Смерть в пяти коробках - Джон Карр

Все выглядело по-домашнему. Хозяйка, одетая в просторное утреннее платье, мелкими глоточками пила херес. У камина она смотрелась очень выигрышно, а может, все дело было в несколько театральной обстановке. Увидев, кто пришел, Блайстоун порывисто вскочил со стула.

— Доброе утро, миссис Синклер, — произнес Мастерс. — Доброе утро, сэр. Вижу, вам уже лучше.

— К счастью, да.

Внешность Блайстоуна оставляла противоречивое впечатление. Хотя данные эпитеты исключают друг друга, он казался человеком одновременно сильным и нерешительным. Роста он был высокого; на грубоватом, мужественном лице выделялись красивые глаза, излучающие уверенность. Манеры знаменитого хирурга были безупречными, как и костюм, сшитый у дорогого портного. Блайстоун держался достаточно непринужденно. Он сразу понравился доктору Сандерсу.

— И тем не менее, сэр, — продолжал Мастерс, — я просил вас утром не выходить из дому!

Блайстоун торжественно кивнул:

— Совершенно верно, инспектор. Но проблема в том, что… я должен был знать. — Он улыбнулся, как будто вспомнил о чем-то приятном.

Блайстоун был еще слаб — сказывалось действие яда, — но старательно скрывал свое нездоровье. И разговаривал с визитерами просто, как со старыми знакомыми, нимало не смущаясь.

— Я не часто теряю память. В последний раз такое случилось много лет назад, ночью после соревнований по гребле. Но я до сих пор все помню. Когда я проснулся на следующее утро… Инспектор, меня терзали страшные муки! Я понятия не имел, что было со мной накануне! И я не успокоился до тех пор, пока не обошел всех друзей и не выспросил их в мельчайших подробностях о том, что я вытворял. Вот и сейчас, мне непременно нужно было узнать, что я делал вчера ночью.

— Прекрасно, сэр! Итак, вы не убивали мистера Хея? — Мастерс дружелюбно осклабился.

— Насколько мне известно, нет, — ответил Блайстоун, улыбаясь не менее дружелюбно.

Все сели.

— Итак, — заявил старший инспектор, — положение таково. До сих пор мне не удалось добиться ни от одного фигуранта сколько-нибудь важных показаний. Но есть вещи, которые невозможно отрицать. Мы не можем отрицать того, что мистер Хей мертв.

— Совершенно верно.

— Произошло убийство, — продолжал Мастерс, захлопывая капкан. — И мы совершенно уверены: его убил злоумышленник из числа тех, кто находился у него в гостях.

Продолжать не было необходимости, слова старшего инспектора возымели должное действие. Бонита Синклер отставила бокал с хересом на стоящий рядом стол и, широко раскрыв глаза, с ужасом смотрела на него. Блайстоун, который слушал кивая, как примерный ученик, перебил Мастерса:

— Вы хотите сказать, что его убила либо миссис Синклер, либо Шуман, либо я?

— Если вы так ставите вопрос, сэр, то да.

— Инспектор, это нелепо!

— Почему?

— Потому что вы городите чушь! — рассудительно и резко ответил Блайстоун. — Ни у одного из нас не было причин убивать его. Уверяю вас, он был нашим другом; я думаю, что имею право говорить от имени всех.

— Зачем нужно говорить от имени всех? — негромко спросил Мастерс.

Блайстоун смерил его суровым и одновременно ироническим взглядом. Однако ответил не сразу.

— Не вижу необходимости, инспектор, цепляться к словам. Хорошо, я буду говорить за себя. Однако было бы более вежливо вначале спросить мнение хозяйки, миссис Синклер. Вот и все. — Вдруг хирурга прорвало; видимо, он испытывал ненависть ко всяческим уловкам и ухищрениям. — Послушайте меня! Скрывать правду ни к чему. Иногда Хей меня раздражал; многие люди считали его шутом гороховым, хамом и грубияном. Но мне он был добрым другом. Он оказал мне массу услуг; с ним не было скучно, и… я готов как угодно помогать вам, лишь бы его убийцу повесили.

Высказавшись, Блайстоун как будто устыдился собственной несдержанности.

— Прекрасно! — бодро воскликнул Мастерс. — Наконец начинается разговор, какого я ждал. А теперь ответьте, пожалуйста… Вы не удивились тому, что мистер Хей пригласил вас в гости в одиннадцать вечера?

— Да нет, не особенно.

— А ваша дочь утверждает, что вы не любитель вечеринок.

— При чем здесь моя дочь? — внезапно рассердился Блайстоун. — Мне говорили, что вчера она доставила вам немало хлопот; примите мои извинения. И потом, не понимаю, что она имеет в виду. Я, конечно, не принадлежу к числу «золотой молодежи», о выходках которой нам прожужжали все уши; но я не считаю себя стариком, которого нужно возить в инвалидной коляске!

— Кстати, — не унимался Мастерс, — не говорил ли мистер Хей, что собирается вечером сообщить вам нечто важное?

