Вернуть Боярство 19 - Максим Мамаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 4
Раненное плечо противно саднило. Глубокая, мерзкая ноющая боль не отпускала, пульсировала, мешая сосредоточиться. Да уж, если даже мне, несмотря на всю мою силу и ранг это ранение причиняет столько мучений, что было бы с кем-нибудь попроще? Отвратительная дрянь… Надеюсь, богомерзкому прихвостню Темной Звезды ещё больнее. Сучий выродок…
К сожалению, просто отключить неприятные ощущения в данном случае не представлялось возможным. Это вам не банальное повреждение физического тела, тут всё куда глубже и хуже. Задеты аура, энергетика, глубинные токи праны и даже сама душа — враг знал, как бить наверняка. Не сумей я отвести в сторону голову, прими удар ею — и пришлось бы вообще забыть о всякой дееспособности на недели, а то и месяцы. Повреждениями даже мозга существ моего уровня прикончить практически нереально, но это не отменяло того факта, что с поврежденной башкой я возился бы куда дольше, чем с плечом.
— Если ты всерьез намерен воплотить задуманное, то это, по меньшей мере, отвратительно, — наморщив носик, заявила шагающая по правую руку от меня красавица. — Пленников, как бы ты к ним не относился, нельзя использовать подобно забойной скотине. Это противоречит всем принятым законам войны, неписанным правилам и даже законам самой Российской Империи. Да что там, это… это попросту бесчестно!
— Скажи это вон тому парню, — с ухмылкой кивнул я на идущего с нами Темного. — Вася, а Вася! Слушай, тут наша барыня негодовать изволит, требует не нарушать всех приняты в высоком обществе законов и правил по отношению к военнопленным! Что ты на это скажешь?
Прежде чем отвечать, Темный бросил нечитаемый взгляд на насупившуюся Кристину, гневно сверлящую меня взглядом, и тихонько вздохнул.
— Я бы и рад согласиться с высокородной госпожой, и в иных обстоятельствах, скорее всего, поддержал бы всё ею сказанное, — ответил он. — Но в данном случае меня останавливает сразу несколько обстоятельств.
— И каких же, сударь? Уж будьте добры, просветите меня, глупую! — тут же сверкнула глазами женщина.
— Первое и самое важное — так сказал мой Глава и учитель, которому я обязан слишком многим, чтобы иметь наглость подвергать его слова сомнению, — ровным тоном сообщил чародей. — У меня имелось достаточно возможностей, дабы лично убедиться в неординарности и способностях наставника, не говоря уж о его опыте и навыках в работе с магией. Если он утверждает, что от прирезанных шведов будет проку больше, чем от живых, то единственный вопрос, который меня заботит — в каком порядке и посредством какого именно ритуала мы будем потрошить наших заблудившихся и оказавшихся так далеко от родного дома северных соседей.
— Прекрасная, просто отличная речь, показывающая вас как действительно верного и полезного ученика, — фыркнула женщина. — Но я спросила вас не о характеристике на нашего уважаемого Главу и его познания в магии! Я спросила вас о моральной стороне вопроса! О том, что подобная подлость навсегда запятнает и его, и нашу честь!
— Хорошо, тогда поговорим о моральной стороне вопроса, — согласился Благословленный Тьмой. — Я лично, после увиденного в Ильке-Нуассу, считаю, что наши пленники более чем заслужили подобную участь. Это они вторглись в Российскую Империю, это они огнем и мечом идут по нашим землям, и это именно они почти не брали пленников в крепости. Если вам так хочется обсудить мораль ситуации — они и местные предатели отравили коменданта, напали и сожгли крепость и перебили почти весь гарнизон, никого не щадя. И так как совершенно очевидно, что они не собирались оставаться так далеко от основных войск вторжения и намеревались сразу же бежать обратно, то становится очевидным, что они вполне сознательно обрекли более сотни тысяч мирных жителей в долине на смерть от клыков и когтей болотных тварей — ибо крепость, в первую очередь, защищала мирных жителей от чудовищ и никакой особой ценности конкретно вопросе противостояния Империи не представляли. Они первыми забыли о морали, первыми переступили черту — так кого они теперь могут винить в своей судьбе?
— Или ты действительно считаешь, что после всего перечисленного Василием этих уродов можно простить? Предоставить им возможность сидеть, не рискуя даже шкурой на войне, у нас в плену, жрать нашу еду и ждать выкупа? — добил Кристину я, сказав то, что не решился Темный. Всё же говорил он с Магом Заклятий, пусть и не боевой направленности, так что за словами следил. — А офицерам мы, наверное, должны предоставить положенные их статусу комфортабельные условия — теплый кров, изысканную пищу и вино, лишь ограничив их свободу передвижений и вводя в кровь антимагическое зелье? Серьезно?
— За дуру-то меня держать не нужно, — уже без прежней уверенности ответила волшебница. — Ни о каком прощении и прочем речи не идет — но ведь, как минимум, нельзя забывать о возможности обменять их на наших пленных! Не говоря уж о риске того, что после подобного шведы сделают точно тоже самое уже со своими пленниками! Ты готов, Аристарх Николаевич, к тому, что станешь повинен в гибели наших сограждан, которых могут казнить просто в отместку за твой поступок?
— Сильно сомневаюсь, что после полученной взбучки швед ещё не начал процедуру жертвоприношения, — ответил я. — Судя по характеру его силы и с учетом его личности — он без колебаний пустит под нож, если уже этого не делает прямо сейчас, всех, кого может. Его магия стоит на силах Небытия, его сильнейшее оружие — Духи, его же собственных предков, судя по всему. Дабы ускорить процедуру собственного исцеления, он и своих подданных не побрезгует пустить в расход. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю.
Слуга Этель Нуринга, грязная шавка Темной Звезды, даже колебаться не будет — для него тут просто нет никакой дилеммы. Впрочем, как и для меня — мы порождения одной эпохи. Эпохи крайне жестокой и кровавой, в которой противоборствующие стороны в самом прямом смысле готовы были на все ради победы — что они, что мы.
— Ты говоришь так, будто вы с принцем Рагнаром знакомы лично, — заметил молчавший до того Гриша. — Насколько я понимаю, это попросту невозможно. Или?..
Подумав, я всё же решил ответить. Чего уж тут шило в мешке пытаться утаить — о том, что я
