуске Дима упомянул впервые. И, безусловно, рассчитывал, что Надька заинтересуется. Начнет выспрашивать, куда они летят, да еще вместе. Ну а когда он ей скажет, что есть маза в пять звезд, да на Мальдивы, то она и вовсе выкинет пьяное убийство соседки из головы.
Надюха неожиданно примолкла. Переваривает новость? Или, что хуже, готовит отповедь, что «грех наживаться на горе ближних»? И раньше-то периодически выступала, что в журналистах нет ничего святого, ради красного словца не пожалеют и отца, а сейчас, когда ее драгоценной одноклассницы дело коснулось, и вовсе может взбеситься.
Но думала подруга, как оказалось, совсем о другом. Потому что вдруг спросила срывающимся голоском и очень тихо:
– Ты что, правда готов об этом написать?
– А почему нет? – пожал плечами Полуянов. – Бытовуху у нас не особо жалуют, но что-нибудь придумаем, чтоб пропихнуть. Руки-то мастерские! Научены из любой фигни конфетку делать.
Надю его ернический беспечный тон явно задевал. И Полуянов постарался смягчить свое предложение:
– Да ты не переживай, я и про ее талант упомяну. И всякие сопли про безвременную гибель…
– Да не об этом я, Дима! – возмутилась Надька.
– Тогда о чем?
– О том… о том, что вдруг – это не бытовуха?!
Час от часу не легче. Когда хроническую алкоголичку после очередной пьянки находят задушенной в собственной постели, можно на любые деньги спорить: убийца – сожитель, с пьяных глаз приревновавший ее к зашедшему в гости собутыльнику. Или же – собутыльник, взъярившийся на сожителя. Третьего не дано.
Но высказывать все это Надежде Дима не стал, а то опять развопится. Куда грамотнее сделать, чтобы она убедила себя сама. И Полуянов спокойно сказал:
– Вот я и прошу: расскажи для начала самое важное. Ленка твоя ведь жила с этим, как его… со Степаном? Тоже вашим одноклассником?
– Да, – кивнула Надя.
– Ну и где он сейчас? Менты его уже допрашивали?
– Я точно не знаю… – вздохнула Надюха. – Но, кажется, я только обрывки разговоров слышала… Степан исчез. Его паспорт – в квартире, и все вещи тоже. А самого нет. Менты между собой говорили, что будут в розыск объявлять.
– Вот и весь бином Ньютона, – пожал плечами Полуянов. – Он, ясное дело, и убил. А теперь испугался и прячется. Но ты не волнуйся – найдется. Нужно просто подождать, когда у него похмелье начнется, а с ним и раскаяние. Тогда как раз он с чистосердечным в милицию и придет.
– Но Степка… он такой хлюпик! И лопух! Он точно не мог! – возмутилась Надежда.
– Ох, можно подумать, я этого вашего Степку не видел! – фыркнул Полуянов. – Вполне нормальный бугай. Со всеми признаками алкогольной деградации. По-трезвому, конечно бы, он не решился. А с пьяных глаз – запросто… Когда Ленку-то убили?..
Надя смутилась:
– Да я точно не знаю…
– С тебя что, подписку о неразглашении взяли? – усмехнулся Полуянов. И успокоил: – Не дрейфь, никто все равно не узнает. Если я за это дело возьмусь – не с твоих же слов буду писать! Придется в УВД обращаться, с операми базарить, с участковым. И уж время смерти мне точно скажут.
– Ну, вчера ее убили, – неохотно буркнула Надька. – Ориентировочно между двенадцатью и часом.
– А нашли когда?
– Сегодня. Около двух дня.
– Кто нашел?
– Да какой-то алкаш из их компании. Получил пенсию, накупил на радостях водки и явился… Ему не открыли, но дверь оказалась не заперта. Он и отправился хозяев искать. И нашел Ленку.
– А Степана в квартире не было? – уточнил Дима.
– Не было, – склонила голову Надя.
– Хотя обычно эта парочка неразлучна, – сказал Полуянов. – Не помнишь, что ли? Он только на работу один и ходил, а по магазинам или бухать на лавочке – всегда вместе с Ленкой.
– Ну, может, он и был на работе, – неуверенно произнесла Надя.
– А сейчас тогда где? – хмыкнул журналист. – Если уже сутки прошли?
– Вот и менты думают, что Степан ее убил… – вздохнула Митрофанова. – Вбили себе в голову самое простое – и уперлись рогом…
– Надюшка, да не уперлись они! Просто знают контингент! Убийство с пьяных глаз – в этих кругах обычное дело.
– Нет, ты подожди, – упрямо покачала головой Митрофанова. – Сказать тебе, чем Ленку задушили?
– Ну, скажи.
– Веревкой. Новенькой.
– И что?
– Говорю же: новенькой. Только что из магазина. Специально, видно, принесли. Разве это не странно?
– Абсолютно, – фыркнул Дима. – Степан, верно, ее и купил. Я и сам сколько раз готов был ее придушить, когда Ленка твоя по пьяни в три часа ночи начинала невпопад Малера грохотать.
– А еще, – не сдавалась Надежда, – в спальне CD-проигрыватель нашли. Тоже «нулевый». А в нем – диск. С колыбельной Дворжака. – Она триумфально взглянула на Полуянова и добавила: – Я, между прочим, вспомнила! Ленка эту колыбельную на выпускном вечере в своей музыкальной школе играла! И получила пятерку с плюсом и рекомендацию в музучилище!
– Ну и что? – пожал плечами Полуянов.
– Как – что? Во-первых, ты видел бы их квартиру! Все грязное, ужасное, лампочки голые, и тех половина разбита. И бытовой техники никакой, даже телевизора. А тут вдруг – проигрыватель. Недешевый. Откуда он взялся?
– Пфу! Да откуда угодно! Скажем, Степан получил зарплату и не успел ее одномоментно пропить. Решил подруге подарок сделать. Он ведь любил твою Ленку? Вот и решил ее порадовать.
Спрашивал Дима без всякой задней мысли – и с изумлением заметил, как вдруг помрачнела Надежда. Брови слетелись к переносице, губу закусила… Что это, интересно, с ней?!
И ответила Надька странно. То все защищала свою незадачливую одноклассницу, а тут вдруг сердито буркнула:
– Да не стал бы он ей такое дарить. Разве б она оценила? Сам говоришь, для таких, как Ленка, лучший презент – бутылка водки.
Так-так, подруга. А что тебе, интересно, до Степиных подарков Ленке? Не все ли равно, что тот ей презентует?
Но форсировать ситуацию Дима не стал: только разборок им с Надеждой сейчас не хватает. Притворился, будто ничего не заметил, и продолжил:
– И эта колыбельная, как его… Дворжака? Еще, по-моему, элементарней. Слушала ее твоя подруга и вспоминала свое блистательное прошлое. Умилялась своим давним успехам. А что, обычное дело. Даже я до сих пор свой первый «гвоздь» перечитываю. Особенно умиляюсь ему подшофе.
– Вот именно, что ты берешь и перечитываешь! И Ленка могла бы взять диск и его поставить. Своими, ясное дело, руками! – триумфально выкрикнула Надя. – Но знаешь, что странно? Ни на проигрывателе этом, ни на диске – он, кстати, тоже абсолютно новый – нет ни единого отпечатка пальцев. Ни ее, ни кого-то еще. Я случайно подслушала: менты говорили. Абсолютно чисто. Как это может быть?
