Трудности языка (СИ) - Кононова Ксения "MidnightLady"

— А ты чего не в пилотке?

— Какой пилотке? — не врубаюсь, пока он заходит и раздевается.

— Из газетки. Для полноты образа. Ну ничего, я тебя научу, как работать нужно.

Закатываю глаза и бессознательно провожу тыльной стороной ладони по лбу.

— О, а это чего? — заметил.

— Где? — встряхиваю головой так, чтобы челка опять упала на глаза.

— Ты чего, пирсинг сделал? — не веря, переспрашивает и тянет руки к моему лицу. Уклоняюсь. — Мать тебя убьет, — ржет. Они что, сговорились? — Ну покажи.

Убираю волосы со лба, ожидая пока Сеня налюбуется.

— У тебя с ней такое блядское лицо стало, — наконец изрекает вердикт.

— Спасибо. Мне тоже нравится, — едко отвечаю.

— Да ладно, тебе идет. Для нее сделал?

Начинается.

— Сень, не было никакого свидания. Просто потусовались…с ребятами…

— Ага. А чего мнешься, как засватанный? — проходит на кухню, но дальнейших расспросов почему-то не следует. Вручаю кисточку, чтобы края потолка подкрасить, там, где не достал валик.

— Не, сначала пилотка, — отодвигает мою руку с кисточкой.

Пока Арсений сосредоточено складывает свое оригами из прошлогодней газеты, я уже докрашиваю потолок. И чего, спрашивается, вообще пришел?

— Готово! — поднимается из-за стола и надевает мне на голову свое произведение искусства.

— Вот даже не знаю, что бы я делал без твоей охренительной помощи, — язвительно, продолжая елозить валиком по потолку.

— Всегда пожалуйста. Ради друга все, что угодно, — улыбка до ушей. — Ладно, давай сюда свою кисточку.

Забирается на стол и начинает подмазывать пропущенные мной участки по краям.

— Сань… — действительно чего-то долго тихо было.

— Чего?

— Помнишь, мне вчера девушка звонила? — с какой-то абсолютно несвойственной ему серьезностью спрашивает Сеня.

— Лена?

— Юля, — пофиг.

— Ну?

— Она, кажется, залетела.

Валик шмякается на пол. Смотрю на друга, как будто передо мной инопланетянин.

— От кого?

— От Святого Духа, бля. Догадайся, — немного нервно.

Ну, рано или поздно что-то подобное можно было ожидать.

— И чего теперь? — это я от шока. Понятно, что выбор тут не большой.

— Не знаю… — он садится на стол, застеленный газетами, свешивая ноги и рассеянно вертя в руках кисточку.

— Стесняюсь спросить, ты слышал о таком полезном изобретении человечества, как презервативы?

— Вот только давай без этого. Слышал и, в отличие от некоторых, даже пользовался.

Пропускаю мимо ушей его намек, потому что понимаю, как он себя сейчас должен чувствовать. Особенно учитывая то, что сам всю жизнь рос без отца. Подхожу ближе и приседаю на край стола рядом с ним. Молчим.

— Это точно?

— Вчера она сказала, что у нее задержка, а сегодня сделала тест…и вроде да…

— Сеня, вроде или да?

— Не знаю! Завтра в больницу пойдет. Мне так хреново, — ноет, утыкаясь мне в плечо лбом.

— Ну ты и засранец, — обнимаю его за плечи одной рукой.

Сидим несколько минут. Теперь понятно, почему он вчера вечером был таким потухшим. И дело тут, как оказывается, вовсе не в его матери. А сейчас пришел, потому что нужно было с кем-то поговорить.

— Я не знаю, как так получилось… — натыкается на мой взгляд: — Я не в этом смысле. Я имею в виду, что…

— Да понял я все. Ладно, нечего до завтра в панику впадать.

— А завтра?

— А завтра будет завтра. Если ты говоришь, что все сделал так, как нужно…

— Господи, клянусь, — театрально поднимает глаза к потолку, — если это окажется ложной тревогой, я больше вообще не буду смотреть в сторону девушек.

Качаю головой, улыбаясь. Это точно не про моего друга.

— Не давай невыполнимых обещаний.

— А что? Стану геем. Тогда уж точно таких проблем не будет.

— Дурак ты, Сеня, — вздыхаю. К сожалению, это не тот выбор, который можно сделать по желанию.

Он как-то странно смотрит на меня, но не успевает ничего ответить, потому что входная дверь открывается и в квартиру входит мама. Замечает нас на кухне.

— Привет, мальчики. А Ваня где?

