Тайна Ночи Свечей (СИ) - Дьюк Эйвери

Разрядкой повсеместного безмолвного ужаса стал самый обыкновенный дождь, начавшийся робкими, редкими каплями и уже через несколько минут перешедший в настоящий, грохочущий ливень.

Давно бедные жители «Пропитых медяков» и гости квартала так не радовались простым проявлениям сил природы. Повод был незначительным и совершенно естественным, но в этом-то и заключалась его спасительная ценность. Разошедшийся ливень сумел ослабить цепкую удавку страха, грозящего оборвать жизни обладателей наиболее заполошных сердец и окончательно лишить самообладания тех, чей дух оказался покрепче.

Пришедшие в себя раньше других, начали помогать подняться тем, кто не мог встать самостоятельно и продолжал пугливо жаться к земле, укрываясь от нахлынувшей паники и беспомощности. Послышались первые голоса, жалобные всхлипы и даже неуверенный смех. Каждый переживал случившееся по-своему.

Необъяснимый случай на время сплотил отдельную горстку боривальцев и заставил вспомнить, что когда-то давно их предки славились отвагой и мужеством. Двуликие воины прошлого были могучей силой, сражавшейся наравне с самими стекольщиками. Сообща они с честью защищали границы королевства и без устали расправлялись с врагами, пытавшимися прорваться в Дэйлиналь со стороны Злого моря. Всего пару веков назад боривальские двуликие бесстрашно смотрели врагу прямо в глаза и шли в атаку, не страшась ни колдовства, ни чужестранного оружия, ни даже смерти. С ними были их старшие братья и сестры стекольщики, жившие в соседнем городе побратиме Вельде. К несчастью, все они погибли еще три сотни лет назад, не успев позвать боривальцев на помощь или, быть может, не пожелав забирать их с собой за грань. Подвиг стекольщиков остался в памяти вечным напоминанием о том, что смелость способна победить даже самое страшное зло, пусть и такой великой ценой, какую пришлось заплатить вельданцам. Они отдали свой прекрасный город и собственные долгие жизни за то, чтобы у всего королевства появился шанс на будущее, которого им уже не суждено было увидеть. Двуликие прежде с гордостью ровнялись на стекольщков и не пускали в сердца страх, так стоило поступить и сейчас.

Воспоминания о легендарных героях прошлого, подстегнутые исчезнувшими прямо на глазах витринами и другими стеклянными изделиями, навели, собравшихся группками двуликих, на самые разнообразные мысли. Главной из которых оставалась одна — во что бы то ни стало отыскать источник беды, так внезапно обрушившейся на их головы и едва не лишившей некоторых глаз. С приходом Злого ветра стекол лишились не только окна, но и оправы очков, далеко не всем повезло стоять лицом в нужную сторону. Кому-то мелкая пыль едва не выела глаза, устремившись к огромному смерчу, затягивавшему в себя все встреченное на пути стекло.

— Это все происки Ловца живых чудес, вернулся проклятый! — рокотала на всю улицу, завернувшаяся в прожжённую скатерть, двуликая медведица.

Радушная хозяйка повернулась к шкафу с бутылками ровно в тот момент, когда Злой ветер заглянул в ее трактир, чтобы поживиться стеклянными сосудами, удерживающими в себе немало разнообразных горячительных напитки. Несчастная двуликая так перепугалась, что не задумываясь, обернулась огромной бурой медведицей и чуть не раздавила тщедушного постояльца своего заведения — господина двуликого зайца. Тот, раньше всех заподозрив неладное, совершенно осознанно решил укрыться в звериной шкуре, а затем переждать под прилавком госпожи Бурус. Предусмотрительный заяц никак не ожидал, что всегда решительная голосистая трактирщица окажется на деле такой же впечатлительной, как и он сам.

Недавно сшитое платье дородной двуликой не выдержало напора, внезапно раздавшейся ввысь и вширь хозяйки. Добротная ткань с треском лопнула по швам и упала к когтистым лапам ошарашенного, забившегося в угол зверя.

Когда первый испуг прошел, госпожа Бурус поспешила вернуть себе человеческий облик и была вынуждена облачиться в ближайшее, до чего сумела дотянуться. Она так рассвирепела из-за глупого положения, в котором оказалась по вине чьего-то зловредного колдовства, что и думать забыла о былом испуге.