Блайстоун оглянулся на Бониту Синклер; та наградила его загадочной улыбкой. Вопрос инспектора, по-видимому, разозлил его не на шутку. Он резко повернулся к Мастерсу:

— Сообщить нечто важное? Нет. Не понимаю.

— Вы сказали, что Хей оказал вам массу услуг. Что это были за услуги?

— Он приобретал для меня ценные бумаги, и всегда выгодно, а еще давал мне немало… дельных советов.

— Вот как? И ваши деньги, мэм, он тоже помещал в ценные бумаги? — спросил Мастерс, разворачиваясь к хозяйке.

Она сохраняла тот же серьезный вид, как и вчера ночью. Черные волосы были теперь аккуратно разделены пробором и заплетены в две баранки над ушами. Она наклонилась к огню, положив руку на колено, словно какая-нибудь старая актриса на классическом портрете. Однако ее поза не выглядела театральной; она держалась очень естественно и непринужденно.

— Довольно часто, мистер Мастерс. Я совершенно ничего не смыслю в денежных делах, и мистер Хей всегда охотно мне помогал.

— Понимаю, мэм. — В голосе Мастерса послышались вкрадчивые нотки. — А теперь, прошу вас, продолжите ваш вчерашний рассказ с того места, где нас перебил врач. Как вам уже известно, все вы отравились атропином. Вчера вы сказали: невозможно, чтобы кто-то отравил коктейли. Что вы имели в виду?

Миссис Синклер казалась озадаченной.

— Видимо, вы неверно меня поняли. А может, вчера я еще находилась под действием яда и неясно выразилась? Мне очень жаль. Разумеется, я хотела сказать, что ни один из нас не мог отравить напитки.

— Из кого «из нас»?

— Из тех, кто находился в квартире мистера Хея.

Мастерс пристально посмотрел на женщину:

— Извините, мэм, но вчера вы говорили не так! Вы сказали: «никто»!

— Вы, конечно, неверно меня поняли! — воскликнула миссис Синклер с такой неподдельной искренностью, что Мастерс смутился. — Позвольте, я расскажу, как было дело. Как только все гости собрались, мистер Хей попросил меня приготовить коктейли. Кажется, я вам говорила? Разумеется, вы не считаете, что напитки отравила я? Но я бы и не смогла ничего подмешать, даже если бы захотела, — как и никто другой. Все остальные стояли на кухне и смотрели на меня.

— Все трое мужчин?

— Все трое. Они стояли вокруг.

— Продолжайте, мэм.

— Начнем с того, что Денни… то есть сэр Деннис… сполоснул шейкер горячей водой. И наши стаканы он тоже сполоснул; мы все это видели. Я налила в шейкер необходимые ингредиенты, а мистер Хей смешал коктейль. Сэр Деннис сам приготовил себе хайбол из виски и имбирного пива. — В ответ на вопросительный взгляд Мастерса Блайстоун уверенно кивнул. — Потом мистер Шуман поставил на поднос шейкер, бокал с хайболом, три пустых стакана для коктейлей и понес все в гостиную. Мы видели, как он поставил поднос на столик и тут же вернулся. Бедный мистер Шуман, конечно, отравителем быть не мог — мы не сводили с него глаз. И потом, я точно знаю: тогда в напитках ничего постороннего не было.

— Откуда вы знаете, мэм?

— Потому что я пробовала коктейль, — ответила миссис Синклер с торжествующей улыбкой. — Видите ли, когда смешиваешь коктейль, всегда нужно попробовать, что получилось. Я смешала все ингредиенты «Белой леди» и продегустировала содержимое; стыдно признаться, но я отпила прямо из шейкера. — Она поморщилась, словно стыдясь своей неделикатности. — Я и хайбол сэра Денниса тоже попробовала. Понимаете, раньше я никогда не пила хайбол, и мне хотелось узнать, каков он на вкус.

Мастерсу становилось все больше не по себе. Он откашлялся.

— Погодите минутку, мэм. Вы говорите, мистер Шуман унес шейкер и стаканы из кухни в гостиную, а потом вернулся. Разве все вы не пошли за ним в гостиную?

— Нет. Именно об этом я и собиралась вам рассказать. Мы остались на кухне, потому что мистер Хей показывал нам фокус с апельсином. Он как-то ловко надрезал шкурку, а потом отогнул ее, и получалась рожица, как у смеющегося или плачущего младенца. — Миссис Синклер грустно улыбнулась. — Мистеру Хею не было равных по части фокусов, шуток и разного рода розыгрышей. Он радовался как ребенок, если мог продемонстрировать какой-нибудь новый трюк, например зеркало в ванной, которое не запотевает от пара, или фокус с банкнотом, исчезающим из конверта. Как сейчас помню… Он стоит на кухне перед холодильником, а его апельсиновый «малыш» пищит «ма-ма»; мистер Хей хохотал от души. — Вдруг миссис Синклер вздрогнула, как от толчка. — Кстати… тот ужасный зонтик со шпагой принадлежал ему.