— Очень надеюсь, что делает предложение Катьке. И вдвойне надеюсь, что она согласится и заберет его от нас, — поднимаю валик с пола, и снимаю его с ручки, чтобы помыть. — Я даже вещи готов сам собрать и отнести.

Мама хмыкает.

— И чем он тебя на этот раз шантажировал?

Сеня догадывается на секунду раньше, чем я успеваю открыть рот.

— Теть Том, а что это? Тортик? — спрыгивает со стола и указывает на большой прозрачный пластиковый контейнер в ее руках, меняя тему.

Тетя Галя, мамина подруга, занимается дома выпечкой тортов на заказ и мама ей частенько помогает, когда заказов много и когда сама не на работе в своей скорой помощи. Я же просто помешан на сладком. Начиная от шоколадных конфет и заканчивая любыми видами тортов. Мог бы только ими и питаться. Зная о том, что я такой сладкоежка, Тетя Галя всегда передает мне что-нибудь. А печет она действительно потрясающе.

— Да, это вам за работу, мальчики. Сейчас уберем и будем чай пить, — заходит на кухню. — Вы уже все покрасили? Какие молодцы!

Арсений опять встает на стол и деловито машет кисточкой, изображая неимоверный энтузиазм. Ага, надо же свой кусок торта отработать. Поправляю челку, чтобы скрыть свою проколотую бровь. Конечно, рано или поздно она заметит, но в этом случае пусть лучше поздно.

***

— Она не беременна! — ни привет тебе, ни как дела.

— Поздравляю. Будешь теперь умнее. Или…ты же теперь гей? — поддеваю Арсения, придерживая плечом телефон и продолжая делать домашнее задание по черчению.

— Лучше уж гей, чем еще раз такое пережить. Сань, не отключайся, подожди минуту, — в трубке раздается короткий писк, какая-то мелодия и через секунду: — Привет, зайка, я как раз только что о тебе думал… — сама сладость.

Нет, правду говорят, горбатого даже могила не исправит.

— Не сомневаюсь, зайчик. С учетом того, что ты со мной только что разговаривал. Уже входишь в образ?

— Сань, ты что ли?!

Не выдерживаю и смеюсь.

— Ладно, герой-любовник, перезвонишь потом, — сбрасываю вызов и кладу телефон рядом на стол.

Мы с Арсением сверстники, но в отличие от меня он уже год как не девственник. Я, конечно, во всех подробностях наслышан о его похождениях, только вот вряд ли его опыт по затягиванию девушек в постель мне пригодится. Мне хочется другого. Грифель простого карандаша надавливает на лист, скользит по нему, оставляя линии. Мне хочется тебя. Грифель ломается, протыкая листок и приводя в негодность и чертеж, и карандаш. Но понимаю — этого не будет. И мне достаточно пока просто видеть тебя время от времени, чувствовать рядом, слышать голос. Влюбился? Нет. Не знаю. Ты больше похож на навязчивую идею или болезнь. Я, кажется, заболеваю тобой. Как простудой. От тебя кружится голова, по телу растекается непреодолимая слабость, бросает в жар, морозит, трудно дышать и иногда дерет в груди. Вирус гриппа, по сравнению с тобой обычный насморк, который проходит по прошествии недели. От тебя же лекарства не существует. А значит, есть опасность получить осложнения или заработать хроническую форму.

Сегодня среда и у нас было очередное занятие. Я два дня прокручивал в голове, как буду себя вести, что буду говорить, даже пытался думать на испанском, но стоит тебе открыть дверь, как я благополучно забываю всю свою речь, и в памяти остаются только несколько слов, одно из которых твое имя. Кажется, начинаю жить этими короткими перебежками от одного урока к другому. Бесконечным ожиданием новой встречи. Бесполезной надеждой на… что? Что ты обратишь на меня внимание?

— Саш, ложись спать уже, — вскидываю голову. На пороге стоит мама, расчесывая светло-пепельные волосы.

В прошлом году мы отметили ее сорокалетний юбилей, но ей сложно дать этот возраст. Она выглядит моложе и всего на три года младше отца. Отец же у меня совсем не похож на сурового родителя с серьезным взглядом. Иногда складывается впечатление, что он остановился в возрасте семнадцати лет и только внешне вырос. Мама так и говорит, что у нее три ребенка. Ванька точно такой же, как отец, хотя внешне копия мамы. Правда, умеет напустить на себя суровости, но порой мне кажется, что это я старше его, а не наоборот. Со мной же все по-другому. И это опять возвращает к мысли о том, что меня усыновили. Хотя мама как-то рассказывала, что внешне я очень похож на своего прадеда.