— Прекратите поминать Ловца, беду накликаете! Это все Корда со своими прядильщиками, разве не ясно? — орал сварливый волк, еще один частый гость трактира.

Он так и не успел сообразить, что происходит, а потому, в отличие от некоторых, не утратил относительно приличного вида. Облитый с ног до головы из только что наполненной кружки эля, уже поднесенной ко рту для первого, долгожданного после длительного воздержания глотка, волк был зол ничуть не меньше медведицы. По его карманам и так гулял ветер, а теперь еще и честно оплаченная выпивка подло покинула в самый ответственный момент, будто нарочно издеваясь над тяготами волчьей жизни.

— Какая еще Корда и Ловец? Оглянитесь, это все старое кладбище преступников, поднялись негодяи и нас за собой утащить решили, — суеверно осенив себя отвращающим призраков и прочую нечисть знаком, пропыхтел господин ёж. Ему стоило больших трудов не укатиться в канаву под воздействием сильного ветра. Пришлось потом возвращаться с другого конца улицы и натягивать на себя, насквозь промокшую, местами проколотую одежду. Суеверный господин зашел с улицы в трактир, спасаясь от дождя и надеясь отогреться. Несмотря на обычно трезвеннический образ жизни, ему ужасно хотелось принять участие в обсуждении произошедшего и поделиться своими соображениями.

— Опять этот проклятый шестой дом Полосатого папаши вышел нашей улице боком. Так, глядишь, не только без окон, но и без жизней однажды останемся! — вставил господин хорь и зло сплюнул под ноги, едва не угодив на ботинок господина зубра. Тот ни на что не обращал внимания и с печалью разглядывал свои любимые карманные часы, только недавно с таким трудом выкупленные у ростовщика. Блестящего стекла в них больше не было и это расстраивало его куда сильнее, чем возможное нашествие призраков, кордцев и злодеев из старых сказок.

— Хватит терпеть происки сибидирского призрака, пора покончить с ним раз и навсегда! Эй, Квари, ты же у нас знаток всякой потусторонней дряни. Даже к главному кордскому храму на ежегодную Ночь Свечей через все королевство ездишь. Как нам избавиться от этого мерзкого духа? — стал допытываться у не ожидавшего такого поворота ежа, рыжий лис, взбешенный тем, как бесцеремонно протащил его по земле какой-то паршивый ветер. Он как раз собрался отправиться домой и уже вышел за дверь трактира, как на него накинулся невидимый, подлый противник. Господин Адам Рилтис, хоть и был рыжим плутом, но никогда не числился в рядах трусов, а потому жаждал немедленного отмщения и был готов расправиться с любым, подвернувшимся под руку виновником.

— Ох, беда! А ведь старик-то был в доме. Не случилось ли чего? И постоялец у него завелся… Уж того-то точно злобный дух прикончил. Ох и беда! — запричитала совсем молоденькая двуликая белка, предпочитавшая пьянству приготовление вкусных и недорогих обедов, но также оказавшаяся под крышей самого близкого заведения в надежде укрыться от дождя и холода.

Обеды от предприимчивой белки, разносил по адресам заказчиков ее младший брат. Возвращался шустрый двуликий бельчонок не только с деньгами клиентов и щедрыми чаевыми, но и с новостями из каждого дома, где нуждались в услугах их крохотного семейного предприятия. Недавние щедрые заказы старика Сибидира радовали беличье семейство чуть ли не больше всех прочих, а потому прекрасно запомнились.

— Да кто бы согласился по доброй воле поселиться в том проклятом дом, милая? Ты бы еще наплела, что постоялец прямиком на чердак въехал! — подвергла сомнениям слова белки пожилая, ворчливая ящерица, потерявшая при падении очки и смотревшая теперь на окружающих с невольным прищуром подслеповатых глаз и привычной долей, плохо скрываемого высокомерия. Ей, как и, любящей посплетничать белке, нечего было делать в питейном заведении госпожи Бурус, но оставаться одной под дождем после пережитого ужаса представлялось весьма сомнительной затеей, а потому она смирилась и гордо задрав нос, приняла участие во всеобщем обсуждении происшествия.